дом на перекрестве 102 - милена завойчинсквая

сразу после ужина они отбудут обратно в Керисталь, так как завтра утром у него

запланированные дела и встречи. Князь, подумав, тоже сказал, что раз у него теперь есть

амулет переноса, который он уже настроил под присмотром Маркиса, то оставаться

дольше он не станет. И отбудет вслед за королем, но уже в столицу своего княжества --

Анделлу. Всех лошадок забрали из Листянок и расположили за воротами. В Ферине и

Лилирейе соответственно.

А сразу после обеда случилось нечто из ряда вон выходящее. Вернулись те, кто

отправлялся на ловлю разбойников. И не с пустыми руками... Разбойников, которых они

привезли, было немного, всего пятеро. Заросшие грязные мужики с гнилыми зубами

выглядели отвратительно.

-- Леди, -- Ассер дер Мурал спрыгнул с седла. -- Ваш приказ выполнен. Банды больше нет.

В живых остались только эти пятеро, мы привезли их на ваш суд.

-- А... сколько было? -- я сглотнула комок, подкатившийся к горлу.

-- Четырнадцать. Девять не пожелали сдаться, и были убиты на месте в бою. Этих

поймали. И вот еще ее нашли в яме, -- он мотнул головой на одного из солдатиков

Летания. С ним в седле сидела грязная, избитая и изможденная женщина в рваном

платье. -- Говорит, что она местная, из одного из соседних сел.

Меня замутило, и я не глядя схватилась рукой за кого-то стоящего сзади.

-- Ассер, -- вышел вперед Назур. -- Раненые есть?

-- Из наших нет. Солдатика порезали и охранника маркиза подстрелили. Стрелу мы

вынули и обоих перебинтовали, но надо заняться ранами.

Пока мы разговаривали, мои демоны осторожно сняли с седел бледного до синевы

солдата и охранника короля в окровавленной одежде, и повели их в замок.

-- Назур, скажи Алексии... -- я мотнула головой на раненых.

-- Не волнуйтесь, Виктория. Жена Тириса лекарь, она займется.

Тем временем с седла спустили и спасенную женщину, и она, пошатываясь, двинулась к

нам.

-- Леди, -- не дойдя несколько шагов она упала на колени передо мной. -- Леди... Я уже и

не надеялась, -- из ее глаз хлынули слезы. -- Я последняя осталась... Думала, что уже

все, -- и она зарыдала в голос.

Я смотрела на нее и не могла ничего сказать. В горле прочно стоял ком, такой, что даже

дышать было тяжело. Я и хотела, и не могла спросить ее о том, что с ней было, и что она

пережила. Просто не могла. Я никогда не смотрела по телевизору всякие программы о

криминальных ужасах или ток-шоу с героями всяких жутких историй. Потому что не умела

абстрагироваться от этого кошмара, и смотреть именно как нечто познавательное. И вот

сейчас передо мной рыдала на земле женщина, которая все это пережила. А чуть в

стороне стояли те, кто все это сотворил.

А пока я смотрела на них, пытаясь взять себя в руки, из замка уже высыпал народ. Король

со своими приближенными, князь с прочими лиреллами. А их Листянок все прибывали и

прибывали селяне. И как раз они роптали, гул в толпе все нарастал, пока не раздался

женский выкрик: 'Повесить их, сволочей'.

-- Леди, на сук их, -- поддержал другой голос из толпы.

-- Леди, справедливости, -- воззвал третий голос.

И я мучительно сглотнула ком в горле. Я не могу... И перевела взгляд на короля, который

стоял чуть в стороне и смотрел на меня.

-- Баронесса, вы хотите, чтобы я осудил их по королевскому решению? -- спокойно

спросил он у меня. И я судорожно закивала. -- Или вы сами? -- и я тут же отчаянно

замотала головой.

-- Рассказывай, -- он шагнул вперед и обратился к рыдающей женщине. -- Кто такая? Как

долго у них? Что еще видела и знаешь?

-- Я Светана, из деревни Опреловка. Мы ехали на ярмарку, а они... -- она всхлипнула. --

Мужиков наших сразу порешили, когда телегу захватили. А меня и еще двух баб забрали.

-- Когда? -- спокойно спросил Албритт.

-- Да уж почитай три недели как. Нюрана померла на четвертый день... Эти сволочи...

Они... А она совсем молоденькая была... -- женщина судорожно вздохнула, сдерживая

всхлип, и сжала пальцы. -- А я и Юлянка, мы в яме почти все время сидели, кроме того

времени, когда они нас... вытаскивали.

-- И где эта Юлянка?

-- Вон тот, глава их, -- бывшая пленница кивнула на здоровенного патлатого разбойника, --

порезал он ее. За то, что она ему чуть глаза не выцарапала. А мне показывал, пока ножом

ее разрисовывал, что будет со мной, если я тоже вздумаю царапаться.

-- Что еще видела и знаешь?

-- Больше ничего. Они уходили периодически, вещи приносили. Но людей не приводили.

