Место под солнцем (СИ) - Эльберг Анастасия Ильинична

— А как насчет его помощников, приятелей, советников, подельников и прочей свиты? Думаешь, они падут ниц и будут целовать руки убийце их покровителя?

— Гектор Минц был уверен, что его империя нерушима. Но она развалилась на части после того, как я пустил ему пулю в лоб. У Сезара полно врагов. Кое-кто ненавидит его еще сильнее, чем в свое время ненавидели румына. Практика показывает, что убийство императора в корне меняет ситуацию. С сыновьями Гектора, которые должны были закопать меня живьем, отомстив за смерть папаши, я долго работал и дружил. Они даже в гости ко мне приезжали. Славные ребята, особенно Богдан. Умеет веселиться, даром что счастливо женат.

Рамон взял свою чашку с кофе и с отвращением помахал рукой перед лицом, отгоняя дым.

— И кто же, по-твоему, связан с этим заговором? — поинтересовался он.

— Все, помимо тебя, Северина и Насира, — без паузы ответил Ливий. — Хотя насчет последнего я не уверен до конца.

— Они творили все это под носом у Аднана, а он и бровью не повел? Или просто ничего не знал?

— Аднан знает все, что ему нужно. И об этом он тоже знал. Возможно, не думал, что все так далеко зайдет. Или же это было ему выгодно.

— Безумие, — подытожил мистер Эверетт. — Где была твоя хваленая интуиция? В заднице?

Ливий потушил недокуренную сигарету и отодвинул от себя пепельницу.

— Фуад говорил, что я расслабился. Думал только о еде, о дури, о вине и о том, что под юбкой у Эоланты. И он был прав. Больше такой ошибки я не повторю.

Из прихожей донеслась приглушенная трель звонка, и через несколько минут в столовой появилась служанка.

— Пришел господин Умар, — сказала она. — Я говорила, что вы заняты, — добавила девушка, глянув на Ливия, — но он утверждает, что дело срочное…

— Хочет заехать мне по лицу еще раз, для симметрии? — Халиф устало махнул рукой. — Зови.

Брат Аднана выглядел привычно холодным и собранным, но что-то в его облике Северина насторожило. Он подошел к столу, отрицательно помотав головой в ответ на вопрос служанки о еде и чашке кофе, и остановился в паре шагов от хозяина.

— Ждешь извинений?

— Не особо, — откликнулся Ливий, изучая узоры на скатерти.

— Знаешь, что произошло ночью?

— Понятия не имею. Но новости, судя по всему, важные, в противном случае ты бы не пришел.

— Насир мертв. Его застрелили в собственном доме. Кто-то наведался к нему и угостил свинцом.

Рамон медленно поставил чашку на блюдце и посмотрел на Халифа, ожидая реакции.

— Аднан хотел сделать то же самое с тобой, — продолжил Умар, — но я сказал, что горячиться не стоит. И вот я здесь. Хочу услышать твои объяснения.

— Сперва я чуть ли не при всех пообещал ему, что он займет мое место, а теперь убил? За свою жизнь я совершил много идиотских поступков, но это слишком даже для меня.

— Хочешь повторить то же самое для судьи?

Ливий встал, отодвинув стул, и шагнул к Умару. Северин напрягся, как судья на ринге, готовый растащить соперников.

— Зачем ты пришел?

— Я ведь сказал. Хочу услышать твои объяснения.

— Теперь говори правду.

Брат судьи вздохнул и спрятал руки в карманы брюк.

— Я пришел для того, чтобы тебя предупредить.

Халиф приложил ладонь к уху.

— Что-что? То ли мне показалось, то ли я и вправду слышал нечто подобное десять лет назад от Назима. Того самого, который чуть позже явился к Насиру с ножом и на своей шкуре понял, что идея была не очень.

— Раньше мы с Аднаном понимали друг друга с полуслова. Он был откровенен со мной. Делился мыслями, планами. А теперь я смотрю на него и не понимаю, куда делся мой брат. Сперва я думал, что он стареет, но потом…

— Что потом? — поторопил Ливий.

— Я думаю, он боится.

— Вряд ли в двух мирах существует что-то, способное напугать Аднана Саркиса, — включился в беседу Рамон. — Похоже, он и вправду стареет.

Умар посмотрел на него долгим испытующим взглядом.

