Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из-за облаков выглянул полумесяц, озарив умытую улицу призрачным светом. Мокрый камень мостовой заискрился тысячами звезд, словно млечный путь на черном небосклоне, окна погасли, и все вокруг приобрело мертвенно-бледный цвет, устрашающий в сочетании с безлюдностью окружения и глухим, явно ритуальным звуком, несущимся от дворцовой площади. Она некоторое время раздумывала над тем, что делать дальше, после чего все-таки решила вернуться и разузнать, что и по какому поводу рождает этот странный шум. Пересекать площадь напрямик было жутковато, и Олга пошла вдоль стен, прячась в тени развалин. Ворота, ведущие в сад, окружавший княжеские палаты, были распахнуты настежь. За ними тянулась длинная аллея, скрытая под сводом древних гигантов, крепко сцепившихся друг с другом ветвями в вечном рукопожатии, а в конце темного тоннеля виднелся яркий живой свет. Бесшумно скользя по усыпанной сушняком дорожке, Олга выбралась во двор, некогда бывший парадным. Перед дворцом разворачивалось жуткое, и в то же время, завораживающее зрелище. На площади в кольце здания собралось множество людей в белых одеждах, подпоясанные черными лентами, со свечами в руках. Посреди двора был сооружен бревенчатый помост, обложенный со всех сторон хворостом и украшенный цветами и тканями, среди которых виднелся плотный полотняный скаток49, лоснящийся от масла — мертвое тело.
Вокруг него лицом к погребальному костру прямо на земле сидели подростки, еще безусые и потому неразличимые по полу. Именно они били в тугие барабаны, будто в трансе покачиваясь из стороны в сторону. Олга, внимательно наблюдавшая за происходящим из придорожных кустов, размышляла: чего же ждут эти люди, кто они такие, и в честь кого эти дети отбивают ритм, провожая душу в последний путь? Рассудив, что, безоружные, они ничем не смогут навредить ей, Олга наконец решилась поддаться любопытству и вступила в освещенный круг. Похоже, что они ждали меня, мелькнула в ее голове испуганная мысль, когда сотня лиц единовременно обернулась навстречу гостье. Тяжелые колотушки замерли в руках подростков, и гнетущее молчание колпаком накрыло площадь, лишь пламя факелов трещало, недовольно плюясь горючим. Олга сглотнула, но, к своему удивлению, не отступила назад и не бросилась бежать, а, выпрямив спину, прошла между замершими людьми, каждый из которых провожал ее ход мутным и, казалось, равнодушным взглядом бесцветных глаз. Взглядом, слишком знакомым Олге, чтобы окончательно утвердиться в своей догадке: вокруг нее стояли шептуны, целое поселение под крылом оракула, защищенное кланом йоков и островом, а на погребальном костре лежал — она приподняла тонкую ткань, скрывающую лицо мертвеца — Альба. Олга на миг прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Значит, Лис не соврал. Она окинула взглядом толпу, пытаясь найти среди собравшихся женщину оракула и его маленькую дочь, но все лица казались ей одинаковыми из-за своего безумия и отрешенности. Олга нахмурилась, пытаясь скрыть дрожь. Она спрыгнула с помоста и, выдернув из рук близстоящего шептуна свечу, бросила ее в костер. Дрова, облитые маслом, занялись быстро, и пламя с надсадным треском устремилось ввысь, пытаясь лизнуть далекое холодное небо. Шептуны молча наблюдали за ее действиями, покуда с крыши дворца не сорвалась испуганная вспышкой чайка, и ее плачущий крик не пронзил неестественную немоту ночи. Это, по-видимому, послужило неким сигналом к началу церемонии. Колотушки одновременно опустились на тугую кожу барабанов, издав гулкий звук, после чего уже целая стая испуганных чаек снялась с карнизов и полетела в сторону моря, оглашая окрестности пронзительным плачем. Дети замерли и, как только крики птиц смолкли, принялись отбивать очень сложный и мелодичный ритм, в который совершенно органично вплетался трескучий и неровный звук огня. Вокруг погребального костра в танце закружились люди, что двигались так, словно единый разум управлял их телами. Олга, то ли одурманенная сладковатым дымом костра, то ли голодом и переутомлением, сама не заметила, как ринулась следом за шептунами, подчиняясь невероятной магии ритма. А потом дети начали петь. Сначала тихо, а после все громче и громче, пересиливая гул барабанного боя, но не было слов в той песне, а если и были, то никто из ныне живущих не смог бы уразуметь их, ибо звучала песня древних. Змея остановилась, пораженная услышанным. Нечто подобное пел Игнат Соловей, перед тем, как свернуть себе шею, и ее маленький Мирон в момент инициации. По щекам Олги потекли слезы. Со всех сторон зашелестели невнятные голоса.
— Не плачь, он жив.
— Разве не слышишь, песня предвещает радость.
— Оракул рождается заново, когда наступает время покинуть старое тело.
Кто-то протянул ей пиалу с дымящимся, остро пахнущим специями напитком.
— Порадуйся с нами, Великий Дух.
— Ибо твой сын почил сегодня, чтобы вновь прийти в наш мир.
Услышав эти слова, Олга неловко дернулась, плеснув горячий отвар на руки.
— Чтооо?! Какой сын?
Варево окончательно одурманило ее разум. Перед глазами вихрем закружились размытые образы из ее кошмаров и воспоминаний: голубоглазый мальчик с серебряными волосами