Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина - Игорь Курукин

Курс на «ликвидацию» очередей логично привел к разрешению продажи спиртного в обычных продовольственных магазинах, как было до реформы. А в сентябре того же года Политбюро покинул главный инициатор кампании Соломенцев. Тогда же завершилась карьера Лигачева. Провальная и скомпрометированная кампания утверждения «трезвого образа жизни» становилась обузой, от которой следовало быстрее избавиться — и по финансовым, и по политическим мотивам.

В январе 1989 года на встрече в ЦК КПСС с деятелями науки и культуры Горбачев в последний раз (как следует из его опубликованных речей) упомянул о необходимости борьбы с пьянством и о «некоторых искажениях в проведении этой линии», но саму линию еще признавал правильной. А спустя год он в числе причин разбалансированности потребительского рынка прямо назвал собственную антиалкогольную политику, чем заслужил горький упрек журнала «Трезвость и культура»: «И ты, Брут?»{148} Дело, конечно, не только в личной позиции борцов за трезвость; предстоит еще выяснить, насколько масштабным был вклад антиалкогольной кампании в дело дискредитации советского строя. Можно спорить и о размерах нанесенного экономике ущерба — цифры, приводимые в последние 10 лет в разных трудах и средствах массовой информации, порой очень сильно различаются.

Окончательным «закрытием» кампании стали отмена в 1990—1991 годах дотаций ВДОБТ со стороны учредителей и местных органов власти, упразднение комиссий по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Отдел организационно-партийной работы ЦК вынес приговор: с ослаблением запретительных мер общество так и не сумело стать «авторитетной организацией» и подлежало перестройке на основах самодеятельности и самоуправления при сокращении наполовину управленческого аппарата и обновлении руководства{149}. Обвинения были вполне заслуженными — но не Горбачеву со товарищи было выступать в качестве судей; однако ВДОБТ оказалось удобным «козлом отпущения», так как возразить на критику не могло. Наступивший раскол в рядах трезвенников эффектно дополнился предвыборной программой Жириновского, пообещавшего немедленно снизить цены на водку… Через несколько лет прекратил существование журнал «Трезвость и культура» из-за отсутствия средств и подписчиков. Идея трезвости была скомпрометирована на долгие годы.

Итог борьбе за трезвость со ссылкой на цифры подвел бывший премьер Рыжков: «Смысла в кампании этой бездарной никакого изначально не было и после не появилось». А. Н. Яковлев авторитетно отозвался о знакомой ему идейно-политической сфере: «Разве в процессе развернутой административной вакханалии наше общество стало морально лучше, чище? Да ничего подобного! И самогоноварения стало куда больше, и наркомании, и токсикомании, и спекуляции развелось невпроворот. И организованная преступность заработала на этом колоссальные средства, по сути, организованно встала на ноги». Еще один «специалист по идеологии» и бывший секретарь ЦК КПСС В. А. Медведев теперь уверен, что пропагандируемая им же в свое время кампания «никак не соответствовала духу перестройки и носила принудительный характер по формуле: цель оправдывает средства». А сам бывший генеральный секретарь весело рассказывал анекдот о себе, любимом: «Пришел мужик за водкой, а там очередь. Час стоял, два стоял — невмоготу стало. Обругал Горбачева последними словами и вызвался его "порешить". Однако очень скоро вернулся: оказалось, что там очередь еще длиннее»{150}.

Спустя годы былые государственные мужи не без юмора отзывались о собственных деяниях, в благотворности которых недавно убеждали всю страну. Даже забытый ныне лидер российских коммунистов И. И. Полозков в числе группы народных депутатов гневно клеймил практику выкорчевки виноградников и разгром виноделия в России{151}, будто и не он вовсе в чине первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС громил эту отрасль.

