Пари с будущим - Сергей Гомонов

Прошло несколько минут. Сержант вошел второй раз, нервно сжимая короткоствольную винтовку. Че поднялся снова, тяжело и со свистом дыша. И опять казнь не состоялась.

— Да какого хрена! — тихо выругался Шива.

— Кто ты? — наконец спросил Че, догадавшись, что это не его собственные мысли и слова.

Все происходящее так разозлило Танцора, что он не слишком остроумно огрызнулся:

— Тот, в кого ты не верил, Тэтэ!

Дверь с грохотом распахнулась.

— Мне жаль, команданте, — проговорил нерешительный боливиец, вскинул карабин и почти в упор выстрелил в него несколько раз.

Смерть ослепила и отхлынула. Шива приоткрыл глаза, не в силах пошевелиться на полу. Огонь в груди, в боку слева, в шее, но освобождение всё не идет к мятежному пленнику, лишь утекает кровь из ран, а все мышцы сводит нестерпимой, адовой болью последней горячки, скрючивая руки, ноги, позвоночник… «Добейте!» — подумал он. А где-то там, в воспоминаниях, чередою мчались какие-то люди и события. Улыбающиеся женщины, молодые и не очень. Невезучий черный песик. Друг Миаль. Он сам, в зеркале, бреющийся, и на фотокарточке, смеющийся, с сигарой в зубах. Дети разного возраста, радостно догоняющие то его, когда он одного с ними роста, то друг друга, и рост у него теперь гораздо выше. Светловолосая и веселая Алейда. Бесстрашная оптимистка Таня. Мужчины, знакомые и незнакомые. Сотни людей. Друзья и враги. Сражения и минуты покоя. Чужие страны, красивые и не слишком. «Добейте!»

Снова шаги, чьи-то ботинки перед глазами, выстрел, темнота, рокот мотора, тишина…

Когда Шива снова обрел способность видеть, то понял, что теперь он один. Один, и не может сдвинуться с места, не может даже шевельнуть пальцем, моргнуть. Но все видит через чьи-то неподвижные глаза: мимо медленно проходят бедно одетые люди, зажимая лица платками и тряпками, кругом стоят военные. Что всё это значит?

Он попробовал дернуться и сесть. Ощущения тела не было, но не так, как это бывает у парализованных, — во время миссий Танцору доводилось присоединяться и к таким. Не было вообще никакого ощущения жизни в этом теле. Но он продолжал находиться внутри! Тут Шива всё понял и застыл от ужаса перед тем, что сейчас происходит, кто все эти зрители, почему он остался один и не может двинуться.

То и дело щелкали затворы фотокамер, трещало нелепое устройство для киносъемки, всхлипывали какие-то женщины, отворачивались мужчины, чувствуя осмысленный взгляд открытых следящих глаз мертвеца и недоумевая, как такое может быть.

Может, когда идет слияние времен! Это катастрофа. Они провалили миссию.

Силой воли Шива подавил в себе естественный для любого живого человека страх оказаться похороненным заживо узником мертвой плоти. Но все же есть еще время, пока он не спрятан от всего мира, пока Агни и сура еще могут отыскать его среди живущих!

Волна зевак схлынула. Он услышал разговор фотографа, который приставал к военным с расспросами, для чего они убили аргентинца. Тому что-то невнятно отвечали.

«Мозг тела, в котором я обитаю, давно умер, — раздумывал Шива. — Тогда как же я способен анализировать происходящее? Для обнаженного сознания такие вещи недоступны, а я анализирую все как живой, мне страшно, как живому. Не значит ли это, что я не утратил связь с собственным телом, оставшимся в будущем, в моем вимане?»

И вот поток посетителей иссяк. Над трупами теперь суетились военные: на полу, справа от Че, лежали его убитые соратники, но они мало интересовали боливийцев, и их вскоре вынесли вон.

Словно магнитом, внимание Шивы притянуло к одному из офицеров. Он был черен, горбонос и пасмурен, слова печатал и возражений даже не предполагал.

— …И отрубить кисти рук, — офицер небрежно приподнял и тут же бросил безвольную руку мертвеца. — После этого их всех закопать в одной яме на аэродроме и заасфальтировать. Никаких могил, никаких памятников. Дактилоскопические данные у нас…

Он продолжал говорить, и тут Танцор увидел то, с чем никогда прежде не сталкивался. Черный раздвоился, как сиамский близнец, сросшийся в поясе с братом. Призрачный двойник наклонился прямо к лицу трупа и оскалился жуткой ухмылкой: глаза сквозили ненавистью. Шиву затрясло, будто от удара молнии. Тут же ему послышалась музыка, и она была настолько страшной, что живой на его месте умер бы или сошел с ума.

«Ты мне еще понадобишься, команданте, — твоя бессмертная слава и твои последователи, — прозвучало громче этой музыки, словно душераздирающая последняя нота набата. — И ты, Танцор, не спеши!»

— Заканчивайте тут, — соединившись со своим фантомным двойником, велел офицер и покинул провонявшую формальдегидом прачечную, которая стала моргом.

Странный фотограф неуклюже взобрался на стол и принялся целиться в труп объективом — сверху, в упор. Нога его дрогнула, и он едва не упал на мертвеца.

«Наджо, ты найден!» — ничто не сравнится с проявлениями суры, когда даже мертвый получает надежду.

«О, спасибо тебе!» — бессловесно вскричал в ответ Шива, услышав самую прекрасную в мире мелодию.

Сура больше с ним не общался. Танцор почуял, как что-то дернуло его вверх, сквозь тело этого фотографа, который все еще пошатывался, пытаясь восстановить равновесие. Фотограф вытаращил глаза: он почувствовал, но всё поймет по-своему. И нет Шиве больше дела до того, что подумает о произошедшем латиноамериканский фотограф в дремучем прошлом! Шива приходит в себя в «Тандаве» неподалеку от космической станции «Трийпура». Шива еще ничего не знает о том, что произошло с его командой…

— Нормально соображать я начал уже после того только, как Савитри завела наш виман в ангар и помогла мне выбраться из центрифуги. До этого всё путалось, события моей жизни перемежались с событиями жизни Гевары, и я с трудом отделял одни от других, — Шива опустил голову. — Я даже не сразу понял, о чем ты толкуешь. Потом мелькнула мысль, что это не на самом деле, а продолжение какого-то большого розыгрыша, и по сценарию ты должен меня обмануть, будто Ума погибла. У меня было ощущение, что мозг обретается в каком-до дурмане, и я связывал это с долгим провалом в прошлом…

Я взглянул на Савитри:

— Ты ему говорила?

— О чем?

— Что я спрашивал тебя о его состоянии в самом начале повторной циклизации?

— Да, она говорила, но я так и не понял, что ты имел в виду.

— В тебе было что-то странное. Жалко, я не сразу отдал себе отчет… Знаешь, у меня были подозрения, что с Вилларом что-то нечисто, и он тебя каким-то образом отравил. Но все осложнялось тем, что он был в виде голограммы, а значит…

Они с Варуной в упор сверлили меня взглядами. От Савитри же просто исходило пристальное внимание.