Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны - Андрей Юрьевич Ведяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все железнодорожники, авиационщики, морфлотовцы, речники боялись КГБ как огня. Потому что, где бы что ни случись, КГБ даёт свою справку. Меня её учил писать Агеев. Он так говорил: “Никогда не неси её сразу начальнику. Подготовил справку — оставь её на ночь у себя в сейфе. Утром придёшь, почитай на свежую голову. И удивишься, какую ты написал глупость”.
Любая авария является очень сложной ситуацией. Поэтому и в обкоме партии, и в министерстве старались сделать всё, чтобы правда не всплыла наружу. Потому что это и их недоработка. И если бы не Агеев, нам бы с ними не справиться. В нашем 1‑м (железнодорожном) отделе было специальное отделение для срочного выезда на место аварии. В нём было четыре сотрудника высочайшего уровня. Например, после одного крушения мы предположили, что лопнула колёсная пара. А смысл такой, что, когда на станке вытачивается колесо, допуск составляет 0,1–0,2 мм. А там был станок, который давал ошибку 0,7 мм. В итоге при движении каждое колесо проходит разное расстояние по окружности, и это влияет на шейку колёсной пары. В итоге она может не выдержать. Начинаем разбираться, Руководство железной дороги ссылается на то, что причиной аварии стали случайные дефекты металла. Мы приехали на место, посмотрели, и оказалось, что именно шейка и лопнула. Я прихожу к заместителю министра путей сообщения СССР. Это был Геннадий Матвеевич Фадеев, впоследствии министр путей сообщения России, с 2003 года первый президент ОАО “РЖД”. Ну и говорю ему: “Тяжёлая ситуация”. Он, конечно, с ходу заявляет, что это, мол, всё технические вопросы. “Нет, — говорю я, — это не просто технические вопросы. Это вопросы, связанные с контролем. При приёмке готовой продукции была допущена халатность”. И раскладываю ему по полочкам, как что было. Он поднимается и начинает ходить и курить. Потом обращается ко мне: “Может быть, мы как-нибудь по-другому?” Я говорю: “Нет. Со мной бесполезно разговаривать. Я должен доложить Агееву. Если с Агеевым договоритесь, то пожалуйста”. — “Хорошо. Позвоните Агееву и скажите, что я хочу к нему приехать”. Я звоню: “Гений Евгеньевич, я нахожусь у замминистра. Есть вопросы по крушению, не могли бы Вы его принять?”. Он делает паузу, потом говорит: “Пусть приезжает”. Мы садимся в машину Фадеева и едем на Лубянку. Заходим к Агееву и начинаем рассказывать, причем Фадеев пытается сгладить все углы. Тогда я говорю: “Гений Евгеньевич, давайте я расскажу, как на самом деле было”. Агеев выслушал, и говорит: “Что в ЦК будем докладывать?” А у нас к Фадееву в принципе было хорошее отношение. Агеев говорит: “Давайте чуть-чуть сгладим”. Ну и в таком слегка сглаженном виде отправили бумагу в ЦК. То есть без указания главной причины крушения состава. После этого Фадеев был обязан мне как говорится “по гроб жизни”. Он пригласил меня на свой день рождения и в задней комнате накрыл стол. В какой-то момент он поднимается и говорит: “Мы здесь посовещались и решили сделать тебя почётным железнодорожником”. И награждает меня знаком “Почётному железнодорожнику” с изображением электровоза ВЛ85.
С самого начала у нас сложились прекрасные отношения с Якуниным Владимиром Ивановичем. Он окончил Краснознамённый институт КГБ СССР (сейчас Академия внешней разведки) и 22 года проработал в научно-технической разведке ПГУ КГБ СССР. Потом сменил Фадеева на посту президента ОАО “РЖД”. А у Фадеева в бытность его министром путей сообщения России замом был Морозов Вадим Николаевич, потом первый вице-президент ОАО “РЖД”. Он был немного строптивым. Ну я дважды ему так врезал, что после этого он как увидит меня на футболе, бежит здороваться. А я был заместителем председателя Совета директоров “Локомотива”. На футбол всегда приходил Геннадий Матвеевич Фадеев с супругой. Якунин приходил без жены и до конца, как правило, не досиживал. Мы сидели в одной ложе. Смотрю Якунин поднялся — мне тоже приходится подниматься и идти его провожать. По пути решали вопросы. Вообще у нас с Якуниным были очень близкие отношения.
То же самое и с другими ведомствами. Например, заместителем министра, а затем министром гражданской авиации СССР был Борис Егорович Панюков. Не проходило и недели, чтобы он не позвонил: “Валера, тут проблемка одна. Подъедь пожалуйста”. Подъезжаю, а там проблемка — бутылка на столе. “Давай, Валера, выпьем. А потом проблемы обсудим”. Борис Егорович бывал у нас на всех мероприятиях — и в Клубе Дзержинского, и у нас в отделе на праздниках и днях рождения. Мы всегда его приглашали. Это был один из самых сильных руководителей и один из самых порядочных людей, при этом добрейший. С ним было приятно работать. Например, собирает совещание со своими замами и говорит: “Вы что, хотите, чтобы КГБ пришло сюда? Я сейчас позвоню, и они придут. И тогда вам не поздоровится”. А мы могли убрать любого руководителя. Пошли недостатки, написали бумагу, что виновато руководство — и до свидания. Но мы всегда сохраняли паритет, уважение, и они к нам относились хорошо. Мы поддерживали добрые отношения».
После попытки ГКЧП в августе 1991 года многие из них были либо арестованы, либо уволены, либо ушли сами, не желая иметь ничего общего с новой властью. Но особенно это коснулось руководства КГБ СССР. За активную поддержку ГКЧП первый заместитель Председателя КГБ СССР Гений Евгеньевич Агеев был уволен из органов на основании следующего указа:
УКАЗ
Президента Союза Советских Социалистических Республик об освобождении Агеева Г.Е. от обязанностей первого заместителя председателя Комитета государственной безопасности СССР
Освободить генерал-полковника Агеева Гения Евгеньевича от обязанностей первого заместителя председателя Комитета государственной безопасности СССР.
Президент Союза Советских
Социалистических Республик
М. ГОРБАЧЁВ.
Москва, Кремль,
28 августа 1991 года.
№ УП-2479.
23 августа 1991 года по настоянию Ельцина Президент СССР Горбачёв и президенты союзных республик в ходе встречи в Кремле предложили возглавить КГБ СССР бывшему первому секретарю Кемеровского обкома партии Вадиму Бакатину. Позже в своих «мемуарах» Ельцин пояснил цель этого назначения: «Перед ним стояла задача разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранялась ещё со сталинских времён». Тут же в присутствии Бакатина Горбачёв подписал указ