Но что спрашивать с подчиненного, если его начальник теперь пишет в мемуарах, что инициатива антиалкогольной кампании принадлежала вовсе не ему, а некоей «общественности»; что ему очень даже мешало «неуемное рвение» Лигачева и Соломенцева; наконец, что «полезное и доброе начинание» загубили нерадивые чиновники «на стадии исполнения». Сам же автор если и виноват, то лишь в «отчаянной занятости», помешавшей, на беду, проконтролировать неразумных исполнителей. В 2001 году Михаил Сергеевич, можно думать, совершенно искренне поведал: «Русский человек становится откровенным только со стаканом или рюмкой. Антиалкогольная кампания позади, и я могу выпить»{152}. Можно даже пожалеть человека — столько лет душа горела, а терпел…

Демократия навынос и распивочно

С начала 1991 года ослабление антиалкогольного натиска привело к поголовной «талонизации». Практиковалась она в отдельных местах еще в период кампании, хотя официально и осуждалась — ведь заветный разрешительный документ на спиртное вручался лучшим «производственникам» и вообще достойным людям, приобретая, таким образом, неожиданное значение награды.

Теперь же всему населению, включая малолетних и бабушек (тут же сбывавших свои талоны по сходной цене), гарантировалось приобретение бутылки дефицитной водки в месяц при условии предоставления взамен пустой тары, с поставками которой также возникли серьезные перебои по причине остановки соответствующего производства. Торговля вином предполагалась без всяких ограничений.

Затем в борьбе с очередями начались и другие послабления для удовлетворения спроса. Например, весной 1991 года москвичей порадовали: «На один талон разрешается приобрести одну бутылку водки емкостью 0,5 или 0,7 или две бутылки емкостью 0,33 литра. А вот торговля винами по "водочным" талонам совершенно недопустима: эти напитки должны быть в свободной продаже. Придя с талонами в магазин, не забудьте захватить пустую бутылку: торговля спиртным без одновременного возврата стеклотары разрешена только по случаю похорон. Увеличено количество бутылок водки (20 вместо 10), которые можно будет приобрести на свадьбу. Столько же предусмотрено на похороны. …Столько же бутылок, но не только водки, в том числе наливок и настойки, разрешено приобрести к юбилейным датам. …По просьбе ветеранов, инвалидов, участников Великой Отечественной войны и других лиц, имеющих льготы в обслуживании, к празднику 9 мая будет продана дополнительная бутылка водки (помимо той, что положена по талону). …Предприятиям общепита (кроме диетических и студенческих столовых) предписано организовать торговлю винно-водочной продукцией в розлив, будут также открыты рюмочные»{153}.

А еще через полгода вместе с провальной кампанией закончился и советский строй. Усилия российского правительства по либерализации экономики в числе прочего привели к отмене государственной монополии на производство и продажу спиртного согласно указу президента от 7 июня 1992 года. Этот шаг, подобный столь же крутому повороту 1863 года, способствовал росту цен, открыл дорогу новым производителям внутри страны и положил начало массовому притоку на российский рынок иностранной продукции.

Прилавки и сомнительных палаток, и самых престижных магазинов сразу же расцветились этикетками. Впервые за много лет открылись специализированные магазины, в свободной продаже появились забытые армянские коньяки, грузинские, молдавские, крымские марочные и даже коллекционные вина — для тех, кто был в состоянии платить (по ценам 1994 года) 80—100 тысяч рублей за редкую бутылку. Началась конкуренция и в «водочной» сфере: знаменитый московский завод «Кристалл» освоил выпуск новых сортов: «Привет», «Звезда России», «Маросейка».

Тут же стали открываться десятки новых питейно-закусочных заведений. В отличие от многочисленных пивных и рюмочных, они впервые предложили посетителям, помимо алкоголя, еще и приличный уровень комфорта. Былой символ передовой советской науки — второй экземпляр космического грузовика многоразового использования «Буран» превратился в символ кабацкой предприимчивости — ресторан в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького в Москве.

На волне приватизации осуществлялись смелые комбинации. Стоит вспомнить долгую судебную тяжбу Минсельхоза за 43 самые известные водочные марки («Столичную», «Московскую», «Лимонную», «Русскую» и т. д.): продвигавшее их на мировые рынки ВВО «Союзплодоимпорт», принадлежавшее, как и сами эти товарные знаки, государству, как-то превратилось в частную компанию «ЗАО Союзплодоимпорт», а все документы по этому деликатному вопросу оказались утраченными. В результате государство потеряло контроль над использованием знаменитых марок «Столичная» и «Московская», очутившихся у новых собственников. Сторонам есть из-за чего спорить: по оценкам специалистов, стоимость брэнда одной только «Столичной» составляет от 200 до 600 миллионов долларов.