Путешествие на Запад. ТОМ IV - У Чэн-энь

Все три оборотня испугались: «Мы только что забрали этого негодяя и еще не успели спросить у него, кто он такой, как его зовут и откуда он взялся», – подумали они и крикнули слугам:

– Оденьте-ка его и приведите на допрос! В самом деле, надо узнать, кто он и откуда.

Слуги-оборотни кинулись к Танскому наставнику, сняли с него веревки, одели и втолкнули в приемный зал, где стояли три Трона, на которых восседали три князя-оборотня. Танский наставник, дрожа от страха, опустился на колени и начал молить:

– О великие князья! Пощадите меня! Пощадите!

Трое оборотней на разные голоса начали спрашивать одно и то же:

– Ты из какой страны, монах? Почему не посторонился, когда увидел нас в образе Будд и как посмел преградить нам путь?

– Я – бедный монах из восточных земель великого Танского государства, – отвечал Сюань-цзан, отбивая земные поклоны. – Меня послали в страну Зарослей небесного бамбука, в храм Раскатов грома поклониться Будде и испросить у него священные книги. По дороге я прибыл в округ Золотой покой и пошел за подаянием в монастырь Милосердие Будды. Монахи этого монастыря милостиво обошлись со мной: они приютили меня и пригласили на Праздник фонарей. Когда вы, великие князья, показались в образе Будд, я как раз находился у моста и любовался золотыми фонарями. Увидев вас, я поддался влечению своих плотских очей и бренного тела и поспешил поклониться вам до земли, а вы, видно, подумали, что я осмелился преградить вам путь.

– Восточные земли, о которых ты говоришь, находятся очень далеко отсюда, – сказал один из оборотней. – Кто же тебя сопровождает и как вас всех зовут? Живо выкладывай все начистоту, тогда мы пощадим тебя.

– Меня, бедного монаха, в миру зовут Сюань-цзан, а фамилия моя Чэнь. Я с малых лет жил в монастыре Золотая гора, а потом по всемилостивейшему указу Танского императора назначен благочинным[52] в монастырь Беспредельное счастье в столице Чанъань. И вот случилось как-то раз, что главный советник государя Вэй Чжэн во сне казнил дракона, властелина реки Цзинхэ, из-за чего Танскому императору пришлось отправиться в подземное царство. Когда же он возвратился, был созван вселенский собор для спасения душ, не имеющих пристанища, и Танский император удостоил меня, бедного монаха, быть на нем главным жрецом и раскрыть сущность спасения. В это же время явилась ко мне бодисатва Гуаньинь, которая осенила меня своей благодатью и сообщила, что на Западе, в храме Раскатов грома, есть полный свод священных книг «Трипитака», с помощью которых можно спасти души, не имеющие пристанища, и вознести их на небо. Танский император послал меня за этими книгами и пожаловал мне титул Трипитаки, а также удостоил меня чести носить его фамилию – Тан. С того времени меня начали называть Танский Трипитака. У меня есть три ученика. Первый носит фамилию Сунь, зовут его У-кун, по прозванию Странник, ставший на путь истинного учения Будды, под прозвищем «Великий Мудрец, равный небу».

Оборотни, услышав имя Сунь У-куна, струхнули.

– Не тот ли это Великий Мудрец, равный небу, который пятьсот лет тому назад учинил буйство в небесных чертогах? – спросили они.

– Совершенно верно, он самый! – отвечал Танский монах. – Второй мой ученик по фамилии Чжу, по имени Ба-цзе, – продолжал он, – был великим небесным полководцем звезды Тянь-пэн, но как-то раз он провинился и его сослали на землю. Третий ученик, по фамилии Ша, по имени У-цзин, носит прозвище Ао-гуан, Ван Лин-гуань и Эр-лан. Он был воеводой при дворце Небесной императрицы в звании Смотритель занавеса.

Все три оборотня, встревоженные этими словами, начали переговариваться:

– Не будем пока есть его, братцы. Давайте-ка лучше посадим этого Танского монаха на железную цепь да запрем на замок в глубине пещеры, а когда словим троих его учеников, съедим их всех вместе.

Решив так, три главных оборотня отрядили целое стадо мелких оборотней – горных яков, буйволов и волов, вооруженных разным оружием, которые вышли из ворот, затрубили в трубы, забили в барабаны и замахали флагами. Сами князья-оборотни облачились в военные доспехи и, выйдя за ворота, принялись кричать:

– Кто осмеливается шуметь здесь?

Сунь У-кун, успевший с быстротой молнии взобраться на скалу, тщательно рассматривал оборотней. Вот как они выглядели:

Разноцветным узоромПестреют их дикие лица,Светят круглые кольца глаза,Ослепляя до слез.Их рога высокиИ остры, как у злой буйволицы,По две пары ушейОстриями торчат из волос.Их тела, будто краскою,Сетью разводов покрыты,Словно жужелиц спинки,Блестят от рогов и до пят.Их одежды сверкаютПарчою, богато расшитой,Пламенеют зрачки,Будто сжечь все живое хотят.Трудно слово найти,До того они злобны и мерзки!Первый в шапке косматойИз лисьих, пушистых мехов,А лицо словно спрятаноВ темной взъерошенной шерсти,Так и пышет огнем онИ в бой устремиться готовВот второй: он покрыт,Словно пламенем, легкою тканью,И копыта звенят,Точно горная яшма, белы.Третий грозен на вид,Извергает цветное сверканьеИ свирепо рычит,Будто гром раздается из мглы.Сколько лютой отвагиИ злобы у силы нечистой!А клыки их острееЛечебной иглы серебристой,Каждый держит оружье,Слепящее блеском глаза:Первый машет секирой,Огромный палаш у второго,А у третьего –Самого дикого, самого злого –Над могучим плечомСучковатая блещет лоза.

Сунь У-кун заметил также множество диковинных оборотней с воловьими головами, из которых на семь рослых приходилось по восемь коротконогих и на семь тучных – восемь тощих. Все они были вооружены копьями и дубинами. Над их головами развевались три больших знамени, на каждом из которых четко вырисовывались иероглифы. На одном было написано: «Великий князь Удалившийся от холода»; на другом – «Великий князь Удалившийся от жары», а на третьем – «Великий князь Удалившийся от суеты». Сунь У-кун глядел на них некоторое время, затем не вытерпел и бросился вперед с громкими возгласами:

– Негодяи! Разбойники! Узнаете ли меня, старого Сунь У-куна?

– Не ты ли тот самый Сунь У-кун, который учинил буйство в небесных чертогах? – крикнули в ответ оборотни. – Вот уж верно говорится: «Слыхал понаслышке, да в глаза не видал, а как увидал, чуть от стыда не пропал!» Вот, значит, ты каков!