Минус всей моей жизни (СИ) - Наталия Матвеева

Женя улыбнулась ему, а он едва сумел вздохнуть, хмурясь, злясь, умирая и чувствуя, как его сердце бьется все быстрее и быстрее… Чувствуя, как он безумно любит ее.

Все вокруг блестело, гудело и радовалось, проплывая мимо них во времени и пространстве… А вот и проходная, его рука даже пропуск приложить сумела… Женя идет рядом, смотрит на него периодически, стучит себе каблучками сапожек, волосы свои нежные откидывает за плечо…

Дверь открылась, и свежий, весенний, хоть и редкий для конца февраля, прогретый до плюс одного градуса воздух ударил его по лицу, слегка отрезвляя…

Но окончательно отрезвил его самый неожиданный и самый неприятный сюрприз, который только мог здесь его поджидать: на парковке, около его автомобиля с усталым, скучающим видом стояла Ксюша, а рядом с ней, кружась и улыбаясь солнышку, что-то весело щебетала Настя.

*** «Плюс»

Женя ужасно волновалась, стараясь, однако, скрыть свое ощущение за маской легкости и обыденности, а сама же при этом перепробовала в голове все варианты его возможного «страшного секрета»: от непредумышленного убийства человека до отсидки реального срока в тюрьме, - но даже ее рыжая, богатая на фантазийные образы головушка и представить себе не могла, что она увидит и услышит…

- Папа, папа, папочка!!! – радостно завизжала какая-то милая девчушка в розовой шапочке и бежевом пуховике в цветочек, подбегая к…

К Сергею. К ее Сереже… А он наклоняется и, натянув улыбку, целует ее…

Удар. Женю будто хватил мощнейший разряд молнии в один и двадцать одну сотую гигаватт, как говорилось в одном популярном и очень любимом ею фильме о путешествиях во времени…

Она замерла на месте, не в силах оторвать глаз от этой девочки и понимая, понимая, медленно, плавно, тяжело…

Перехватило дыхание… Солнце? Воздух? Тепло? Все пропало, провалилось в глухую пропасть, разбиваясь о камни… Сердце тяжело стучало, медленно, медленно… Сознание слегка помутилось, в ушах загудело… Женя резко дернулась и закашлялась, ощутив тревожный взгляд Сережи на себе, но не желая даже смотреть на него, не желая стоять рядом с ним после того, как она узнала, увидела…

Боль, боль толчками гоняла ее кровь, боль пульсировала в голове, прыгая на мягкой, пустой вате, образовавшейся на месте головного мозга благодаря невероятному стрессу… Как же так… Как же так…

- Сережа! – вдруг услышала она властный и недовольный женский голос и вздрогнула от нового взрыва боли, засасывающего ее в новую сверхмассивную черную дыру, заставляя с огромным, невероятным ужасом повернуть голову и посмотреть на красивую, эффектную брюнетку в черной кожаной куртке с лисьим мехом, ярко-синей короткой юбке и модных, облегающих сапожках, с абсолютно насмешливым, хозяйским видом глядящую на Сергея. – А я как раз собиралась тебе звонить! Хорошо хоть сам догадался вовремя с работы уйти! Сейчас отвезешь меня в «Нойзи хаус», я там кое-какие дела не дорешала, а сам посидишь с Настей, у няни сегодня выходной. Ну? Чего ты стоишь, как баран? А это кто? – вдруг грубо и брезгливо проговорила она, вперившись презрительным взглядом в Женю и оглядывая с ног до головы ее вовсе даже не дорогой и не шикарный прикид.

А Женя едва дышала, силясь шевелиться, силясь выглядеть, как обычно, находясь на грани бешеных слез, находясь на грани безумного горя, отчаяния, душевной гибели…

Внутри нее расцветала черная паутина, она была парализована… Тело – не ее тело, голос – не ее голос, все это словно страшный, страшный сон… Женя не могла осознать это мозгом и сердцем, не могла пережить эту информацию, что у него, у ее Сережи, у ее любимого… уже есть семья.

Жена. Дочь.

А значит…

Она – лишь временное увлечение. Но даже если и нет… Даже если он… любит ее, то… Женя не могла себе даже представить, что она заберет у этой маленькой, крутящейся от радости вокруг Сергея девчушки папу, разрушит ее хрупкое и тонкое детское счастье…

И это конец. Конец всему.

Женя вдруг вдохнула воздух, тяжелой, дрожащей рукой нашарив в кармане ключи от машины и, пикнув, увидела, как приветственно мигнула ей ее желтая «пташечка», стоящая через машину от «Экстрейла» Сережи.

