Подвойский - Николай Тихонович Степанов

Всего в 1933–1934 годах И. И. Подвойский с небольшой группой инспекторов ВКВТО с помощью местных работников обследовал 4 московских, 22 ленинградских и 7 уральских технических вузов 28 различных ведомств.

В последние дни 1934 года, полностью выполнив план проверки, Николай Ильич вернулся в Москву с обширным, конкретным, а потому очень ценным материалом. Промежуточные результаты работы он регулярно пересылал в ВКВТО. Теперь предстояло сделать самое главное — обработать собранное, обобщить, обосновать уже созревшие предложения. Но 4 января 1935 года у него случился очередной тяжелейший инфаркт.

В больнице он первое время был лишен возможности даже двигаться. Положение его было настолько тяжелым, что врачи в течение нескольких недель не могли сказать, выйдет ли он из больницы живым. Но Николай Ильич не сдавался. «Я жил все время… в пылающем мятеже чувств, мыслей, настроений, — записывает он в блокноте. — Я все боялся опоздать. Мне все казалось, что многое недоделано в каждый прожитый день». Он понимает опасность своего положения. Но, несмотря на это, его ни на один час не покидает мысль о том, что он должен написать итоговый доклад, который ждут, — ведь в ВКВТО готовят материалы к проекту постановления о перестройке высшего образования. Может быть, это постоянное острое чувство не до конца исполненного долга и давало ему силы бороться с болезнью. «Я должен выполнить эту работу, как бы это ни отразилось на моем здоровье», — записывает Николай Ильич в блокнот. Но в больнице работать было невозможно — медсестры были очень бдительными, да и материалов не было. Однако как только его привезли домой, он стал работать над докладом. Он спешил. Поскольку ВКВТО уже отправил правительству свои материалы, Николай Ильич адресовал свой доклад непосредственно председателю СНК, рассчитывая, что им успеют воспользоваться при разработке проекта постановления о перестройке высшего образования. Этот доклад сохранился в архиве.

Н. И. Подвойский писал, что за последние годы появились сотни карликовых технических вузов. В результате этого быстрого роста они вынуждены были расположиться в неприспособленных, случайных помещениях. Втузы не обеспечены студенческими общежитиями, оснащены устаревшим, а подчас и случайным оборудованием. Но главное — это катастрофическая нехватка квалифицированных преподавателей. Профессора, не связанные с производством, с новой техникой, отстают от жизни, просто пересказывают учебники.

Старые втузы тоже поставлены в трудные условия. Например, в здании Ленинградского политехнического института, построенном в XIX веке на 4,5 тысячи студентов, обучается в невероятной тесноте 11 тысяч 600 студентов.

Проверка показала, что не все благополучно было и с обучением и воспитанием студентов, которых не приучали критически осмысливать материал, ориентировали на то, чтобы они воспринимали все «на веру». Коммунистическое воспитание студентов осуществлялось стихийно.

Н. И. Подвойский предлагал отказаться от мелких институтов и создавать крупные втузы на 10 и более тысяч студентов; строить специально для них здания с многочисленными лабораториями, благоустроенными студенческими общежитиями; смелее переходить к созданию заводов-втузов, дающих, с одной стороны, прочное базовое инженерное образование, с другой — готовящих инженеров для конкретной отрасли. Каждый технический вуз, считал Н. И. Подвойский, необходимо связать с производством, причем не с любым заводом, а с имеющим опытное, экспериментальное, то есть передовое производство. Студенты должны получить возможность не только заниматься в лабораториях, но и непрерывно, ежегодно проходить практику на заводах на самой новой технике. К их обучению необходимо привлечь лучших профессоров и доцентов, а также инженеров-производственников, рабочих-ударников. Красные студенты должны выйти на работу, писал Н. И. Подвойский, «не только как техники, как единицы, составляющие винтики в сложном механизме», а «прежде всего, общественными работниками, непосредственными командирами народа…». Он выдвинул на одно из первых мест моральный облик красного специалиста, его идейно-политические качества. «Школа не может быть нейтральна, — утверждал Николай Ильич. — Школа должна быть самым острым орудием борьбы рабочего класса… перестройки нашего хозяйства, перестройки нашего быта, перестройки нашей техники, перестройки нашей культуры». Достичь этой цели, сделать школу таковой, по твердому убеждению Н. И. Подвойского, можно лишь в том случае, если будет обеспечен четкий партийный подход в обучении, если в основе работы учебных заведений будет коммунистическое воспитание, формирующее научное мировоззрение. Одной из главных форм коммунистического воспитания студентов и преподавателей должна быть их общественная работа, поскольку новый человек формируется в коллективе и через коллектив.

…Многие оценки и предложения Николая Ильича нашли отражение в постановлении СНК и ЦК ВКП(б) «О работе высших учебных заведений и о руководстве высшей школой», принятом 23 июня 1936 года.

Здоровье Николая Ильича восстанавливалось медленно. По настоянию врачей в середине 1935 года ЦК ВКП(б) предоставил Н. И. Подвойскому годичный отпуск для лечения. На это время ему была назначена пенсия. В мае 1936 года у него произошло кровоизлияние в мозг. Перестала действовать правая рука. Отпуск ему продлили до конца года. По истечении этого срока врачи, обследовав Николая Ильича, вынесли категорическое решение: работать на любых постах и в любом режиме запретить.

Итак, трудовая деятельность, а точнее — героическая борьба за социализм, в которой Николай Ильич видел смысл своей жизни, выражал себя как личность, к его удивлению и великому сожалению, закончилась. Он так еще надеялся выкарабкаться, но не удалось — слишком крутые подъемы и спуски, утесы и обрывы пришлось ему преодолевать на протяжении трех десятилетий. Он, конечно же, жалел о том, что рано, слишком рано его причислили к категории пенсионеров — фактически в 54 года. Но он и не стыдился этого, потому что всю жизнь работал там, куда посылала партия, работал не за «портфель» и не ради личных благ, не останавливаясь в своем развитии, все время чувствуя себя учеником у жизни. Мог бы он сделать больше? Скорее всего мог бы… но не сделал, не потому, что не захотел, а потому, что многое зависело не от пего…

У читателя может возникнуть законный вопрос: почему в конце 20-х и начале 30-х годов нерационально, мягко выражаясь, использовались организаторские способности, опыт и знания Н. И. Подвойского? Почему в эти годы последовательно сужалось поле его деятельности? Ведь он не был консерватором, к тому же обладал, можно сказать, неисчерпаемым источником инициативы и энергии, удивительной зоркостью и чувством перспективы. Судя по сугубо личным блокнотным записям и письмам, предназначенным лишь жене, другу и единомышленнику Нине Августовне,