Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Судя по всему, возникли кое-какие сложности, — жертву пришлось долго уговаривать. Но так уж случилось, что на этот день выпадал очень важный праздник и, чтобы умилостивить духов, позарез требовалась жертва.

Вообще-то, с учетом всех обстоятельств, и жертва, и его сын держались неплохо.

Теперь в зале помимо людей остался лишь Энглариэль и несколько вэттеров — его «приближенных»; все расселись вокруг стола, где совсем недавно лежали останки.

Сайнен водрузил на голову какой-то шлем. Для вэттера он был великоват (как минимум на размер); ловко пришитая подкладка немного исправляла дело, но все равно шлем выглядел до смешного нелепо. Такие, с забралом, были у пеладанов в ходу ещё в позапрошлом столетии — однако этот переделали согласно вэттерскому вкусу: сверху нахлобучили череп какой-то большой, гребнистой рептилии (с прорезями для глаз на случай, если будет опущено забрало).

Энглариэль достал топор и торжественно возложил его на стол.

«Ой, — в смятении подумал Гэп. — Дело плохо».

Это оружие многое повидало на своем долгом веку. Массивный топор из неведомых краев, отлитый из похожего на свинец металла, формой повторял челюсть джага. Такой же древний, как и шлем, топор поблескивал, натертый медвежьим жиром.

Другие вэттеры тоже вытащили оружие, совсем не похожее на «джагский» топор — чудные грубые мачете, с виду — сплошная режущая поверхность, никаких рукоятей. Обоюдоострый тесак с овальным отверстием для пальцев на одном конце. Судя по виду, оружие было изготовлено с необычайным мастерством, причем не из металла, а из кости — а именно, наточенных лопаток йордисков, заклятых врагов вэттеров.

Встреча постепенно приобретала вид военного совета, и Гэпу это совсем не нравилось. Он присутствовал на многих собраниях в Винтус-холле и знал, как долго они могут тянуться. Он даже пожалел про себя, что не попросил добавки — подкрепился бы тушеным вэттером.

Вообще-то, если Гэпу все-таки, самую малость, что и нравилось, — так это нежданное ощущение собственной важности. До сих пор роль оруженосца на военных советах сводилась к «подай-принеси». Теперь же его выслушают — и, возможно, даже прислушаются.

Однако как бы с ним ни считались, нельзя позволять ни во что себя втягивать, нужно спешить домой.

— Зилва, скажи ему, что нам пора, — торопливо прошептал юноша на ухо товарищу. — Не хватало ещё тут застрять.

Мафусаил, явно не разделявший его опасений, лишь кивнул в ответ.

— Энглариэль, — не дожидаясь начала заседания, обратился он к сайнену и принялся что-то ему говорить на полгском диалекте. Гэп не понял ни слова.

— Я просто объясняю, что мы оба с безграничной признательностью благодарим вождя за гостеприимство, — чуть позже сказал наёмник, — и что наше пребывание здесь было верхом блаженства, но завтра утром мы отправляемся в Умерт.

«Умерт! Ты ничего не путаешь? Я в Умерт не собираюсь!»

Гэп бросил взгляд на вэттеров, стараясь понять их реакцию. Все шло наперекосяк. Как ни странно, Энглариэль, судя по его ответу, был вполне удовлетворен услышанным.

— Что он сказал? — спросил Гэп. Улыбка тронула губы наёмника.

— Он говорит, что все обдумал и хочет пойти с нами.

— А-а.

Совет проходил тяжело. Из-за того, что Мафусаил переводил все, что говорил Энглариэль, Энглариэль — слова своих военачальников, а четверо вэттеров говорили одновременно, пытаясь друг друга перекричать, особого понимания не наблюдалось. К тому же Гэп (досадуя на себя и не понимая, как мог хоть на миг поверить в иной исход) осознал, что его все равно никто не слушает. И верно, Мафусаил, видимо, не стал утруждаться переводом слов оруженосца. Поскольку все пререкались между собой, ничего толком решить не могли.

По сути, вопрос был прост: Энглариэль признавал, что Дроглир представляет собой подлинную угрозу для всего Линдормина, в том числе и для его страны, хотя ни он, ни кто-либо из его народа ни разу не видел и до сего дня не слышал о рограх. Он обеими руками за то, чтобы поднять армию из лучших стражников и охотников и выступить вместе с Мафусаилом в поход против Дроглира, — теперь, когда казалось маловероятным, что отряд Нибулуса уцелел.

Выяснилось, что за время, пока Мафусаил был здесь, в Сайне-Трегве, он подробно рассказал Энглариэлю об их походе, о Дроглире и о битвах между рограми и Лигой Фасцеса. Он также в самых волнующих подробностях живописал Мелхас и земли Дальнего Севера. Своим красноречием наёмник наверняка превзошел величайших из ныне живущих скальдов — раз сумел зажечь в сердце вэттера столь жгучую страсть к приключениям; теперь тот с дьявольским упорством был намерен собрать армию и, подобно героям древности, лично ворваться в ворота Утробы Вагенфьорда.

Гэп никак не мог понять, сознает ли Энглариэль всю серьезность угрозы или же просто загорелся мечтой о подвигах. Каковы бы ни были мотивы вэттера, очевидно, не все его военачальники изъявляли согласие: намерения сайиена явно озадачили их не меньше, чем Гэпа.

Гэп никак не мог понять, зачем Мафусаил — здравомыслящий в общем-то человек — наплел вэттеру всю эту героическую чепуху. И не просто наплел, а сознательно его раззадорил, набив впечатлительную голову вещами, которые вэттер скорее всего не мог в полной мере осознать. Судя по тому, что Гэп успел увидеть, вэттеры жили обособленно — наивный, неискушенной народец с очень простыми ценностями. Он мрачно поглядывал на наёмника, так легко разболтавшего их секрет. Надо полагать, Мафусаила вполне устраивало происходящее.

Во время короткого перерыва, когда принесли перекусить, Энглариэль отвел непокорных военачальников в сторонку и надавал каждому таких затрещин, что Гэпу захотелось проделать нечто подобное со своим товарищем.

— Зилва, — начал он, не зная точно, как разговаривать с соратником бывшего господина, — ты что, на полном серьезе собрался втянуть вэттеров? Их же это не касается.

— Не касается? — возмутился Мафусаил, и Гэп осознал, что опять зашел слишком далеко (причем, едва успев сделать первый шаг). — Ещё как касается! Или ты думаешь, что Зло из Мелхаса пройдет мимо, помахав им ручкой?

— Вообще-то нет, — признал Гэп, чувствуя, что эсифский воин вот-вот задавит его авторитетом, — но вряд ли от вэттерской армии будет... то есть, они же...

Гэп замялся — вот всегда так, стоит ему попытаться донести мысль до вышестоящего!.. Э-эх! Живя у лесного великана, юноша посмеивался над своей былой услужливостью, его злило и одновременно удивляло, каким ничтожеством он когда-то был. Теперь, когда всё опять вернулось на круги своя...

Гэп вспомнил шахты, пещеру йордисков, перенесенные испытания... и поймал на себе презрительный взгляд Мафусаила. Его охватил гнев.