Опасное окружение - Натали Питерс

– Мужчины часто ведут себя странно, когда ревнуют или… или влюблены.

– Скажешь, тоже, Джозеф! В той стране, откуда я родом, влюбленный мужчина не использует женщину как вещь, не ведет себя с ней как тиран и не оскорбляет ее.

– И так бывает, если мужчина боится.

– Уж слишком быстро ты стал рассуждать как заправский американец, – проворчала я, бросив на Джозефа косой взгляд. – Поразительно тонкое видение мира!

– О, и мы, африканцы, умеем быть тонкими, Лиза. Мы тоже влюбляемся и теряем любовь так же, как и вы, белые.

– А ты когда-нибудь любил, Джозеф? – спросила я.

– Я был женат.

– Прости, – сказала я, смутившись, – прости меня, Джозеф, я не знала.

– Откуда ты могла знать? Моя жена и сын погибли, когда белые сожгли нашу деревню. Может быть, я когда-нибудь вернусь на свою родину. Я ведь должен принести Слово Господа в Африку.

Несколько минут Джозеф работал молча, а потом вдруг заговорил вновь:

– У меня был брат, старший брат. Он всегда бегал быстрее и метал копье дальше других. У него не было близких друзей. Он в них не нуждался. Он всегда ходил на охоту один. И он любил опасность. Он говорил, что любит смотреть смерти в лицо.

– И что случилось с твоим братом?

Джозеф рассмеялся.

– О, ничего страшного. Он женился на маленькой женщине из дальнего племени, и она научила его видеть жизнь по-другому. Он стал мудрым правителем. Мы жили в мире с соседями и друг с другом.

Я вздохнула и прилегла на траву.

– Почему все так сложно?

– Так кажется, когда ты взрослеешь, – сказал Джозеф. – Ты просто стала больше думать. Помоги мне зашить паруса, Элиза.

Остаток дня мы провели с Джозефом вместе, чиня паруса и собирая припасы. Гарт со мной не разговаривал, и я делала вид, что его нет.

Отчалили мы вскоре после заката. Я взяла свои вещи на борт и сейчас никак не могла подыскать им место. Гарт набил каюту одеялами, фонарями, оружием: мушкетами, пистолетами и ножами – и громадными, свернутыми в рулон картами устья реки и Чесапикского залива. Наш корабль представлял из себя двухместную шхуну, предназначенную для рыбной ловли. Звучное название «Морской демон» должно было, по мнению автора, возместить недостаток мощи. В шторм одному было с ней не справиться, но двоим в принципе было под силу. Я не собиралась предлагать Гарту свои услуги в качестве матроса, хотя знаний, полученных еще у Лафита, мне бы хватило. Пусть попросит, а я еще подумаю, согласиться или отказать.

Джозеф оказался прав: туман действительно упал, и мы проскользнули из Потомака в залив незамеченными. Джозеф приспустил паруса, чтобы замедлить ход. Я видела фонари на палубах больших кораблей, а к «Королевскому дубу» мы подошли так близко, что черные стволы его пушек смотрели прямо на нас.

Гарт, без всякой необходимости, предупредил меня, чтобы я молчала. Ответив ему ледяным взглядом, я ушла в каюту. Мне вообще не хотелось его видеть, но не позволяли размеры судна. На ночь мы бросили якорь в болотистой заводи, здесь мы были надежно укрыты до тех пор, пока не поднимется туман – наш помощник и мы не выйдем в открытое море. Я легла на палубу, укрывшись одним тонким одеялом. Засыпала я под странные звуки, издаваемые живущими в этих местах болотными тварями.

Проснувшись перед рассветом, я увидела, что Джозеф и Гарт уже на ногах: расправляют паруса, готовясь уплыть с отливом. Белокрылые цапли ловили маленьких рыбок всего лишь в двадцати футах от нашей шхуны. Высокая трава надежно скрывала нас от случайного взгляда. Все здесь дышало покоем и миром, и мне совсем не хотелось покидать это чудесное место.

Утреннее солнце быстро разогнало туман, и резвый ветерок понес нас прямо к морской базе в Норфолке. Я подставила лицо солнцу и соленым брызгам. Целительное тепло согревало мне тело и душу, уносило прочь боль, изгоняло из памяти Эдварда Хеннесси, грубых скотов с грузовых судов на Миссисипи, постепенно уходили в небытие мучительно долгие дни пути до Вашингтона. Как-то сами собой забылись унижение и боль, испытанные мной во время объяснения с Гартом у резиденции генерала Росса. Я вытащила шпильки из волос и решительно мотнула головой. Волосы тяжелой волной упали на плечи. Я чувствовала себя удивительно легко и свободно, и если бы не присутствие Гарта, счастье мое было бы полным. Я не знала, что будет после того, как мы передадим сообщения командующему флотом. Вероятно, мы с Джозефом отправимся в Филадельфию, а Гарт… продолжит свою деятельность в качестве сенатора и патриота.

Всякий раз, обращаясь к Джозефу, я ловила на себе взгляд Гарта. Лицо его неизменно хранило одно и то же выражение холодного безразличия, но я понимала, что за тяжелой неподвижностью черт и поджатыми губами скрываются эмоции куда более сильные. Ненависть? Возможно. Я спиной чувствовала, как сверлят меня его холодные льдистые глаза, и старалась забыть о нем, но тщетно. Гарт, сильный и красивый самец, всегда обладал надо мной некоей властью, и я ничего не могла с этим поделать.

После обеда Гарт и Джозеф принялись обсуждать стратегию англичан. Мне было неуютно рядом с Гартом, и сразу после еды я ушла. К вечеру мы встали на якорь в гавани недалеко от рыбацкого поселения со странным названием «Песчаное дно», у устья одной из небольших речушек, впадавших в Чесапикский залив. Гарт решил наведаться в деревню, чтобы расспросить жителей о недавних действиях англичан в заливе, а мы с Джозефом остались на «Морском демоне». Я наладила удочку и прямо со шхуны поймала несколько вполне приличных экземпляров морской форели. На ужин мы напекли картофеля и свежей ароматной рыбы.

Вскоре подошел Гарт. Хозяин лавчонки, где он покупал муку и виски, рассказал, что примерно месяц назад прибрежные воды буквально кишели британскими военными судами. Многие соседние деревушки были разграблены, но «Песчаному дну» повезло. Гарт протянул к огню озябшие руки. По вечерам становилось прохладно. Потом он полез в карман и вытащил оттуда бумажный сверток.

– Рыболовные крючки, – пояснил он, бросая мне сверток. – Видел, как ты их сегодня искала. Если бы я знал, что ты такая заядлая любительница рыбной ловли, я бы получше подготовился к нашему путешествию. Надеюсь, теперь ты будешь довольна.

– Никогда не понимала, как вы, американцы, можете всю жизнь питаться одной говядиной, – не преминула ответить я. – Разумеется, среди такого изобилия…

Я развернула крючки и онемела. Меня с трудом хватило на то, чтобы пробормотать слова благодарности. То, что я прочитала на обрывке бумаги, в который были завернуты рыболовные крючки, повергло меня в ужас.

Передо мной было объявление, напечатанное на дешевой бумаге, внешне похожее на рекламные афиши о прода-жах лекарств и снадобий, об аукционах рабов, о распродажах и предложениях типа «купи-продай», которые можно было встретить по всему западу США. Буквы были пропечатаны плохо, местами их было вообще не разобрать, но мне казалось, что они вот-вот соскочат с листа и схватят меня за глотку.