Боспорское царство - Виктор Францевич Гайдукевич

Следует думать, что христианство на Боспоре появилось не позже конца III в. Проникновение христианства на Боспор, по всей вероятности, шло из Малой Азии, где христианские общины существовали уже гораздо раньше. Напомним, что исследование боспорских фиасов, т. е. религиозных союзов II—III вв., в которых почитался «бог высочайший», дало возможность подметить в применявшейся боспорскими фиасотами религиозной терминологии некоторые признаки влияния христианства 40 (см. стр. 434). При тесных культурных и экономических связях, которые существовали между Боспором и Малой Азией во II—III вв., проникновение оттуда христианских религиозных идей на Боспор следует считать безусловно возможным. Одним из существенных факторов, способствовавших распространению христианства в северном Причерноморье во второй половине III в., повидимому, явились пиратские набеги готов на Малую Азию, откуда, как известно, вместе с прочей добычей доставлялись на север и малоазийские пленники-христиане, в том числе даже представители клира. Такие пленники попадали не только в придунайские районы западного Причерноморья, но, вероятно, и на Боспор, где они могли также способствовать быстрому распространению христианства.

Христианство легко и быстро привилось на Боспоре благодаря наличию особенно благоприятной почвы, подготовленной всем предыдущим развитием религиозных течений. В числе их, как известно, большой популярностью во II—III вв. пользовался монотеистический культ «бога высочайшего», привлекший к себе массу адептов. Поскольку в формировании этого синкретического культа несомненна активная роль иудейских религиозных элементов, можно думать, что и свойственные иудаизму мессианские чаяния, надежды на приход спасителя, от которого ожидалось избавление мира от зла и бедствий, были не чужды известным слоям боспорского населения, особенно в тяжелый период второй половины III в. н. э.

В течение первых десятилетий IV в. христианство на Боспоре получило настолько широкое признание, что уже в 20-х годах там вполне могла оформиться христианская община во главе с епископом. В 325 г. на Никейском вселенском соборе боспорские христиане были представлены в лице своего епископа Кадма.41 Участие боспорского епископа во вселенском соборе показывает, что Боспорское царство, несмотря на все бэлее разраставшийся внутренний экономический, а вместе с тем и политический кризис, тем не менее стремилось поддерживать в первой половине IV в. внешние связи не только экономического, но и культурно-политического характера, хотя эти связи могли осуществляться теперь, конечно, крайне нерегулярно и далеко не с тем успехом, как в былые времена..

Рис. 82. Серебряное блюдо с изображением императора Констанция II. (Эрмитаж).

Особый интерес в этой связи представляет находка в пантикапейских склепах (катакомбах) двух художественно исполненных серебряных блюд (рис. 82), в центре которых помещен медальон с изображением бюста императора Констанция II] 337—361 гг.).42 Как показывают надписи «D[omini] N[ostri Gonstanti Augusti votis XX», блюда эти были изготовлены в ознаменование двадцатилетия цезарства Констанция II, т. е. в 343 г. По всей вероятности, блюда являлись подарками Констанция II представителям правящих верхов Боспора.43 Стало быть, римские власти еще в 40-х годах пытались поддерживать дружественный контакт с Боспором. Но уже упоминавшееся выше посольство боспорцев к императору Юлиану в 362 г., отмеченное Аммианом Марцеллином, ясно показывает, что прочных постоянных связей у Боспора с Римской империей не было. Сколько-нибудь надежной и планомерной поддержки от римских правителей Боспор получать не мог, хотя порой, как видно, добивался ее.

Судя по тому, с какой просьбой ехало посольство боспорцев к императору Юлиану, Боспор, предоставленный своим собственным силам, в начале 60-х годов IV в. н. э. находился в тяжелом положении. Этих сил было явно недостаточно, чтобы отстоять свои владения от напора варваров, тем более, что, как и в Римской империи, варвары, наступавшие извне на Боспор, несомненно встречали внутри его активную поддержку со стороны угнетенного класса рабов и закрепощенных крестьян.

Естественно, что при том общем положении Боспора, в котором он оказался в половине IV в., грянувшее в 70-х годах нашествие гуннов не только не могло быть приостановлено или тем более отражено, но оно-то и явилось тем роковым толчком, который вызвал окончательный распад Боспорского царства.

Характерной особенностью последнего периода жизни Боспорского царства, охватывающего период второй половины III в. и первой половины IV в., является резкое снижение материального благосостояния населения. Это обстоятельство нашло свое отражение в некрополе Пантикапея. Если в первой половине III в. некоторые гробницы боспорской знати, правящей верхушки Пантикапея еще поражают своим богатством, обилием драгоценностей (вспомним царское погребение с золотой маской и др.), то во второй половине того же столетия ничего хотя бы отдаленно напоминающего былую роскошь мы уже не встречаем. Не только нет богатых гробниц знати, но и погребения представителей среднего слоя в это время бедны. В IV в. снова появляется некоторое количество погребений с довольно обильным и не очень бедным инвентарем, но такие погребения в общем единичны, тогда как вещевой инвентарь рядовых могил этого периода крайне скромен и беден. Экономический кризис и тесно связанный с ним упадок внешней торговли, обусловленные уже известными нам причинами, неизбежно вели к сокращению населения и обеднению боспорских городов, не исключая и привилегированных групп господствующего класса, хотя, разумеется, степень материальной деградации последнего проявлялась не в такой резкой и интенсивной форме, как на среднем и низшем слоях общества.

Говоря о культуре Боспора в III—IV вв., т. е. в период проникновения в северное Причерноморье некоторых новых племен (готов, боранов, герулов), часть которых вплотную подошла к владениям Боспора, а отчасти и вторглась на боспорские земли, нельзя не поставить вопроса, насколько эти этнические перегруппировки, начавшиеся около середины III в., отразились на культурном облике Боспорского царства. Результаты археологических исследований как боспорских некрополей, так и городов позволяют заключить, что ни во второй половине III в., ни в IV в. в боспорской культуре никаких существенных изменений, которые следовало бы объяснить влиянием культуры пришлых племен, не произошло. Продолжал жить прежний греческо-сарматский культурный уклад, основные черты которого вполне сложились к середине III в., т. е. до появления готов.

Гробницы пантикапейского и других боспорских некрополей рубежа III—IV вв. по ритуалу и набору вещей ничем не отличаются от предыдущего периода.

Роспись склепов в это время приобретает чрезвычайно своеобразный схематизированный характер, обусловленный общим процессом варваризации искусства Боспора, протекавшим на протяжении первых веков нашей эры и достигшим наибольшей своей выразительности в III в. н. э.

Тенденция к геометризации и плоскостности передачи не только орнаментальных мотивов, но и образов реального мира начала очень явственно проявляться в боспорском изобразительном искусстве уже в I—II вв. Наиболее отчетливо это сказалось на боспорских надгробных рельефах, исполнявшихся местными