Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

Думаю — всё. Вышибут из училища с волчьим билетом. Пропаду. Тут и выступил Ашот Григорьевич. Не побоялся. Говорит: «Курсант Окунев — один из лучших на курсе. И товарищ Сталин сказал: «Сын за отца не отвечает». Предлагаю ограничиться строгим выговором».

По гроб жизни я бате этого не забуду! — Окунев жадно затянулся.

—           А в октябре 41-го Ашота Григорьевича вызвали в штаб округа и при­казали в кратчайшие сроки сформировать и подготовить кавалерий­ский полк. Лазарьянц и меня взял с собой.

Дежурство тянулось утомительно. Но вот уже и побудку сыграли — скоро лейтенант Кротов сменит. Грохнув дверью, вбежал капитан Семёнов, командир третьего эскадрона. Без шапки, полушубок нарас­пашку.

—              Беда! Двое солдат сбежали: Тимофеев и Артемьев. С оружием! И коней увели!

На шум вышел майор Окунев, стирая пену с лица, — брился. Длинно и затейливо выматерился:

—Побег! Куда ж ты глядел, раззява! От влипли. Патроны у них есть? Небось, на стрельбах наэкономили?

—На стрельбах я слежу строго, — устало заметил Семёнов. — У меня не сэкономишь. Да что толку? За пачку махорки у сержантов вы­меняют.

—Групповое дезертирство с оружием! Не спрячешь. Как же ты, капитан, батю подвёл! Теперь полковник Захаров из штаба корпуса его без соли съест. Он только повода ждёт. Ай, беда. Откуда твои беглые?

—              Здешние они. Из Скачихи, вёрст шестьдесят отсюда будет.

Майор посуровел:

—              Слушай приказ! Возьмёшь пару сержантов, поопытнее, лейте­нанта Рабиновича, ну и Чалдона9, конечно. Ты упустил, ты и верни! Чтоб до отбоя были в части! Тогда и никакого ЧП не будет. Всего-на­всего самоволка! Для скорости возьми заводных коней. И пару ППШ прихвати.

Собирались офицеры спешно — и пошли крупной рысью, почти без остановок, лишь меняя уставших коней.

Позёмка мела ледяной крупкой. Холодно. Яков чувствовал себя неуютно. «Первое серьёзное дело. — думал он. — Неужели придётся стрелять в этих дураков?»

На перекрёстке дорог Семёнов долго лазил по карте.

«Да он и сориентировать её не может!» — сообразил Яков, и про­тянул руку:

—              Разрешите, товарищ капитан! Нам надо по левой дороге.

Семёнов повернулся к нему:

—              Разбираешься в картах? Будешь штурманом.

Капитан с облегчением отдал Яшке планшет. Почему-то сразу стало спокойнее. Всё-таки при деле.

Деревня Скачиха лежала в голой степи — вокруг ни деревца.

—              Дезертиры, небось, давно смылись, — ворчал Чалдон, — станут они ждать нас.

Семёнов отправил Иванова с сержантами к Тимофееву, а сам с Яшей поехал к избе Артемьевых.

Крытая соломой пятистенка с земляным полом. Беднота страш­ная. С русской печки выглядывали шесть испуганных детских рожиц, мал мала меньше, да стояла в углу каменно молчащая женщина, мать дезертира.

Искали тщательно. Но беглеца уже и след простыл. С тем же при­шёл и смершевец:

—              Сбёгли! Небось, в лесу землянку вырыли и затаились.

Капитан Семёнов растеряно чесал в затылке:

—              Подвели батю. Беда! Что делать?

Зелёное пятно леса на карте тянулось до самого Хопра. Яков мучительно искал выход:

—              Лес большой. Не обыщешь. Да и вечер близко. Где они могли спрятаться? — и вдруг догадался: — Скорее всего, их надо искать вот здесь.

Яша ткнул карандашом.

—              Почему? — удивился Иванов.

—              Земля промёрзла. Копать землянку легче всего в откосе оврага. Если у беглецов нет на примете какой-нибудь избёнки в лесу, навер­няка, тут.

—              Дело говоришь! — обрадовался Семёнов. — По коням!

На дне оврага, в неглубоком снегу, офицеры увидели следы двух лошадей! Парни совершенно не ждали быстрой погони и сдались сразу.

