Миры Джона Уиндема, том 4 - Джон Уиндем

– Значит, вы отвергаете мораль и порядок?

– Мы перестали воспринимать общество как инженерную конструкцию и уже не считаем людей винтиками некоей системы.

– Просто сидите и ждете конца?

– Конечно, нет. Мы ожидаем не конца, а шанса на выживание. Жизнь на Земле зародилась по чистой случайности, выживание тоже зачастую зависит от случая. Вполне возможно, такой шанс не представится – а может, он появится уже завтра.

– Психология побежденных.

– В конечном итоге человечество все равно потерпит поражение. Земля, Галактика, Вселенная – рано или поздно все исчезнет. Отрицать очевидное могут лишь тщеславные глупцы. – Помолчав, Клитассамина прибавила: – Человек выращивает цветы потому, что они прекрасны, а не потому, что хочет, чтобы они росли вечно.

Мир Клитассамины мне не нравился. Я не воспринимал здешний образ мыслей. Мне никак не удавалось его постичь. Облегчение и успокоение приносили только беседы с Клитассаминой. Ради нее я уничтожил те барьеры, которыми окружил себя на протяжении последних лет, и влюблялся все сильнее.

Теперь у меня было уже две причины не возвращаться к себе. Даже Клитассамина не могла превратить этот мир в рай, однако я вырвался из ада и надеялся, что больше туда не вернусь. Я проводил много времени у сконструированного Хаймореллом аппарата, силясь понять принцип действия. В конце концов кое-что начало медленно, но верно проясняться.

Меня снедало беспокойство; чем больше проходило времени, тем неувереннее я себя чувствовал. Как узнать, удалось ли Хаймореллу собрать необходимые для постройки аппарата материалы? Стоило мне закрыть глаза, как перед мысленным взором возникала инвалидная коляска, в которой сидел некто в облике прежнего Теренса Молтона. Он крутил в руках проводки и какие-то железки. Дошло до того, что я стал бояться засыпать: а вдруг проснусь в старом теле?…

Клитассамина тоже нервничала. Хотел бы я знать, по какому поводу. Скорее всего ее грызли сомнения. Она, безусловно, испытывала ко мне привязанность – пускай даже к этой привязанности примешивалась материнская забота. Однако одновременно она сочувствовала Хаймореллу, оказавшемуся и впрямь в незавидном положении.

То, чего я боялся, произошло через шесть месяцев после моего появления в мире Клитассамины. Причем еще накануне не было никаких тревожных сигналов, которые заставили бы меня принять дополнительные меры предосторожности. Я лег спать в зеленой комнате, а проснулся от боли в ампутированной ноге.

Видимо, я был настолько уверен, что иначе и быть не может – все остальное мне просто приснилось, – что машинально потянулся за пузырьком с таблетками.

Какое-то время спустя я пришел в себя, огляделся и заметил в помещении то, чего в нем раньше не было. На столе находился некий прибор, напоминавший полуразобранный радиоприемник.

Я откинулся на спинку кресла и принялся изучать диковинный аппарат, ни к чему, впрочем, не прикасаясь. Естественно, он лишь весьма отдаленно походил на тот, который я видел в здании под названием Каталу, но сходство все же было. Имелись и кое-какие новшества. Продолжая разглядывать прибор, я не заметил, как заснул. Судя по тому, сколько я спал, Хайморелл довел мое бедное тело до изнеможения.

Проснувшись, я принялся размышлять. Мое решение было твердым – внезапно обретенные и не менее внезапно утраченные молодость и здоровье необходимо вернуть. Впрочем, имелся и другой выход – вы понимаете какой. Однако теперь, когда в моем распоряжении оказался аппарат Хайморелла, этот выход был не для меня. Вряд ли я сумею правильно настроить прибор, не стоит, пожалуй, и пытаться. Поэтому я оставил те настройки, которые ввел Хайморелл.

Главная сложность состояла в следующем: аппарат придется оставить здесь. Хайморелл, похоже, не предполагал, что я разберусь в конструкции прибора, иначе он бы его уничтожил. Что бы такое придумать, чтобы аппарат не попал опять в руки этого типа? Сделать так, чтобы хитроумная штуковина взорвалась после моего отбытия? Нет, слишком рискованно. Ведь перенос происходит, насколько мне удалось выяснить, отнюдь не в одно мгновение. И если машинка взорвется, что называется, в процессе… И потом, Хаймореллу не составит труда построить новую. Пока жив, он будет изготавливать их одну за другой. Следовательно…

Составив план, я взялся за дело. К сожалению, поначалу мне никак не удавалось застать Хайморелла врасплох. Я решил напасть на него во время сна, а потому стал включать аппарат каждые четыре часа: рано или поздно мой противник обязательно заснет!

Не знаю, разгадал ли он мои намерения или ему просто повезло. Около года назад я приобрел привычку держать под рукой флакон с ядом – на случай, если станет совсем невмоготу. Поначалу я собирался проглотить яд в капсуле, которая растворяется не сразу, но потом передумал. Ведь если перенос почему-либо будет идти медленнее обычного… Я насыпал яд в пузырек из-под таблеток: с первого взгляда заметить разницу было практически невозможно.

Когда прибор наконец сработал, все прошло гораздо легче, чем я предполагал. Я взялся за металлические ручки и сосредоточил все свое внимание на линзах. Голова закружилась, комната поплыла перед глазами, а какое-то время спустя я обнаружил, что сижу рядом с Клитассаминой, и протянул к ней руки. Она плакала! Я и не подозревал, что Клитассамина умеет плакать.

– Что стряслось, Клиа?

Она замерла, потом недоверчиво поглядела на меня и произнесла:

– Терри?

– Он самый. Я же говорил, что не собираюсь туда возвращаться.

Она судорожно сглотнула – и снова залилась слезами, на сей раз, полагаю, от радости. Я обнял ее за плечи.

– Что случилось?

– Хайморелл… – проговорила она. – Он ужасно изменился. Стал таким грубым и жестоким… Рассуждает только о боли и страданиях…

Признаться, я не слишком удивился. Люди будущего плохо представляют себе, что такое болезнь или увечье. Если прежние тела их чем-то не устраивают, они немедленно переселяются в новые. Где же им было научиться долготерпению?

– А ты почему не изменился? Ведь вы были в одном и том же мире.

– Я привык к боли.

– Мне страшно, Терри. Я боюсь Хайморелла.

Прежде чем лечь спать, я выждал ровно двое суток. Очутившись в моем теле, Хайморелл наверняка потянулся за пузырьком с таблетками; однако рисковать не стоило. Через сорок восемь часов я лег спать.

Я проснулся в своей комнате. На то, чтобы понять, что Хайморелл каким-то образом догадался о ловушке, понадобилась лишь доля секунды. Над стоявшим на столе аппаратом вился легкий, похожий на сигаретный, дымок. Я было протянул руку к прибору, но быстро ее отдернул. Выдернул из розетки шнур питания, внимательно осмотрел аппарат и обнаружил в переплетении проводов маленькую коробочку с предохранителем. Примерно через полчаса она взорвалась; да, Хайморелл тоже постарался исключить ненужный риск.