Журнал Наш Современник 2008 #10 - Журнал современник

Сыграли свою роль и другие отрицательные черты характера народа — "не каждого индивидуума в отдельности, не надо всё принимать на свой счёт, — а народа (в целом)". "Холуйство перед начальством (закоренелая черта русского либерала и бюрократа, особенно после Петра), перед заграницей, прежде всего перед Западом (начиная с Андрея Курбского, потом Радищева, Герцена и далее)".

"Построить коммунистическую социальную систему с другим народом было бы невозможно. По своему социальному качеству она была выше всего того, что достигнуто человечеством. Наш народ оказался достаточно пластичным, он подходил для этого строя. Но вот посмотрите — разрушили этот строй, заменили его другим. И вот тот же самый народ стал фактором его разгрома".

10 мая 2007 года при открытии памятника А. А. Зиновьеву на Новодевичьем кладбище Москвы П. П. Барашев, слушавший лекции А. А. студентом МФТИ в 60-е годы, сказал: "Коммунизм не выдержал испытания историей потому, что качество человеческого материала оказалось не соответствующим высоте поставленной цели". Я бы выразился по-другому. Коммунизм в России проиграл из-за того, что в общественном сознании верх взяла про-

свещённая серость, воспитанная на животном потребительстве и взлелеянная мышиным шовинизмом.

"Крах СССР подготовлен задолго до Горбачёва и Ельцина. В послеста-линский период начался кризис ментальной сферы советского общества. Именно он стал основой кризисов в других сферах. Начало кризиса вызвала десталинизация. Её провели так, что она вызвала спад идеологического напряжения в стране. Со спадом боролись, как могли, но остановить его не удалось".

Процесс глобализации объективно неизбежен. Человечество вступило в фазу социальной организации сверхобщества. Его первый образец — СССР был торпедирован при спуске на воду в 1985 году. "Сегодня происходит интеграция западного мира под эгидой США. Газетная пена (и все антиглобалисты!) не может помешать глобальному процессу американизации Западной Европы, России, да и самих США". Эволюционная тенденция деформирует либеральную демократию в "тяготение к своеобразному тоталитаризму".

Пример — события в Нью-Йорке 11 сентября. Через день после них у нас лекция Зиновьева. У всех перед глазами два небоскрёба и шлейф дыма от них по всему небу. Открывается дверь, входит Зиновьев. Не успел он пройти от двери до стола, как ему уже был брошен вопрос: что скажете? Кладёт портфель и произносит одно слово. Если я не ослышался, то было немецкое "аншлюс". Сел, собирался с мыслями и начал.

"Когда я был в Нью-Йорке, приятель возил меня в то самое место, откуда сделан снимок, и расхваливал панораму. Только вот беда — два столба портят вид, и никто не знает, что с ними делать".

Позже выяснились подробности — застрахована была только одна башня. Компания мотивировала сделку тем, что башни стоят слишком близко и одновременное разрушение обеих невозможно. Завершение истории оказалось банальным. Подоплёка разрушения была чисто коммерческой, за которой стояли два спекулянта недвижимостью — арендаторы земельных участков под башнями. Оба коммерсанта, австралиец и американец, евреи.

По определению Зиновьева, сегодняшние СМИ — это "ватиканы запад-низма". СМИ, Госдеп, поддерживающие его руководители других государств превратили "международный терроризм" 11 сентября в политический бренд нового столетия. Бренд, не менее продажный (успешный), чем "права человека" с клеймом "Made in USA".

Пример 11 сентября подтверждает ещё один тезис Зиновьева о "новой мировой финансовой системе", пароль которой — "денежный тоталитаризм". Этот тоталитаризм является материальной скрепой мировой сверхэлиты. "В неё входят обладатели больших состояний, руководители мощных финансовых организаций (Всемирный банк, Международный валютный фонд), огромных экономических и информационных империй. Думаю, к сверхэлите можно причислить миллионы людей. Они объединены в разветвлённые структуры, ещё плохо изученные. Фактически на их изучение наложен запрет, поскольку внутри этих структур установлены отношения совсем иного типа, чем внутри элит на уровне привычных обществ". "Постепенно представители элиты постсоветской России включаются в мировую сверхэлиту" и становятся "пятой колонной Запада".

"Я мечтаю о новом человеке". Конец марта 2006 года.