— Он темнит, и мне это не нравится. В городе творится что-то дурное. Мне дорог этот город. А к тебе, Ливий, я отношусь как к сыну, о чем ты прекрасно знаешь. Но ты главный ингредиент этого блюда, и будет лучше, если ты расскажешь о своих планах. Я чувствую себя внезапно ослепшим человеком, который окружен врагами.

— Добро пожаловать в команду тонущего корабля, — рассмеялся Халиф. — Для начала я планирую поговорить по душам с Фуадом.

— Я даже ключи тебе принес. Вот, держи.

И Умар бросил на стол маленький серебристый ключ. Ливий рассеянно похлопал себя по карманам брюк.

— Черт, — сказал он. — Я обронил его у тебя дома?

— Да. Машина у Сезара приметная, свидетели нашлись быстро, тем более что квартира находится в бедном районе, а там такие автомобили появляются еще реже, чем королевские кареты. Я лично наведался в гости к месье Нойману и его пленнику, но никого не застал.

— Как это — не застал? — ахнул Северин.

— Квартира была пуста. Там никто не появлялся. Постель заправлена, воду в чайнике не грели, окна плотно закрыты занавесками. В какую бы игру ты ни играл с Сезаром, Ливий, поздравляю: вы начали следующий раунд.

Халиф молчал, не зная, как реагировать на эти новости. Спустя пару мгновений Рамон решительно поднялся.

— Если он бросил машину там, значит, не ушел далеко, особенно с полумертвым человеком на руках. У нас достаточно людей для того, чтобы обшарить весь район. В какой бы норе он ни прятался, мы его найдем, это вопрос нескольких часов.

— Северин, — повернулся к Змею Ливий. — Езжай к Брике.

— А? — поднял брови тот. — Зачем?

— Присмотреть за Гвендолен, Тарой и Руной.

— Никто не знает, что они там. Да и охраны полно. Уж лучше я помогу вам с поисками. — Северин широко улыбнулся. — Старина Змей — мастер вскрывать замки.

Умар положил руку ему на плечо.

— Он говорит дело. Замки могут вскрыть другие. Сейчас лучше присмотреть за женщинами. Они должны быть в безопасности.

— Куда пойдешь? — обратился к нему Ливий.

Брат судьи Аднана, которого только немой не называл миротворцем и вот уже много лет не видел с оружием в руках, достал из-за пояса пистолет и продемонстрировал его собеседникам.

— Решу пару деловых вопросов. Много времени это не займет. Как освобожусь — приду помогать.

Глава четырнадцатая. Эоланта. Прошлое

1962 год

Басра, Ирак

Августина достала из золотого портсигара тонкую сигарету и прикурила от зажженной Эолантой спички.

— Словом, Жак был очень мил, но его ревность сводила меня с ума. Я говорила ему: дорогой, но ведь ты женился не на какой-нибудь простушке, а на модели. На модели, которая снимается для обложек журналов и порой становится музой великих кутюрье… да, карьера в последнее время у меня не ладилась, откуда в Ираке возьмутся кутюрье. А он знай себе говорит: одевайся скромнее, зачем столько косметики, могла бы носить туфли на плоской подошве, а не шпильки, благо ростом бог не обделил. Спустя три месяца после того, как мы развелись, я встретила Томаса. Томас — любовь моей жизни! — Она заглянула в свой бокал и погрустнела. — Кажется, я допила пиво. У вас не найдется еще глоточка, леди Нойман? Такая жара, и в горле пересохло. Я вам не надоедаю разговорами? Жак говорил, что я страшная болтушка. Но Томасу это нравится. Томасу нравится все, что связано со мной. Надеюсь, он позовет меня замуж! Вы не думаете, что выходить замуж в третий раз до тридцати — дурной тон? Хм, кажется, три — мое счастливое число… Или наоборот? Несчастливое?

Эоланта подошла к старому дребезжащему холодильнику, достала бутылку пива и поставила на стол. Окно маленькой кухни было распахнуто, теплый ветерок трепал кружевную занавеску. Трехцветная кошка, сидевшая на подоконнике, уплела предложенное несколькими минутами ранее куриное мясо и вернулась к роли вечно голодного животного. Северин и Фуад уехали четыре дня назад, и Эоланта пыталась не думать о том, куда они подевались. В доме не было ни телевизора, ни радио, продавцы газет в такую даль не заезжали, и она коротала время за приготовлением еды и уборкой, а вечером выходила в сад для того, чтобы полить цветы и посидеть на крыльце, тоскливо глядя на дорогу.