Суворов - Олег Михайлов

Как только пушки открыли пальбу, Столыпин вошел к Суворову. Тот и впрямь поднял глаза на него, приставил к губам два пальца и продолжал что-то писать.

С приближением осени Суворов стал проводить большие ночные ученья, закончившиеся показательным штурмом. Для этого в трех верстах от Тульчина, неподалеку от «Суворовской криницы», было сооружено специальное укрепление. Оно состояло из четырех бастионных фронтов длиною до двухсот метров каждый, с равелинами перед всеми четырьмя куртинами. Помимо рвов, вокруг шли расположенные в три ряда в шахматном порядке волчьи ямы. В центре возвышалась сложенная из хвороста башня: отсюда фельдмаршал собирался следить за ходом штурма.

Войска вышли из лагерей в боевой амуниции, но без ранцев и выстроились вокруг крепости. Стояла полная тишина: даже по приезде Суворова его не приветствовали, чтобы не выдать себя близкому «неприятелю».

Часть пехоты с артиллерией была выделена для обороны крепости. Суворов расположил их на валах, а сам взобрался на башню. В сумерки взвилась сигнальная ракета, войска с криком «ура» бегом устремились на штурм. Грохот артиллерийской и ружейной пальбы потряс окрестности, густой пороховой дым закрыл небо. Все было как при всамделишном штурме, только стреляли холостыми зарядами. Атакующие перескочили через волчьи ямы, забросали фашинами ров, взобрались по штурмовым лестницам на вал и начали раскапывать брустверы для прохода артиллерии и конницы. Часть солдат устремилась к центральной башне, где находился командующий.

По окончании успешного штурма фельдмаршал поблагодарил войска за умелые действия.

Неослабевающая деятельность солдата-полководца привела к чудодейственным переменам в войсках. Снизилась смертность от болезней и эпидемий, ужаснувшая его вначале, особенно в Одессе, где де Рибас пытался скрыть от Суворова дурное состояние армии. Сократилось число беглых. Вовсе исчезли случаи своевольства, нанесения обид мирным жителям. Были пресечены интендантские хищения, улучшено снабжение солдат продовольствием. Призвав к себе начальника провиантской комиссии при армии полковника Дьякова, Суворов предупредил его:

— Николай Александрович! Чтобы все запасные магазейны были у тебя наполнены и все, что принадлежит к подвижным магазейнам, было бы в исправности. Но ежели, Боже сохрани, где-либо провиянта недостанет, то, ей-ей, на первой осине я тебя повешу!.. Ты знаешь, друг мой, что я тебя люблю и слово свое сдержу!..

Главное же, неутомимостью Суворова войска преобразились, прошли ускоренную великолепную выучку, впитали в плоть и кровь воинскую мудрость его катехизиса «Наука побеждать».

«Готовься в войне к миру, а в мире к войне», — говаривал фельдмаршал и приучал свои войска к боям. Но каким? От персидского похода он отказался и теперь с раздражением следил за бездарными действиями двадцатипятилетнего Валериана Зубова, хваставшегося тем, что доберется до Испагани не позже сентября. Его армия страдала от повальных болезней, солдаты разбегались. Однако ничто не могло поколебать пристрастность почти семидесятилетней царицы. Утрата прежней энергии и развившаяся болезненная чувственность заставляли ее видеть в слабом, недалеком и женоподобном Платоне Зубове нового Потемкина. Взятие Дербента и Баку она отметила производством Валериана Зубова в генерал-аншефы. Суворов иронически отзывался из Тульчина:

«Театр на Востоке; герой граф Валериан за Дербент, покорит и укрепит Каспийское море, прострит свои мышцы до Аракса, далее завоевания Петра Великого, и ограничит Грузию. Тогда ему фельдмаршал мал».

Суворов резок, даже груб и все же справедлив, когда осуждает всесильного фаворита, перед которым раболепствуют придворные, сносят не только оскорбления, нанесенные любимыми его лакеями, но и терпят проказы княжеской обезьяны.

— Козел Платон с научением не будет лев, — возмущается фельдмаршал.

Он все более склоняется к мысли, что будущим и главным противником России станут французы, успешно сражающиеся в Италии. Суворов предвидит нашествие «двунадесяти языков» на возлюбленную им Россию, нашествие, которое еще можно предупредить и малыми силами:

— Турецкая ваша война… Нет, ба принятца за корень, бить французов… От них она родитца, когда они будут в Польше, тогда они будут тысяч двести — триста. Варшавою дали хлыст в руки прусскому королю, у него тысяч сто. Сочтите турков (благодать Божия с Швециею). России выходит иметь до полумиллиона; нынче же, когда французов искать в немецкой земле надобно, на все сии войны только половину сего…

Екатерина II готовилась открыто примкнуть к антифранцузской коалиции, видя в идеях буржуазной революции смертельную опасность для абсолютизма. Правда, сама Французская республика была уже не той защитницей социальных низов, как в пору торжества якобинцев. Войска Директории несли на штыках не только высокие лозунги «свободы, равенства и братства», но и занимались грабежом и разбоем. Наполеон Бонапарт буквально разорил Италию во время своих победоносных походов.

Австрия после понесенных ею поражений стояла на грани катастрофы и просила Россию о военной помощи. В ответ Екатерина II обещала выделить в помощь австрийцам шестидесятитысячный корпус из числа войск Румянцева, Суворова и Репнина и двинуть его к Кракову. Слухами о готовящейся кампании полнилась земля. Суворов страшился, что пристрастная императрица отдаст начальствование над корпусом брату своего любимца, и давал себе волю в интимных письмах к своему поверенному Хвостову. Его отзывы о князе Платоне становятся все злее и злее:

«При его мелкоумии, он уже ныне возвышеннее князя Потемкина, который с лучшими достоинствами, в своей злобе был откровеннее и, как великодушнее его, мог быть лучше предпобежден… Я часто смеюсь ребячьей глупости Платона и тужу о России… Снять узду с ученика, он наденет ее на учителя. Вольтером правила кухарка, но она была умна, а здесь государство…»

Однако его опасения, что во главе экспедиции поставят кого-то другого — Валериана Зубова, Дерфельдена, Репнина, — были неосновательны: другого претендента, кроме него, не существовало; его же называли и австрийцы. Уже был готов «Высочайший рескрипт» для фельдмаршала с приложением подробного расписания войск, предназначавшихся в поход. Казалось, что судьба вручила ему и Наполеону жребий, обещая скорую встречу на полях сражений. Однако все еще не кончились переговоры России с Австрией, Англией и Пруссией о новом союзе, еще не был окончательно утвержден предстоящий план кампании, когда 6 ноября 1796 года Екатерина II скончалась.

С ее смертью рухнули все надежды Суворова…