На одной далёкой планете - Олег Лукьянов

«Что это я? — одернул себя Гордий. — Нашел время для сомнений…» Он закрыл глаза и стал шептать текст пророчества, черпая в нем силы для совершения акта возмездия. «Да испепелится огнем племя, которое посягнет на дом дочери моей, Тимры… Да испепелится огнем…»

Все идет как надо, убеждал он себя. Это всего лишь временная слабость. Так бывает иногда перед принятием ответственного решения. Нужно усилие воли…

Гордий внутренне напрягся, стиснул зубы, подавляя слабость, и шагнул к пушке…Только бы чего-нибудь не случилось — не отключили бы энергию, не заклинило, не сломалось. Потной ладонью Гордий обхватил рукоятку рубильника и потянул ее вниз, включая питание. На пульте загорелись лампочки. Гордий нажал на кнопку «поворот по меридиану». С тихим рокотом заработал мотор приводного устройства, тяжелая махина, сверкая частями в тусклом свете лампы, стала медленно поворачиваться на полуосях. Описав четверть окружности, опустился вниз стеклянный глаз. Стоп! Мотор умолк.

Еще несколько минут потребовалось для установки параметров. Расстояние до цели — шесть с половиной тысяч километров… Мощность импульса сто тысяч единиц по Андерсу. Гордий включил энергетический блок. Выдержат ли предохранители? Перед глазами его плыло… Он потянул дрожащую руку к красной кнопке, над которой был нарисован индюк. Вот сейчас… сейчас… он надавит на кнопку, и планета вспыхнет, как одуванчик, к которому поднесли спичку. Гордий подкрадывался рукой к кнопке, перебирая пальцами по-щитку пульта. Его бил озноб.

В этот момент кто-то сзади сказал:

— Ты собираешься взорвать нашу маленькую Астру, Виртус?

За полгода новой жизни Гордий успел достаточно привыкнуть к неожиданностям, и удивить его чем-нибудь было чрезвычайно трудно. Но этот негромкий ровный голос, прозвучавший в пустом, закрытом на замок помещении, превысил предел того, что могли выдержать его нервы. Гордий застыл с рукой, протянутой к кнопке, чувствуя, как на голове у него шевелятся волосы. Нет, не то его потрясло, что в тир кто-то неизвестным образом, проник. Таким человеком мог бы быть Уни Бастар, и тогда бы Гордий даже не дрогнул. Это был совсем другой голос, слишком хорошо ему знакомый — чуточку дребезжащий, похожий на женский, с добродушно-иронической интонацией, голос с того света, потому что тот, кому он мог принадлежать, умер семь веков назад…

Странно устроен человек! Гордий стоял в преддверии Царства Света, оставалось нажать на кнопку, чтобы в тот же миг совершить переход туда. Но Гордий не сделал этого, потому что любопытство оказалось сильнее.

— Это ты, Оникс? — сказал он, не поворачивая головы.

— Я, Виртус.

— Ты дух?

— Нет, живой человек.

Не убирая руки с пульта, Гордий повернулся к говорящему.

В трех шагах от него стоял щуплый безбородый старик в пронзительно синего цвета мантии, усыпанной серебряными звездами. У него было мертвенно-бледное, худое лицо, на котором горели черные, как вселенская тьма, без зрачков глаза. Гордий не узнал его, но глаза узнал сразу.

— Протяни мне руку, — приказал он.

Рука оказалась сухой и теплой. Нормальная человеческая рука с пятнистой, по-стариковски тонкой кожей.

Гордий нервно рассмеялся, скаля зубы.

— Встреча двух покойников… Только ты сильно изменился после смерти.

— А ты совсем не изменился, — сказал Оникс.

Они стояли и смотрели друг на друга — два бывших врага, когда-то люто ненавидевших друг друга. Но, странное дело, Гордий не испытывал сейчас к Ониксу никакого чувства, похожего на ненависть. Пожалуй, наоборот, он был рад, что увидел наконец человека, с которым можно было говорить как с равным, который поймет тебя.

— Как ты попал сюда? — спросил он.

— Прошел сквозь стену.

— Не шути, пожалуйста.

— Я не шучу, — серьезно и спокойно сказал Оникс.

…Ну да, конечно… еще в те времена было известно, что Близнецы знают тайны древних мудрецов… Да иначе они и не победили бы.

— Ты тоже пролежал семь веков замороженным? — снова задал вопрос Гордий.

— Нет, все это время я жил, как и другие братья.

— Что такое? Не хочешь ли ты сказать, что вы бессмертны?

— Именно это я и хотел сказать.

Гордий смотрел на спокойно стоявшего перед ним Оникса и не знал, верить ему или нет. Ложь — оружие, которым они всегда беззастенчиво пользовались. Цель оправдывает средства — так любили они тогда говорить. Но нет… похоже, он не лжет, иначе как объяснить, что он так страшно постарел?

— Но зачем вы сделали себя бессмертными? Ведь это безумие — жить вечно в пространственно-временной темнице.

— Кто-то должен управлять планетой, — спокойно сказал старик.

— Не понимаю. Насколько я успел разобраться, планетой управляют роботы.

Старик чуть усмехнулся, словно Гордий сказал глупость.

— Роботы, даже очень совершенные, всего лишь машины. Они лишены духа и способны лишь к комбинаторике. Вершину иерархической пирамиды должен занимать человек.

— Боги, — поправил его Гордий.

Старик опять усмехнулся и ничего не ответил.

— Ну да, конечно… — сказал Гордий, хмурясь. — Наш старый, неразрешимый спор…

— Почему же неразрешимый? Ты проиграл его.

— Чушь! — вспылил Гордий.

— Чушь?

Старик чуть оживился. Лицо его, покрытое густой сетью морщин, утратило насмешливую холодность, в глазах появился блеск.

— Если чушь, то будь добр, объясни мне, где были твои боги, когда мы уничтожали их храмы? Где они были все эти века?

Он угодил в самое больное место, повторил те самые вопросы, которые мучили и Гордия, а возразить было нечего.

— Вот я сейчас нажму на эту кнопку, — сказал Гордий с угрозой, — и ты узнаешь, почему молчали боги!

— Кнопка не аргумент в таком серьезном споре. Лучше попытайся понять, почему боги оказались столь деликатны, что позволили нашим партиям путем честной борьбы установить истину.

Гордий деланно рассмеялся.

— Да-а? Ты до сих пор считаешь, что истина на стороне тех, кто сильнее физически? Неужели вам не хватило семи веков, чтобы понять, почему вы победили? Вы применили бесчестный, гнусный прием — разбудили в человеке ненасытного зверя. Это зверь победил, а не истина! Вы развратили массы и их простодушных правителей! Вы оскопили человеческий род, лишив его высших ценностей! Вот почему вы победили!

— Зато теперь они счастливы, как дети. А что дал бы им твой дух? Новые поводы для распрей?

— Да уж лучше умереть в бою за идеалы своего народа и быть похороненным с почестями, чем подохнуть, как крыса в изоляторе! Вы, кажется, пускаете своих покойников на удобрения? Какой цинизм!