Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

На третий день к Хельге в избу явился Ятмунд Ведун. Это был мужчина лет под сорок или чуть меньше, непримечательной внешности, с русыми волосами и рыжей бородой; серые глаза смотрели исподлобья с настороженным и недобрым выражением. Войдя, он остановился у двери. Хельга встала, сделала несколько шагов ему навстречу и выжидательно замерла, сжав руки перед собой.

– Привет и здоровья тебе, Ятмунд! – вежливо сказала она, как ее когда-то научила мать.

Никто не умел здороваться так, как Снефрид: этими простыми словами она создавала какой-то особый дух божественного присутствия, который каждого заставлял вспомнить о добрых обычаях. Видимо, и Ятмунд это почувствовал и от этого смутился; взгляд его стал еще более настороженным, и он пробормотал в ответ что-то невнятное. Этих храбрых людей смущала уверенность знатной женщины, перед которой им хотелось быть не только отважными, но и учтивыми, а этого они не умели.

– Все ли благополучно? – Хельга поняла, что вести беседу придется ей самой. Взгляд Ятмунда был по-своему выразителен: так смотрят люди, не охочие до разговоров вслух. – Не принес ли ты… каких-то новостей?

Еще пока она это говорила, мелькнула мысль, от которой внутри плеснуло холодом. Что если Ятмунд явился сообщить о каком-то несчастье с Эскилем? Ведь их поход – грабительский, прямо говоря, – не обойдется без вооруженных столкновений. Кровь оледенела от страха, будто в Эскиле было сосредоточено все благополучие ее жизни. Да так и есть – если не его защита, что с нею станется в гуще этой волчьей стаи?

– Вестей нет особо, – пробормотал Ятмунд. – Никто еще не возвращался. Я узнать… все ли хорошо у тебя. Ты нигде не показываешься… Вдруг, думаю, захворала? Если с тобой что случится, мне Тень голову оторвет.

У Хельги отлегло от сердца. Сдерживая улыбку от этой неуклюже выраженной заботы, а еще от облегчения, она заверила его в своем здоровье и благополучии.

Ятмунд уже ушел, успокоенный, что ценная пленница не захворала и не сбежала тайком, а Хельга все раздумывала: почему одно подозрение, что с Эскилем может что-то случиться, поразило ее, как прикосновение ледяного клинка прямо к сердцу? Не только же из страха за себя! Нет, от этой мысли весь мир стал вдруг пустым и холодным, будто рослый Эскиль с его светловолосой головой нес на себе само солнце.

Каждый день Хельга проводила в тревоге, ожидая сама не зная каких бед. Однажды, на другой день после беседы с Ятмундом, и правда что-то случилось: на заре хирдманы забегали по площади, снарядившись в шлемы, взяв щиты, собрались на валу, держа наготове луки и сулицы. Испуганная Хельга расспрашивала Фроди: он сказал, дозорные заметили в лесу вооруженный чужой отряд. Какое-то время прошло в леденящем ожидании, но ничего не случилось: вероятно, тот отряд рассчитывал на внезапность и не решился напасть, обнаружив, что в Видимире довольно варягов и они готовы дать отпор. Хельга так и не узнала, что там были за люди.

К вечеру этого же дня – четвертого после отъезда Эскиля – в Видимирь вернулся Стейнтор Сова со своей дружиной. Входя в ворота, его люди с торжеством трубили в рог: возвратились с успехом, привезли добычу. Хельга наблюдала из-под навеса Несветовой избы, как в город заносят обычное богатство этих мест: меха и шкуры, добытые за зиму и предназначенные для будущей продажи в Булгар, ткань из льна, конопли и шерсти, одежда, кое-что из съестных припасов. В эту пору остатки прошлогоднего урожая были дороже мехов: случалось так, что на день не было другой пищи, кроме рыбы из озера. Пригнали кое-какой скот. Привели пленных: с десяток молодых женщин и несколько крепких отроков. Женщины уже не голосили – за несколько дней привыкли к своей участи и знали, что жалеть их здесь некому, но выглядели такими понурыми и оборванными, что у Хельги сердце перевернулось от страха и жалости. Душу резало ощущение тончайшей грани, отделяющей ее саму от такой же участи. Ее знатный род, йольский обет Эскиля и помощь Ульва Белого, давшего Хельге силы не упустить свои преимущества – вот и все, что не дало ей самой превратиться в такую же рабыню. Пока. И всей душой она жаждала поскорее снова увидеть Эскиля. Из честолюбия, ради обета, но он защитит ее – и лучше, чем смог защитить покойный муж…

К пятому дню Хельга обнаружила, что томится, прислушивается к малейшему звуку в городе, надеясь уловить весть о возвращении Эскиля. Каким острым было разочарование, когда в дружине, вернувшейся на пятый день, его не оказалось – это пришел назад Сёльвар Бешеный.

