Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства - Николай Коняев

«В газетах сильно раздуты поставки из Англии и Америки. Согласно сообщениям газет, якобы поступает оружие, боеприпасы, танки, самолеты, а также и продукты питания в большом количестве. У него в армии были только телефонные аппараты американского изготовления. Иностранного оружия в своей армии он вообще не видел.

О создании второго фронта в Европе он слышал следующее: в Советской России существует всеобщее мнение, нашедшее также отражение в газетах, что еще в этом году англичане и американцы создадут второй фронт во Франции. Это было якобы твердо обещано Молотову».

«Оперативные планы»

«Согласно приказу Сталина № 130 от 1 мая, немцы должны были быть этим летом окончательно изгнаны из России. Началом большого русского наступления было наступление под Харьковом. С этой целью многочисленные дивизии были весной передвинуты на юг. Северный фронт был запущен. Можно допустить поэтому, что и Волховскому фронту больше не подводилось новых резервов.

Наступление Тимошенко не удалось. Власов, несмотря на это, верит, что, возможно, Жуков перейдет в большое наступление на Центральном участке фронта — от Москвы. У него имеется еще достаточно резервов.

Если бы новая тактика Тимошенко, «эластичная оборона», была применена на Волхове, он бы, вероятно, вышел со своей армией невредимым. Насколько широко эта тактика может быть применена в противовес проводимым ранее практическим установкам, Власов судить не может.

Тимошенко является, во всяком случае, способнейшим руководителем Красной армии.

На вопрос о значении нашего наступления на Дону заявил, что отрез путей подвоза закавказского бензина создает для Красной армии критическое положение, так как замена закавказской нефти едва ли может быть найдена в Сибири».

Стенограмма совещания в горной резиденции Гитлера 3 июня 1943 года

Присутствовали: генерал-фельдмаршал Кейтель, генерал-лейтенант Шмундт, генерал Цейтлер и полковник Шерф.

Совещание началось в 21 час 45 минут.

Кейтель: Вопрос об отношении к пленным, добровольцам из пленных и батальонам из местных жителей на Востоке представляется мне в данный момент в следующем виде. Генерал Цейтлер может меня поправить, если высказываемые мной положения неверны.

Вся пропаганда Власова, которую он развернул, так сказать, самодеятельным порядком, послужила основой для нынешней капитальной пропаганды, проводимой под условным наименованием «серебряный лампас» и рассчитанной на привлечение перебежчиков.

С этой целью были выпущены листовки, содержание которых мы тогда согласовали с рейхсминистром Розенбергом, министром по делам Востока. Они были обсуждены с ним по каждому отдельному слову, он их одобрил и санкционировал. И тогда, с начала мая, можно сказать, развернулась широкая тотальная кампания.

Цейтлер: Часть листовок содержит вопрос о приличном обращении. Это основная масса.

Кейтель: Мы в них, с целью пропаганды, обещаем, что если они перейдут к нам, они встретят у нас особое обращение. Это говорится в изложении приказа № 13, который использован для одной из листовок.

Фюрер: Листовку я видел.

Кейтель: Отдано распоряжение, чтобы перебежчики направлялись в специальные лагеря.

Фюрер: Это все правильно.

Кейтель: И чтобы в дальнейшем они могли вызваться добровольно на роли — прежде всего, обыкновенных рабочих, во-вторых, добровольных помощников на оборонных работах и, в-третьих, при соответствующих обстоятельствах для зачисления в туземные соединения.

Фюрер: Этого мы в листовках не имеем в виду.

Цейтлер: Нет, в листовке, в приказе № 13 этого нет.

Кейтель: Это сказано позднее. После некоторого определенного времени они должны быть переведены на соответствующие роли. Об этом сделал распоряжение командующий Восточными вооруженными силами, на этот счет я осведомлялся. Если они в течение определенного испытательного периода зарекомендуют себя, они могут просить об использовании их в соответствующей роли, как в качестве добровольных помощников, так и для зачисления в туземные соединения.

Эта широкая пропаганда опирается на листовки, которые подписываются «национальными» или «национально-русским комитетом». В этих листовках мы им говорим: с вами будут хорошо обращаться, вы получите хорошее питание, вы получите работу, а также, помимо этого, в листовках содержится призыв: переходите к нам, у нас вы можете вступить в Русскую национальную освободительную армию.

