Особо опасная особь - Андрей Плеханов

— Эк куда загнул этот твой знакомый! — крякнул Андреич. — По правде говоря, я не особо разбираюсь в генных делах. Только вот что я скажу: рано на человечестве крест ставить. Совсем наоборот — люди, считай, только начали жить по-человечески, в первый раз за всю свою историю. Все у нас теперь есть, теперь нужно научиться этим счастьем пользоваться. Не гены свои почем зря портить, а совершенствовать душу и тело, раз уж у нас для этого свободное время появилось. Дурости в человеке много, и чужие гены от нее не избавят, разве только новой добавят. Ты знаешь, что китайцы, как и русские, не пользуются геноприсадками? А знаешь, почему? У них же не было алкогольного мора.

— Не знаю. Почему?

— Потому что у китайцев считается недостойным, бесчестным исправление лица. У них, видишь ли, свой подход к эстетике, они считают, что человек прекрасен в любом возрасте — если это хороший человек, конечно. А у вас в Штатах как? Приличный человек — тот, который живет по стандарту, не слишком высовывается вверх и вниз. Работяги вы, конечно, хорошие, этого не отнимешь, но эти ваши присадки загонят вас в гроб, ей-богу. И если так случится, то вы падете жертвой куклы Барби, потому что живому человеку выглядеть как кукла — последнее дело.

— Я уже слышала все это от Юры, — сказала Лина. — Это, конечно, не совсем правда. Вовсе у нас не все стандартно, и ваши представления о том, что хай-стэнды похожи на управляемых кукол, — это, извините, полная чушь. Мы обычные люди со своими радостями и печалями. Американцы, как и русские, перенесли тяжелые времена и заслужили хорошую жизнь, и построили эту жизнь своими руками. Но насчет геноприсадок вы правы. Это ужасно. За что нам такое, скажите? В чем мы провинились перед богом? Во всем мире поняли, что геноприсадки вредны. Почему у нас это замалчивается?

— Значит, это кому-то выгодно, — не задумываясь, заявил Николай Андреевич. — Я в политике не силен, я, считай, простой производственник, и мне это дело видится так: ваша страна сделала ставку на генотехнологии, вложила огромные деньги в биологическую промышленность, развивала ее тридцать лет, сделала ее самой передовой в мире. Ну и, соответственно, чтобы спрос у продукции был, был создан большой рынок спроса. Всякому приличному человеку с детства объяснялось, что без геноприсадок он будет недоделанным, некрасивым, больным. А теперь что получается? Присадки оказались вредными, здоровье людей подпорчено, за границей товар покупать больше не хотят, а внутренний рынок не резиновый, да и неизвестно, сколько он продержится. Это ж, считай, крах целой отрасли. Вопрос, конечно, можно решить по-хорошему — разобраться, что вредно, а что нет, что запретить, а что продолжать производить и развивать. Но вот не получается у вас так. Штаты все больше замыкаются, отгораживаются от остальных — мол, мы с Канадой и Мексикой и так славно проживем. Только плохо все это, неправильно. Так и до войны можно доиграться.

— До войны? — удивилась Лина. — А война-то тут при чем? Это вы уж перегнули палку, Николай Андреевич.

— При чем, говоришь? Ладно, дам я тебе кое-что, а дальше сама разбирайся.

Ладыгин бодро пошел вдоль полок, всматриваясь в книги, Лина последовала за ним. Через три минуты Андреич нашел то, что искал, вытянул здоровенный том, протянул Лине.

— Вот тебе — читай, изучай. Считай, твое домашнее задание. Очень умная книжица, — Ладыгин постучал ногтем по темному дерматину переплета.

— “Мировая история. Том одиннадцатый. Древний Рим”, — вслух прочла Лина. — А зачем мне это? Это же не про Соединенные Штаты.

— У Америки и Рима много общего, — заявил Николай Андреевич. — Некогда Рим был великим, прекрасным и могущественным, но пришло время и варвары разрушили его. США в недалеком прошлом были такими мощными, что, пожалуй, и Рим переплюнули. В начале двадцать первого века Америка подмяла под себя весь мир, и многие думали, что царствовать ей во веки веков. Но ни одна империя не может существовать вечно, свой земной срок отведен всему сущему. Почитай, Лина, как распадаются и умирают империи, и ты поймешь, почему я говорю о войнах. Заканчивается очередной виток истории. И дай бог, чтобы вся наша стабильность не полетела к чертовой матери.

— Ладно, я почитаю, — пообещала Лина.

Она сдержала обещание. Читала весь день — то сидя на стуле и положив книгу на стол, то лежа на кровати во всевозможных позах, то расхаживая по комнате, чтоб размять затекшие ноги. Нельзя сказать, что она нашла в истории Рима прямые аналогии с современностью, но чтение захватило ее. Императоры Феодосии Великий и Ромул Августул. Полководец Аэций, “последний из римлян”. Интриги и убийства ближайших родственников. Христианство и языческие боги. Нашествия вандалов и аланов, франков, вестготов и гуннов. Сражения при Адрианополе и на Каталаунских полях. Жестокий мир распадающейся империи. Лина забыла об обеде, зверски проголодалась и собиралась уже идти на ужин — обсудить то, что узнала, с Николаем Андреевичем. Ей помешал Юрка.

Он не вошел в комнату — влетел. Всклокоченный, потный, с сумасшедшим блеском в глазах.

— Все, — сказал он. — Уезжаем прямо сейчас.

— А ужин?

— Обойдешься. По дороге перекусишь.

— Почему такая спешка?

— Так надо. Дождалась ты своего, Линка. Будет тебе шикарное развлечение.

— Куда летим, — поинтересовалась Лина. — На сафари в Африку?

— Бери круче. В астероидный пояс.

День 30

Подлый Умник опять обманул Лину. Едва они сели в машину и тронулись, лишь только она приготовилась наброситься на него с вопросами, Умник протянул ладонь, на которой лежала прозрачная капсула, и сказал:

— Проглоти это.

— Что это такое?

— Проглоти.

— Куда мы летим? На Слона? На астероид Виктора? Его нашли, да?

— Пока не проглотишь, ничего не скажу.

Лина тихо ругнулась неприличными русскими словами, взяла пилюлю, проглотила на удивление легко, не подавилась. И только открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, как отрубилась.

Она чувствовала сквозь сон, как ее переносят куда-то, потом, кажется, были старт и посадка скипера, потом ее снова несли на руках, и в конце концов уложили на кушетку и оставили в покое.

А потом сон кончился — резко, ознобисто, словно окатили ведром холодной воды. Лина открыла глаза и увидела Юрия. Тот сидел и смотрел на часы.

— С пробуждением, детка, — сказал он.

— Сволочь ты, Умник, — заявила Лина. — Ты в курсе, что ты — гад и предатель?

— В курсе.

— Чем ты меня накормил?

— Снотворным с коротким фиксированным сроком действия. Ты спала пять часов.

— Зачем это было нужно?

— Нам предстоит большая работа. Тебе нужно быть свежей, как огурчик. Именно в такой степени свежести ты сейчас и находишься. Выспалась. Не думаю, что ты заснула бы сама по себе, если б я рассказал, что нам предстоит.