Сверхъестественная любовь (сборник) - Триша Телеп

Даниэль кашлянул. Я снова опустила глаза и стала смотреть в стол. Пройдет еще день, пока все не поймут, что со мной что-то случалось. А сколько еще пройдет времени, прежде чем Бренди или мои родители организуют поиски, если меня вообще будут искать? Через сколько дней они смирятся с мыслью, что я погибла? А я, значит, буду сидеть тут среди оборотней и притворяться, что ничего особенного не происходит?

Слеза скатилась по щеке. Я задержала дыхание, но стало только хуже. Еще одна. Потом еще. Я низко склонилась над столом, надеясь, что волосы скроют лицо. Теплая рука легла мне на плечо.

— Лорелл, скажи, чтобы еду отнесли ко мне в дом, — попросил Даниэль, взял меня за локоть и повел к двери, прежде чем я успела опомниться.

Мое сердце не сделало и нескольких ударов, а мы уже вышли из столовой и шагали по улице.

— Боже мой, как быстро вы двигаетесь! — изумилась я.

Наконец-то хлынули слезы. Вон какой он проворный, и здесь целый город таких же, как он. От них, пожалуй, сбежишь!

— С вами все будет хорошо, Марли, — мягко сказал Даниэль.

Да уж! Я в ловушке, окружена существами, которых как бы нет в природе. Не то чтобы моя прежняя жизнь вся состояла из роз и шампанского, но никто не имеет права вырывать меня из нее, не спросив моего согласия. До меня вдруг дошло, как много навсегда потеряно за коротенький промежуток между вчера и сегодня. И вдруг стало все равно: что слезы текут, что я молочу кулаками по плечам и груди Даниэля. Горе было слишком велико, чтобы стесняться или беспокоиться о последствиях.

Глава 4

За мной гнались волки, хватали меня зубами за щиколотки, скалились и рычали, и от их рычания у меня кровь стыла в жилах. Ветки хлестали по лицу, я судорожно хватала ртом воздух, вскрикивала от каждой новой вспышки боли, от каждого свежего укуса. Они играли со мной, забавлялись. Потом меня убьют — это всего лишь вопрос времени.

Полная луна показалась над деревьями и осветила тропинку передо мной — там тоже были волки. Я закричала, но вместо крика получился звериный вой. В ужасе я смотрела, как мои ноги превращаются в лапы, а тело обрастает шерстью. Я упала ничком и стала царапать землю — уже не ногтями, а когтями…

— НЕТ!

Я проснулась и с воплем отшвырнула от себя простыни и подушку, как будто отбиваясь от волков. Понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Деревянный потолок, деревянные стены, светильник из оленьего рога над головой. Да, я в домике Даниэля. Самое надежное место — отсюда мне точно не убежать.

Он сидел в кресле в противоположном углу комнаты и, прищурившись, наблюдал за мной. Прошлую ночь так и проспал в кресле. Наверно, я должна быть ему признательна за то, что он уступил мне кровать, но с благодарностью у меня сейчас было туго.

— Опять страшный сон? — спокойно осведомился Даниэль.

Кошмары снились каждую ночь: то меня вот-вот съедят волки, то я сама превращаюсь в волчицу. Даже не знаю, что ужаснее.

Даниэль потянулся, шерстяной плед соскользнул на пол. Итак, мой тюремщик все-таки раздевается, устраиваясь на ночь, хоть и спит сидя.

Я не могла оторвать глаз. Никогда прежде не видела такого совершенного мужского тела — разве что в телевизионной рекламе тренажеров. При этом мышцы были не раздутые, как у тех, кто принимает стероиды. По сильному, крепкому торсу Даниэля было видно, что он провел немало часов в спортзале. Надо сказать, довольно нелепая картинка — оборотень отжимается от скамейки.

Я почувствовала, что Даниэль тоже пристально на меня смотрит. Он не проронил ни слова, но явно понял, что его откровенно разглядывают.

Я нашла в себе силы равнодушно пожать плечами:

— Стокгольмский синдром. Возникает некое единение с тюремщиком. Я уже рыдала в ваших объятиях, теперь мысленно произвожу опись ваших достоинств. Не обращайте внимания. Разумеется, я не первая, кого вы держите в плену, так что все это, вероятно, вам знакомо.

Даниэль едва заметно улыбнулся:

— Вы — первая женщина у меня в карантине. И ни один из мужчин на меня так не смотрел.

Он произнес эту фразу таким необычно глубоким голосом, что я дрогнула. Мы оба почувствовали неловкость. Да, Даниэль очень привлекателен: эти густые волосы с красноватым отливом, черные брови, полные губы и пронзительные ореховые глаза. Уже не говоря о телосложении. Однако у нас явно не свидание. Я в плену, и меня ждет настоящий кошмар.

— Не берите в голову. Просто я напугана до смерти и хватаюсь за соломинку, — сказала я, взяв себя в руки. — Кстати! В моих ночных кошмарах неизменно присутствует свирепый серый волк. Я хочу знать, что стало с Габриэлем.

Лицо Даниэля мгновенно стало непроницаемым.

— Он под арестом. Если вы обратитесь в волка, его казнят. За то, что заразил вас против вашей воли. Если не обратитесь, Джошуа говорит, что потеря глаза будет для него достаточным наказанием. Ему в глазницу залили расплавленное серебро, чтобы глаз не зажил.

Итак, жестокость они проявляют не только к чужим. От услышанного мне чуть не стало дурно, но сочувствовать Габриэлю, учитывая обстоятельства, я все же не могла.

— А остальные? — спросила я. — Ведь Габриэль был не один.

— Их прогонят сквозь строй.

Даниэль сообщил это почти небрежно, но я судорожно сглотнула:

— Это то, что делали с пленными индейцы? Выстраивались в две шеренги, а между ними гнали человека, каждый наносил удар, и так — пока не вышибут из него дух?

В зрачках Даниэля опять зажегся дикий огонь, они заблестели первобытным неукротимым блеском, какой мне случалось видеть только в глазах животных. В человеке, тем более в мужчине, это гипнотизировало и пугало.

— Что-то вроде того. Только мы будем в шкурах.

И это варварство — из-за меня.

Вдруг меня осенило:

— Но ведь сейчас не полнолуние. Как же вы…

А действительно, почему они пару дней назад у меня на глазах смогли поменять обличье, а мне приходится ждать две недели, прежде чем станет ясно, заразилась я или нет?

— По прошествии года мы можем делать это когда захотим. Только новые волки Стаи зависят от фазы луны.

Я пыталась это переварить.

— То есть вы можете прямо сейчас превратиться в…

— …волка, — закончил он за меня.

Меня захлестнула волна самых разнообразных эмоций: страх, отвращение, любопытство, недоверие. А что если все это фарс? Я в городе сумасшедших, возомнивших себя волками, и под действием стресса купилась на это, поддалась внушению?

— Покажите! — потребовала я.

Это слово вырвалось прежде, чем я успела задуматься. Но мне действительно нужно было это увидеть!