Вопрос: Что бы вы сказали в напутствие современному человеку?

"…Произошло страшное — человек разрушен, его почти не существует. Ещё появляются на свет отдельные индивидуумы, но человек как некое целостное образование, как явление, оказывающее влияние на ход исторического процесса, более не существует. Надо начинать с нуля. Начинать с нулевого уровня — с создания нового человека. Человека цивилизованного, идеалистичного, утопичного, наивного, непрактичного, неэгоистичного, нерасчётливого. В моё время такие люди встречались, они были, мы видели таких людей…".

"Уйти из мира никуда нельзя. Если и получится куда-то "эмигрировать", то только на уровень высочайшей культуры, высочайшей мысли, высочайшей морали…Сегодня на свет появляется новый дикарь, обвешанный с ног до головы какими-то механическими приспособлениями. Но он всё равно остаётся дикарём, варваром. Однако мы с вами люди. И пока мы с вами остаёмся людьми, надо понимать одно. Все эти кибернетические существа, какими бы они ни были, не заменят главного — того, что рождает человек — огонь разума. Это чудо никто не может заменить.

Я вижу единственную надежду для человечества в том, что появится новый человек. Я надеюсь на чудо рождения нового человека. Ведь все эти годы шла непримиримая борьба людей практичных, деловых, расчётливых, жестоких, эгоистичных против всего доброго и гуманного, что есть в нас с вами. Я очень хочу, чтобы новый человек выжил, это моя самая заветная мечта. Если он не выживет — человечество не выживет".

Закончу словами аннотации, вынесенными на обложку книги.

"Какими бы недостатками ни обладало советское руководство в Великой Отечественной войне, Сталин не был предателем. И мы все знали: в Москве, в Кремле, есть человек, который будет стоять до последнего.

Сейчас страна находится в идеологическом хаосе. Нужен в первую очередь выход из него! Нужно воспитание молодёжи. Нужно понимание ситуации — беспощадное понимание. И вот когда будет в людях это нарастать, когда возникнет стремление жертвовать собой, только тогда и будет настоящее сопротивление.

…Сегодня должны созреть новые силы для сопротивления западнист-ской линии развития! У нас и на самом Западе".

АЛЕКСАНДРА БАЖЕНОВА

О новой книге Геннадия Иванова "Стихотворения"

1990-е и последующие годы, на которые приходится зрелость Геннадия Иванова, труднейшее время для России и русской культуры. Наглая американизация в виде масскультуры, оглупление, дебилизация, фальсификация, подделки, подмена, пиратство всех мастей, пропаганда свойств человека самого низменного порядка. Злобное шуткование над русскими и Россией бесчисленных комиков.

Такое не могло не заставить страдать глубоко русского поэта:

Как много юмора вокруг, Как много смеха. Какая, в общем-то, кругом Идёт потеха.

Идёт потеха: тра-ля-ля и трали-вали… А миллионы земляков уже пропали…

И в другом стихотворении:

На первый план выходят комики. На первый план выходят гномики. На первый план выходят гомики. Рыдай, великая страна…

Конечно "не место им на первом плане быть у нас", но кого из имущих власть и деньги это волнует? Те, кто должен руководить страной, прибегают на юбилеи холёных хохмачей. Приезжают на "мерседесах" чиновники в храмы, охотно демонстрируя перед телекамерами свечу в руке.

Поэт видит порабощение великой страны, и в голову приходят жёсткие мысли о будущем русских:

Что будет с нами, да, что будет с нами… Если не будем себя защищать, Нам не позволят быть даже рабами — Нас убивать будут, не укрощать.

В нашей безвольной, безропотной стыни Всё нам припомнят и всё нам зачтут: Наши победы и наши святыни Испепелят, изолгут и сотрут…

Хватимся вдруг, чтобы вырвать зубами, Но будет поздно. И надо понять: Нам не позволят быть даже рабами. Так что не стоит об этом мечтать.

Вытаптывание русской культуры, русского языка, унижение России происходит на фоне вымирания коренного населения ("По России безлюдье такое, / что завоешь во мраке полей"; "вымирает село за селом чередой"), это не может не вызывать у поэта щемящей тоски и боли:

Как пустынно без церкви кладбище, Без деревни — пустынны поля. Я теперь прохожу, будто нищий, Там, где жизнь начиналась моя.