Контакты особого рода - Василий Головачёв

— С помощью «Потрясателя»?! — догадался Кузьма.

— Ты уже работал с «зеркалами» как с хрономембранами и топологическими преобразователями и знаешь границы применения ТФ-теории. Тебе и карты в руки. «Зеркала» можно уничтожить только с помощью ТФ-резонанса.

Кузьма хотел возразить, что под таким углом зрения он «зеркала» не рассматривал, но дед уже направился к площадке с капсулой доставки, и Ромашину ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

В капсулу доставки уместились не все, поэтому сначала к «Потрясателю» отправились трое прибывших вместе с директором, в том числе Кузьма и Ходя, следовавший за другом с невозмутимостью витса[28].

Вблизи установка для взрывного возбуждения ТФ-поля уже не воспринималась как компактное техническое устройство, она скорее представляла собой некий гротескный город, состоящий из металлокерамических секций, которые крепились друг к другу с помощью специальных «вилок». Каждая секция, в свою очередь, состояла из множества гранул, соединяющихся по принципу пшеничного колоса, стометровый слой таких «колосьев» образовывал сферическую антенну для «высших гармоник» ТФ-поля, а собственно генератор тайфаговых, или, как их еще называли, торсионно-фрактальных полей, был вложен в шар «Потрясателя» как гигантская косточка в персик.

Вся сложнейшая аппаратура контроля и синхронизации взрыва и управления периферийной автоматикой располагалась в центре колючего шара. Командовал ею инк по имени Гром. Когда делегация экспертов добралась до центра управления через узкий тоннель, напоминавший червоточину в яблоке, Филипп объявил начало работы.

Эксперты УАСС должны были осмотреть все секции «Потрясателя» и дать заключение о готовности каждой к эксплуатации. Кузьме досталась задача включить центральный компьютер и побеседовать с ним в режиме «один-на-один» для выяснения характеристик колоссальной «интеллектуальной бомбы» и готовности Грома выполнить эксперимент в оптимальном режиме.

Никаких удобств для прибывших гостей, естественно, конструкторы «Потрясателя» не предусмотрели. Бомба она и есть бомба, предназначенная для уничтожения чего бы то ни было, а то, что эта бомба управляется мощным искусственным интеллектом, не меняло ее функционального назначения. Однако в небольшой шестиметровой каверне, в центре сферы управления взрывным устройством, все же наличествовало кокон-кресло для оператора, и Кузьма не без облегчения занял это сооружение, похожее на матово-белый цветок тюльпана. Работать с инком в режиме «один-на-один» без аудио-видео-мента-обмена он бы не смог.

— Никаких мысленных ускорений, никаких мозговых штурмов, — предупредил его Филипп. — Ты должен всего лишь оценить состояние Грома, проспавшего в консервации семьдесят лет.

— Он уже устарел, — пробормотал Кузьма. — Инк-техника сейчас использует квантовые осцилляции вакуума, а Гром наверняка — электрон-фотонная машина с уровнем не выше «септа».

— Он создавался с большим запасом быстродействия и надежности и был самой мощной инк-машиной того времени. К тому же его быстродействия для решения прямой задачи хватало. Приступай.

Лепестки «тюльпана» ожили, прижались к телу оператора, и Кузьма оказался запеленутым в своеобразное упругое яйцо с теплыми шелковистыми стенками. Затем включилась аппаратура кресла, и Кузьма перестал ощущать материал кокона и вообще чувствовать пространство вокруг.

Он оказался в некоем многоугольнике с перламутровыми стенами. Напротив в обычном кресле сидел приятной наружности человек средних лет в черном комбинезоне, с усталым строгим лицом. Заметив взгляд Кузьмы, он мысленно заговорил:

«Приветствую вас на борту „Потрясателя“. Я Гром, инк-водитель этого левиафана. Прошу прощения, если мой интеллектуальный уровень покажется вам низким».

«Почему ты заговорил об этом?» — спросил Кузьма.

«Я слышал ваш разговор. Любая машина отражает уровень своих создателей. Я не исключение. Начинайте тестирование. Ведь вы прибыли для этого?»

«Не только. — Кузьма постарался скрыть смущение. — Мне поручено оценить состояние „Потрясателя“, но прежде я хотел бы поговорить с тобой о цели эксперимента и о возможных последствиях. У тебя есть такие данные?»

«Разумеется, однако хочу заметить, что доступ к ним ограничен, а специфика эксперимента требует специальных знаний».

«У меня есть доступ, и я специалист в области ТФ-теории».

«В таком случае возражения снимаются. Цель эксперимента, доверенного мне, состоит в ударном возбуждении ТФ-поля в объеме Метагалактики. Эхо ТФ-взрыва, отразившись от всех объектов Мироздания, будет уловлено специальными антеннами, и мы узнаем точное расположение объектов, а также сможем оценить их параметры. Что касается последствий, то этими расчетами занимался аналитический отдел СЭКОНа, у меня их нет. Знаю только, что по каким-то причинам эксперимент был остановлен. Следовательно, он небезопасен».

«С момента постройки „Потрясателя“ прошло много лет, получены новые данные, многие разделы ТФ-теории подкорректированы, разработаны краевые задачи применения, доказаны связи микроквантовых явлений с мегакосмосом через ТФ-поле».

«Это интересно, — вежливо сказал собеседник. — Тогда, может быть, начнем оперировать математическим аппаратом теории?»

«Изволь», — согласился Кузьма, мысленно выводя формулу ТФ-поля, которое можно было интерпретировать и как систему топологических свойств пространства, и как особое поле, создаваемое вращением виртуальных частиц, заполняющих вакуум.

Гром ответил каскадом уравнений, на котором базировался эксперимент «высвечивания» Метагалактики, и беседа приобрела иной уровень, разворачиваясь в «десятимерном» семантическом пространстве, форма которого менялась в зависимости от мысли каждого собеседника. Длилась эта беседа всего несколько минут — по независимому времени, но Кузьма устал от нее так, будто провел в дискуссии сутки. Режим «один-на-один» всегда отнимал у собеседника-человека много психической энергии, поэтому и разрешался лишь в исключительных случаях.

Лепестки «тюльпана» перестали сжимать тело Ромашина, он попытался выбраться из операторского кресла, но Филипп жестом остановил его:

— Посиди немного, отдохни. Я знаю, каково после сеанса.

Подошел Ходя и протянул Кузьме открытую бутылку с тоником. Ромашин благодарно кивнул, залпом выпил полбутылки и откинулся на спинку кресла, чувствуя облегчение. Текучий хаос геометрических конструкций перед глазами — отражение беседы с инком — стал бледнеть. Возбужденный мозг, оперирующий сложнейшими математическими преобразованиями, начинал успокаиваться.