Я разговоры слышала, они их убивали сразу. Говорили, мол, баб нет, а мужики им без

надобности.

Слушала я все это, и у меня волосы дыбом вставали. В прямом смысле этого слова. Я

чувствовала, как из прически одна за другой вылетают шпильки, и волосы выскальзывают

на свободу, паря вокруг головы. И возникло странное чувство, почти как тогда, во дворце с

принцем Гесилом.

-- Господин, леди, -- закричал кто-то из толпы селян. -- Повесить их. Народ-то пропадал, а

это они... А мы уж и веревки принесли!

Разбойники молчали, только зыркали исподлобья. Осмотрев их всех по очереди, я

встретилась взглядом с главным и... Он усмехнулся. Ни капли сожаления, раскаяния,

страха. Нет, лишь смотрел на меня и скалил зубы в кривой ухмылке. И вот тут у меня

сорвало крышу. Ощущение нереальности происходящего нахлынуло, словно прорвало

плотину. И я стояла, так же молча, и смотрела на него, не в силах отвести глаз. А в толпе

кто-то завизжал...

-- Вика! Вика, остановись! -- меня кто-то тряс за плечи.

Я с трудом отвела взгляд от деревянной статуи, на которую смотрела и взглянула в глаза

Эйларда.

-- Вика, не надо! Их сейчас повесят!

-- Что? -- хрипло спросила я. -- Что не надо?

-- Не надо превращать их всех в дерево, -- терпеливо повторил маг. -- У тебя опять глаза

светятся. Остановись.

-- Что?! -- переспросила я и посмотрела на ту самую деревянную статую, которую

гипнотизировала до этого.

О, боже! Высокая деревянная скульптура один в один повторяла черты лица и очертания

фигуры главного разбойника. Это... Это я?! Я перевела взгляд дальше -- оставшиеся

четверо бандитов стояли на коленях и в немом ужасе смотрели то на своего главаря, то

на меня. И когда мы встретилась взглядом с одним из них, он как-то тонко, по-бабьи

закричал, обращаясь к Албритту:

-- Лучше повесить нас, господин. Смилуйся, -- и его сотоварищи подхватили его крик.

-- Повесить! -- король небрежно махнул рукой, и разбойников потащили к деревьям

неподалеку.

Там озверевшие селяне уже пристраивали веревки на ветках. А я все не могла отвести

глаз от того, во что превратился глава разбойников.

-- Леди, молю -- отдайте его мне, -- произнес кто-то тихо. На меня смотрела Светана, и

такое у нее выражение глаз было...

Непонимающе глядя на нее, я кивнула, хотя не могла взять в толк, зачем ей эта статуя.

На меня вообще какой-то ступор напал.

-- На щепки его, гада. Я сама лично распилю его и спалю. Чтобы даже духу от этой

сволочи не осталось... -- она поднялась, наконец, с земли.

А за это время веревки уже пристроили на деревьях, и я поняла, что мне пора уходить.

Смотреть на это я не в силах. Я же потом спать по ночам не смогу. Судорожно вздохнув, я

сделала шаг назад, пытаясь отвернуться.

-- Баронесса, -- король говорил тихо, но твердо. -- Вам нельзя уходить. Это ваши земли,

ваши селяне и ваши разбойники. Если бы меня сейчас здесь не было, суд пришлось бы

вершить вам. Вы должны остаться до самого конца.

-- Я... не могу, -- голос у меня был тихий и хриплый.

-- Надо, леди. Можете закрыть глаза, но вы должны остаться до самого конца.

Боже... Боже... Как я дальше-то жить буду? Почему моя сказка такая неправильная? Где

мой принц на белом коне? Где Крестная Фея? Почему тот принц, который достался мне,

стал в итоге козлом? Почему в моих владениях разбойники убивают людей, калечат

женщин, а я должна смотреть, как их сейчас повесят? Почему я сама -- фея. Фея чего?

Ночных кошмаров? Почему я не могу сотворить светлого чуда, а только караю?

И я под пристальными взглядами моих селян и гостей замка, повернулась лицом к

деревьям. А потом стало как-то темно перед глазами, и в ушах, словно вата набита. Нет, я

стояла и даже, не моргая, смотрела куда-то туда. Только не видела ничего и ощущала

спиной, что сползаю по кому-то вниз, пока меня не обхватила за талию чья-то сильная

рука, не давая упасть.

ГЛАВА 12

Откуда-то издалека доносились голоса:

-- Ей плохо, неужели вы не видите? -- кажется, это голос моего телохранителя. Причем

очень сердитого телохранителя.

-- Маркиз, князь, извините, но это для нее слишком, -- второй голос, кажется, Эйларда.

-- Леди? Вам плохо? Дышите глубже, -- женский голос.

Мне под нос сунули какую-то вонючую дрянь, и я мотнула головой, пытаясь отвернуться.

-- Ну же, давай, девочка моя, приходи в себя. Уже все. Все хорошо. Открывай глазки, все