– Не знает ли он что-нибудь… о вашем господине? – спросила Хельга у Фроди. – Вы узнавали?

Она уже знала, что войско, ушедшее вниз по Мерянской реке, на обратном пути сразу разделилось. Водить несколько сотен вместе не было нужды: для них не нашлось бы ни противника, ни добычи. Поэтому варяги, зайдя на несколько переходов ниже по Мерянской реке, рассыпалось на отряды человек по двадцать-тридцать и разошлось по округе. Каждый отряд сам искал селения, где можно что-то взять; местности никто не знал, приходилось пользоваться каждой тропкой, не ведая, куда она приведет: к веси с запасами мхов или к простому покосу. Все воинство двигалось обратно на запад, отрезав жителей этого края от помощи на востоке и прижимая к области волока, уже захваченной. Иногда отряды встречались, иногда выходили на уже обчищенные селения; у кого-то все сходило гладко, кому-то приходилось принять бой: порой местные жители, словене и меря, успевали собраться в дружину и находили себе храброго и толкового вождя. У Стейнтора и Сёльвара имелись и раненые, и убитые; раненых лечили, убитых возложили на костер (одному даже дали с собой молодую женщину из пленных, как было в обычае для варяжской знати). Снова полетел к небу густой черный дым; глядя на него, Хельга содрогалась, мысли ее метались между уже мертвым Видимиром и еще живым – как она надеялась – Эскилем. Страх перед возможной гибелью Эскиля – а не надежда, что убийца ее мужа и свекра получит по заслугам, – заставлял Хельгу стыдиться себя, но вопреки ее усилиям испытывать гнев в сердце росла нежеланная нежность. Так лед тает с приходом весны, хочешь ты того или нет.

На шестой день она уже не находила себе места. Вернулся Гримар Мороз – тоже с добычей и тоже с убитыми. Фроди рассказал, что Гримар видел Эскиля позавчера – все было благополучно. Но что, если он с тех пор нарвался на стрелу из засады – так гибли большинство тех, кого привозили «холодными»?

Темнело, но Хельга не ложилась спать. Вопреки обычаю, по которому в эту пору уже не жгут в доме огня и ложатся, едва стемнеет, она велела зажечь светильник на столе. Ее телохранители обычно проводили вечера с людьми Ятмунда в большом доме, но какие-то двое всегда сидели с Хельгой; нынче это были Фроди и Халли. Чтобы свет зря не пропадал, они затеяли играть в кости и постепенно втянули в игру Естанай и Айгалчу. Вынужденные общаться по делам хозяйства, хирдманы-варяги и служанки-мерянки за эти дни нашли какой-то общий язык; мерянки, выросшие в доме русов, могли объясниться в объеме простых повседневных разговоров, и хотя северный язык, на котором говорили уроженцы Ётланда[44], заметно от него отличался, они кое-как понимали друг друга. Правда, не всегда пользовались словами; однажды Хельга заметила, что Естанай кипит от возмущения, а Фроди ходит с красным пятном на всю щеку – и при этом с довольным видом ухмыляется.

Говорили мало, тишину нарушал только стук костей по столу и негромкие возгласы – радостные или досадливые. Вдруг снаружи долетел звук рога, и все вскинули головы.

– Это Тень! – Фроди вскочил.

– Это наши! – радостно подтвердил и Халли: оба они знали звук своего дружинного рога.

– И что… – начала Хельга.

– Удача! – Оживленный Фроди посмел ей подмигнуть. – И конунг с ними.

Видимо, в случае радости и беды рог пел по-разному, а также обозначал присутствие вождя. В каждой дружине, как Хельга уже заметила, своего вождя, если он пользовался уважением, между собой называли конунгом, как это делается на море, даже если в нем нет ни капли королевской крови. Эскилю, ради его сомнительного родства с Рагнаром Меховые Штаны, это льстило больше других, хотя, к его чести, он старался это скрыть.