Пророчица (СИ) - Ксюша Ангел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что мне делать? — спросила у неба, и оно ответило еще одним раскатом грома. Небо злилось вместе со мной, а значит, я была не одна. Но что мне небо, если здесь, на земле, жизнь медленно, но неоспоримо, превращалась в ад?
Уйти? Оставить дочь в доме атли и каждый день плакать от боли быть разлученной с собственным ребенком? Видеть ее по графику, приходить, когда хозяина не будет дома, жадно впитывая каждую секунду общения с близким человечком? Или остаться и провалиться в бездну отчаяния? Жить в одном доме с мужчиной, который дважды причинил ни с чем не сравнимую боль, признать его главенство и засунуть свою гордость… Глубоко засунуть, в общем.
Именно так мне представлялось будущее. Кулаки снова сжались. Бессилие бесило больше всего.
Выбор? Ха! Ни разу это не выбор. Этими словами Влад требовал от меня признать собственную беспомощность и слабость. Не дождется! Я буду бороться. Найду выход.
Потому что выход есть всегда!
Глава 33. Возвращение и выбор
До улицы Достоевского я доехала меньше, чем за десять минут. Еще когда находилась в маршрутке, город накрыло ливневой волной, и я с удовольствием смотрела, как бегут по тротуарам люди, прикрываясь от дождя кто чем может: в ход пошли газеты, пакеты, даже портфели степенных, одетых в строгие костюмы мужчин. Некоторые из прохожих — наверное, самые расторопные или те, кто с утра заглянул на сайт «Гисметио» — раскрыли разноцветные зонты, чем вызвали зависть у вмиг промокших насквозь и не таких предприимчивых сородичей.
Я же радовалась — хоть что‑то в этом мире существует исключительно для меня. Ну, в этот момент точно.
Двери маршрутки открылись, и я шагнула в дождь. Одежда мгновенно промокла и прилипла к телу, по волосам побежали теплые ласковые струи, подобно мягким локонам обрамили лицо, капли повисли на ресницах. Жила завибрировала, наполняясь кеном — защитник делился со мной, обволакивал, успокаивал нервы.
Не все потеряно. Никогда нельзя сдаваться!
Я нырнула в подъезд, предварительно отряхнувшись под крыльцом. Почувствовала, что озябла, и мысленно отругала себя за беспечность. Но потом махнула рукой. Выпью у Глеба горячего чаю, согреюсь. Мне просто нужно было это — ощутить единение с защитником, понять, что я никуда не уйду. Даже если придется пожертвовать спокойствием и частью себя самой. Это и мое племя тоже, и я не позволю Владу лишить меня его. Он и так слишком много у меня забрал.
— Совсем сдурела! — Глеб встретил ворчанием, как всегда. Я лишь улыбнулась и прошмыгнула в квартиру. Разулась на пороге, нырнула в ванную, стянула мокрую одежду и встала под горячий душ. Я привыкла к квартире и ощущала себя тут, как дома. Завернувшись в серый махровый халат, почувствовала себя лучше.
— Есть хочу, — заявила безапелляционно, прошлепала на кухню и открыла холодильник. Да уж, выбор невелик: заплесневелый сыр, колбаса сомнительной свежести и яблоки. Ну, хоть что‑то. Я вымыла два под краном и одно протянула Глебу. Он хмурился у окна, смотрел исподлобья, но яблоко взял.
— Не нужно ко мне ходить, — проворчал мой друг. — Рано или поздно Макаров прознает о том, что ты видишься с отреченным.
— Филипп знает, — безразлично сказала я, села на стул и поджала под себя ноги. Да уж, с выпирающим животом это не так‑то просто оказалось.
— Как… знает? — Глеб присел рядом и положил яблоко на стол. Глаз с меня не сводил — смотрел встревоженно и даже испуганно.
— Пытался шантажировать меня, но я его послала. — Я жадно вгрызлась в румяный красный бок фрукта и глубоко вздохнула. — Филипп не самая большая наша проблема. Я была у Влада.
— Ты… — Глеб со свистом выдохнул. Встал. Прошелся по кухне. Его лицо сначала побелело, а потом пошло багровыми пятнами. Я даже испугалась. Синие глаза сверкнули смесью гнева и страха. — Больная вообще?!
— Влад — охотник, — спокойно произнесла я. — Ритуал сделал его таким. Он приходил ко мне ночью, а потом я звонила Андрею. Он сказал, Влад просил за тебя Первозданных.
— Фига се!
Мой друг снова опустился на стул, втупившись взглядом в истертую столешницу. Провел руками по волосам, но они снова беспорядочно рассыпались в стороны, а одна прядь — хулиганка упала ему на лоб.
— Я была у него только что. Мы говорили… — Я замялась, сглатывая жгучий ком. — Говорили обо всем.
— На кой черт ему это понадобилось? — с чувством спросил Глеб. — Суперсила — это сущность охотника? Так они иногда слабее наших бывают? Ты ж вон прищучила двоих.
При упоминании о Мишеле на глаза навернулись слезы. Гормональное. Всю беременность постоянно хочется реветь. Или все же это связано с недавними событиями?
— Думаю, Владу нужны были знания Первозданных, ведь только охотники могут с ними встречаться.
— И для этого он чуть тебя не угробил? Ради знакомства с древними охотниками?! Да он просто обаяшка!
— После того, как решит проблемы с Альриком, Влад вернется в атли вместе с тобой. Ты же знаешь, судить его не будут — он был в своем праве… разрушить проклятие.
Глеб все понял — ему не нужно было ничего объяснять. Взял меня за руку и очень серьезно спросил:
— Уйдешь?
Я покачала головой.
— Как я могу? Скоро родится ребенок. И как бы я не ненавидела Влада, он прав — защитница из меня ужасная. Дочери лучше оставаться в племени, а я не смогу ее оставить… — Я всхлипнула, ругая себя за очередную разводимую слякоть. — Я слишком много потеряла.
Глеб сжал мою руку.
— Это хорошо, что он вернется. — Недобро улыбнулся. — Моя кровь дает мне право…
— На что? — испуганно выдохнула я, хотя уже знала ответ.
— Я вызову его. Вызову, одолею. И убью.
— А если нет? Ты об этом подумал? — выкрикнула я. — Если у тебя не выйдет?
— Это личное, — твердо ответил Глеб. — И должно закончиться, наконец.
Я не смогла отговорить его, как ни старалась. Поединок — это даже звучало страшно, а уж если представить. Они всегда заканчивались смертью. Мало кто признавал собственную слабость, а не признать означало умереть. Если Глеб проиграет… Нет, даже думать об этом было страшно.
Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Сидела в кресле у окна и слушала, как он размеренно дышит во сне.
Я осталась на ночь — забила на правила и законы. Все равно одежда вымокла, да и дома меня не особо‑то ждали. Почему‑то я была уверена, что Филипп не станет наказывать меня. Об утреннем инциденте заставила себя забыть, хотя где‑то в глубине души зародилась обида за Риту. Она любила Филиппа. А он ее нет.