Из конторы совхоза «Красная Звезда» Яков позвонил в штаб:

—              Нашли. Везём.

Когда впереди показалось двухэтажное здание штаба полка, ка­питан Семёнов наклонился в седле и сказал негромко:

—              Ты меня нынче выручил, лейтенант! Не забуду.

Только что сыграли отбой. Полковник Лазарьянц ещё не вер­нулся. Офицеры сдали беглецов на губу и пошли в столовую — весь день ничего не ели.

Повар налил им по миске горячего густого борща. Довольный майор Окунев вынул фляжку. Но выпить не успели. На подъёме к штабу натужно ревел их старенький ГАЗ — нагружен так, что рессоры едва держат. Из кабины выбрался полковник, разминая затёкшие ноги.

Майор Окунев взял под козырёк, отрапортовал о ЧП и его ус­пешном окончании.

—Сами справились. Молодцы! — похвалил Лазарьянц, пожимая руку начштаба. — Ну, и я не зря гонял. Рация, миномёты и много чего ещё. Пошли в столовую. Покормите?

—               Лихо! — ахнул Окунев. — Как же вам это удалось?

—Просто. Двух майоров из штаба округа сводил в лучший ресто­ран Саратова. Правда, оставил там половину своей сберкнижки. Да было за что.

В конце февраля полк подняли по тревоге, погрузили в эшелон.

«На фронт! — думал Яша, глядя на заснеженные поля и дороги. — Под Москвой наступление, как раз и мы попадём».

Но полк выгрузили на станции Щёлково, и он надолго обосно­вался на опушке леса у деревни Загорянка. Полковник Лазарьянц каж­дый день мучил своих бойцов учениями. Сколько солдаты окопов выкопали, не счесть.

Яша как-то не выдержал, спросил полковника:

—Мы здесь совсем в землю зарылись, как кроты. Всё ж таки — ка­валерия!

Лазарьянц рассмеялся:

— С шашками наголо на танки и пулемёты? Бесполезно. Мы ка­валерия для того, чтобы быть в нужном месте в нужное время. А земля и от танков, и от мессеров укроет.

Лейтенанта Рабиновича регулярно гоняли в Мытищи. Там и штаб корпуса, и райисполком. И в этот раз начштаба отправил с бума­гами:

—В райисполком. И без подписи Коршунова не возвращайся!

Но Яше не повезло. Предисполкома укатил в Москву.

—Вернётся часа через три, — сказала секретарша. — Ждите.

Лейтенант уселся ждать у окошка. За окном грязный двор, по­мойка.

«И книги не захватил», — подумал Яша.

У соседнего окна долбила на стареньком «Ундервуде» девочка- машинистка. Яшка уже видел её в прошлые заезды.

Некрасивая, с короткой мальчиковой стрижкой, в старой бурой кофточке, аккуратно заштопанной на локтях. Воробушек. А вот печа­тала машинистка здорово — строчит, прямо как пулемёт. У локтя де­вушки Яша заметил томик в потёртой обложке.

«Интересно! — подумал лейтенант и перегнулся посмотреть. — Ничего себе! «Жизнь Клима Самгина», том третий».

Этот огромный роман Горького Яша начинал три раза. Но так и не дошёл дальше сороковой страницы — скукота и тягомотина. «А эта пигалица читает уже третий том! Сильна!» — Яков невольно зауважал Воробушка.

Тем временем девушка отстучала свою бумагу и раскрыла томик.

—              Вам нравится «Самгин»? — спросил Яша.

—              Третий раз перечитываю. Очень глубокая книга.

—              А я не одолел, — признался Яков. — Тяжело написано.

—              Это только сначала. Потом привыкаешь.

Познакомились. Олю недавно вывезли из Ленинграда по дороге жизни.

—Нас всех в Ярославле остригли наголо, — сказала девушка. — Я приехала в Мытищи к бабушке. А родители умерли с голоду ещё в ян­варе.

Оля кончила школу перед войной. И пошла в госпиталь санитар­кой. Потому и выжила. Девушка выросла в интеллигентной семье. Много читала. И Яша, воображавший, что знает о книгах всё, сразу по­чувствовал её превосходство.

Наконец вернулся Коршунов, подписал нужную бумагу, и Яков простился с новой приятельницей, пообещав:

—              Ещё увидимся.