- Не груби ей, Ксюша. Разговаривай нормально! – гневно приказал ей Сережа, но Женя почти не слышала ничего, медленно шагая к своему автомобилю, переставляя неподъемные, неуклюжие ноги и ощущая, как ее желудок болезненно сворачивается и стонет, заставляя пульсировать все ее тело…

- Не грубить?!? – насмешливый голос Ксюши, жены, его жены, мамы его ребенка… - Это ТЫ меня просишь? Ты чего, Сереженька, на солнышке перегрелся? Что так смотришь?.. – пауза, затем:

- Подожди-ка… А может, это… может, это она? Та прошмандовка, к которой ты ночью тогда таскался? Это она, да? Эй, шалава! – вдруг услышала себе в спину Женя и ощутила такой безрассудный, такой безграничный и зверский гнев, что резко развернулась к ней с гулко бухающим сердцем, как раз в тот момент, когда Сергей подлетел к Ксюше и, гневно схватив ее за локоть, бешено тряхнул, прошипев:

- Не смей с ней так разговаривать, дрянь! Еще раз услышу, я…

Но Женя и сама могла за себя постоять, едва дыша от полыхающего в ней яростного костра и зверски злясь на грубую, тупую Ксюшу и на чертового обманщика Сергея, раздробившего ее сердце на острые и мелкие осколки, а поэтому спокойно ухмыльнулась и мстительно проговорила:

- Ты бы при ребенке постеснялась так выражаться, а лучше с мылом бы свой рот прополоскала и мозги себе очередной пластической операцией вставила бы, вместо того, чтобы обвинять всех подряд в том, что твой муж от тебя гуляет налево и направо. Знаешь, а ведь это даже и не удивительно. – закончила свою гневную тираду Женя и, резко развернувшись под ошарашенный и гневный взгляд Ксюши и чуть насмешливый, но хмурый и болезненный взгляд Сергея, открыла водительскую дверь, чувствуя, что от боли не сможет больше и звука вымолвить и что сейчас ей остро необходимо побыть одной или умереть, что вряд ли случится.

Дрожа, она села в машину и, не закрывая двери, завела мотор, молясь, чтобы ее «Опелек» сегодня очень быстро прогрелся под шумок теплой погодки и отчаянной мольбы ее души, бьющейся в груди, словно в клетке…

- Ах ты, шлю… - начала там что-то кричать Ксюша, но жесткий голос Сергея и, возможно, какие-то действия, Женя не знала, чувствуя отторжение и боль всем сердцем, не желая смотреть на него, резко ее прервали:

- Садись в машину, Ксюша!!! Немедленно!!!

И воцарилась тишина… Стук, провал. Стук, провал… Тяжело хромало ее сердце, слезы так и норовили хлынуть из глаз, Женя смотрела куда-то вперед, а видела лишь страшную и темную расщелину прямо перед собой… Маленький шаг – падение и смерть…

Тихие шажки, потом милое восклицание:

- Ух ты! Какая красивая машинка! Желтенькая! Пап, смотри!

Женя вздрогнула и тяжело вышла из машины, увидев Настю, расширенными серыми глазами глядящую на ее автомобиль и медленно, но восторженно вышагивающую вдоль него.

- Женя. – тихий голос Сергея сзади, и вот он, этот шаг… Она полетела, полетела, падала, падала…

С трудом сглотнув, Женя обернулась, с болью посмотрев в его глаза… Он чертовски злился, чертовски страдал, чертовски боялся… Все это она замечала, потому что чувствовала то же самое: сокрушительную злость на него, на его обман, его существование, на то, что он не остановился тогда, еще до Нового года, не прекратил все то, что росло в ней снежным комом, не остановился, зная, что не сможет быть с ней… А теперь уничтожил ее, раздавил, сломал, разбил, как ставшую ненужной вазу, растоптал ее чувства, надежды, мечты…

Он пристально смотрел на нее, не решаясь что-либо говорить, но отчаянно желая все изменить…

Женя тоже этого хотела, но время вспять не повернуть…

- Жень… - севшим голосом проговорил он, заглядывая в ее потерянные фиалковые глаза, а Женя дрожала, понимая, что не может, не может сейчас ничего слышать, не хочет ничего знать, а желает лишь уехать как можно дальше и поплакать, наконец, как нормальная девушка.

- Не надо. – еле слышно выдавила она дрожащим голосом. – И так все понятно.

- Папочка, я когда вырасту, тоже куплю себе такую машинку, ладно? – раздался снизу восторженный щебет, и Женя, повинуясь какому-то сложному, непонятному инстинкту, едва вдыхая прохладный февральский воздух, вдруг присела около Насти на корточки и улыбнулась, глядя на ее нежное, детское личико, пушистые ресницы, серые глаза… как у Сережи… и губы… как у него… Все внутри нее задрожало, все защипало и закружилось в панической бешеной атаке, а сердце живо отозвалось на улыбку этой малышки, которая не виновата ни в чем, которая должна иметь нормальную, полноценную семью, должна быть счастлива… И с этим счастьем, с этой улыбкой ребенка рядом не могло находиться ничто на этой земле…