Фюрер: Это следовало раньше доложить мне.

Кейтель: Этот пункт играл важную роль.

Фюрер: Из всего этого я усматриваю сегодня только одно, и это является для меня решающим — необходимо избегать такого положения, когда у нас могли бы создаться ложные представления. Необходимо различать право пропаганды, которую я направляю на ту сторону и то, что в конечном счете мы делаем на самом деле.

Кейтель: Что мы делаем позади нашего фронта?

Фюрер: Не следует допускать даже малейшей мысли насчет того, что мы хотели бы найти, скажем, компромиссное решение. В этом смысле мы имели трагический урок уже в Первую мировую войну в отношении Польши, — я недавно уже указывал на это, — где имело место аналогичное обстоятельство, благодаря обходному маневру появившихся тогда на сцене польских легионов, в начале имевших совершенно безобидный характер. Но внезапно события сгустились. В одном надо себе ясно отдавать отчет.

Я всегда считал, что очень мало есть людей, которые в критические моменты способны сохранять полное хладнокровие и не создавать себе никаких иллюзий. Поговорка, что утопающий хватается за соломинку, к сожалению, остается верной. Она сохраняет силу не только для утопающего, но и для всякого другого человека, находящегося в опасности. Большинство людей, сталкивающихся с опасностью, видят вещи не так, как они есть в действительности.

Я мог бы сослаться на документы, которые я в свое время получил от Борндта в тот момент, когда последовало отступление, когда неожиданно реальная почва была утеряна и вместо этого возникла иллюзия, именно тотчас после высадки англо-американцев в Северной Африке. Теперь же наши дела обстоят там вполне благополучно, теперь мы должны там наступать. Явное безумие, против которого мне пришлось тогда выдержать такую борьбу, но которое внезапно охватило людей и затуманило их рассудок, до того совершенно ясный и трезвый. В этом одном я усматриваю опасность, если у нас что-нибудь будет таким образом постепенно углубляться.

Теперь у нас достаточно людей. В хозяйстве Розенберга они сидят без числа. Но, к сожалению, они имеются у нас и при армиях. Это — бывшие балтийские дворяне и другие балтийские немцы. Но имеются также и украинские эмигранты, которые со временем обжились в Германии, частично, к сожалению, даже приобрели гражданство, и которые, естественно, смотрят на немецкую освободительную кампанию с большой радостью. Но на фоне событий они видят не наши национальные цели, в перспективе они видят свои собственные цели. Каждый народ думает о себе и ни о чем другом. Все эти эмигранты и советчики хотят только подготовлять себе позиции на будущее время.

Кейтель: В дополнение к этому осмелюсь доложить, что когда Польша действовала против нас, немецкие офицеры, как, например, один командир кавалерийского полка, состоявший в немецкой армии и четыре года участвовавший в боевых действиях, перешел на сторону Польши, чтобы принять на себя командование соответствующими подразделениями. Польское столбовое дворянство!

Фюрер: На сегодня перед нами встает именно такая опасность. Приказ № 13 вообще не подлежит обсуждению. Равным образом и другие вещи можно делать с таким расчетом, чтобы практически из них не вытекало никаких, даже самых незначительных, последствий и чтобы, прежде всего, не допустить распространения такого образа мыслей, какой я, к сожалению, уже обнаруживал у некоторых субъектов. Это несколько раз проявлялось и у Клюге: создадим себе огромное облегчение, если организуем русскую армию.

Здесь я могу лишь сказать: мы никогда не создадим русской армии, — это фантазия первого разряда. Прежде чем мы это сделаем, будет гораздо проще, если я из этих русских сделаю рабочих для Германии; ибо это в гораздо большей степени является решающим фактором.

Мне не нужно русской армии, которую мне придется целиком пронизывать чисто немецким скелетом. Если я взамен этого получу русских рабочих, это меня вполне устраивает. Я могу тогда высвободить немцев, я могу соответствующим образом переквалифицировать русских. Наибольшим достижением для нашего производства будет являться рабочий, который будет занят на работе в Германии и которого мы должны, естественно, снабжать совершенно иначе, чем немцев, раз мы поручаем работу.