Маленький Большой Человек - Томас Берджер

Там было ещё куплетов десять, а то и двенадцать – точно не могу сказать сколько, потому что достигнув кульминации, Джонни издал истошный вопль, схватил карабин и всадил пулю в Копченого – прямо в лоб. Дальше пришёл черед Косого: не успел он проснуться, как тоже получил пару дырок в спину. Зато уж весь остаток магазина (а это пуль десять-двенадцать, судя по тому, что у Джонни был шестнадцатизарядный «Генри») пришёлся точно в скатанное одеяло и енотовую шапку, что должны были изображать спящего меня. После чего Джонни тихо улегся и мирно захрапел. Я вышел из-за дерева, откуда наблюдал за этим поэтическим казусом, подобрал карабин, выпавший из сонных рук, выбрал два самых лучших «Кольта», забрал всех лошадей и отбыл в северном направлении. Прежде чем уехать, я подумал, а не размозжить ли Джонни Психу башку и тем самым сделать одолжение его будущим многочисленным жертвам, но кроме того, что я терпеть не могу, когда стреляют в спину, у меня появилась к нему едва ли не симпатия. Видать, это на меня так повлияла его поэзия.

***

Следующий год или два я провел в разъездах: в основном в поисках Кэролайн и Фрэнка Затейника, с расчетом перехватить у них сколько-нибудь деньжат – ведь не мог же я отправиться сводить с Кастером счёты без единого цента в кармане. Но вот чего не знал я, когда находился на Индейской территории, так это что компания «Юнион Пасифик» дотянула железную дорогу до Юты, где произошла стыковка со встречной веткой, которую строила другая компания – «Централ Пасифик», причём, произошло это примерно в то же время, когда я покинул семейство криков, у которых провел зиму шестьдесят девятого. То есть дорогу закончили, и она соединила два океана. Так вот, с выручкой от продажи крошечного табунца Джонни Психа – а надо сказать, лошадей я без всяких приключений пригнал в Топику – на дилижансе добрался я до Омахи, а уже оттуда отправился на запад. Почему-то мне казалось, что Кэролайн с Френком застряли скорее всего в каком-нибудь городишке, одном из тех, что выросли, как грибы, вдоль чугунки, и держат там салун.

На каждой станции я о них справлялся, однако, все мои расспросы ничего не дали – они как сквозь землю провалились. Но как бы там ни было, а мне всегда хотелось взглянуть на Сан-Франциско хоть краем глаза; вот я туда и рванул. К тому времени чугунка мне осточертела во как. Не спорю, она была чудо техники, а как же… Но я так наболтался в этих вагонах, когда неделями без твёрдой почвы под ногами, наглотался столько дыма и копоти – чёрт знает, сколько надувало его в открытые окна, а то ещё внутри вагона что-нибудь загорится от горящей искры: мягкое сидение из зеленого плюша там или чья-нибудь одежда… Тем не менее, говорили, что в час мы делаем двадцать пять миль. И уверен, что так оно и было.

В Сан-Франциско я пробыл не так уж и долго, как у меня вышли все деньги, потому что за все там драли втридорога. Так дешевле, чем за пятьдесят центов прилично не поесть. А потом, уж не знаю почему, но эти холмы, на которых раскинулся город, стали действовать на меня угнетающе: ходишь как в воду опущенный; конечно, на вершине оно здорово – грех жаловаться, но ведь рано или поздно, а приходится спускаться, а когда спустишься – на душе кошки скребут, будто тебе дали по шапке. Слишком долго, видать, жил я на равнине.

Да и Кэролайн с мужем в городе я не нашёл, а ведь не было там ни одной забегаловки, ни одного борделя, куда бы я не заглянул. И вот на это угробил я не один месяц – потому как по количеству дешевых злачных мест этот город не имел себе равных. А когда деньги вышли, я нанялся работать на конюшне: навоз выкидывал, чистил и все такое. Ничего другого найти не мог. Но как-то с юга Калифорнии приехал один парень, и я случайно услыхал от него, что там требуются возницы гонять фуры с какими-то грузами из Сан-Педро в Прескотт, штат Аризона, и что за это неплохо платят.

Так что весной семидесятого я оказался в Педро и разыскал там хозяина этого дела. Поначалу он не поверил, что я, с моим ростом и комплекцией справлюсь с этой работой.

– Приятель,- сказал он,- это такая работёнка, где все время рискуешь головой. Ведь в пустыне погибнуть – раз плюнуть; а потом могут убить Апачи или бандиты… А зыбь Солтона – да это сущий ад! На сотню миль! Там даже мулов надо кормить, не распрягая, прямо на ходу, иначе засосет колеса. И потом: за двадцать дней надо сделать четыреста сорок миль. И при этом не угробить мулов…

Не стану пересказывать вам весь наш разговор. Мне кажется, достаточно сказать, что таки убедил его я, и он согласился:

– Ладно, рискну, пожалуй. Пару лет назад я нанял одного мальчишку, годков семнадцать, и знаешь, он управился. Хотя, надо сказать, парень он был здоровый для своих-то лет…

Конечно, с таким ростом как у меня, то и дело приходится терпеть такие речи. Но я говорю об этом только потому, что он назвал имя этого парня, а имя его было Уайет Эрп. Тогда впервые я услыхал его, но запомнил – уж больно необычно звучит. Как будто кто рыгнул: «Э-э-э-рп!»

Босс совсем не сгущал краски, когда говорил, насколько эти ездки рисковое дело, все было, как он сказал: жарища, зыбучие пески, Апачи и бандиты – но уж лучши все это вместе взятое, чем управляться с десятью мулами. Вот это оказалось трудней всего: не сорваться, не схватить дрын и не отдубасить этих упрямых тварей до полусмерти. Доводилось мне править мулами и на постройке железнодорожной насыпи, на «Юнион Пасифик». Так что, вот что скажу вам: чем хуже дорога, тем хуже ведет себя эта тварь. Точно так же и люди – именно благодаря своему ослиному упрямству они и выживают, и выкарабкиваются из всяких передряг.

Вот и я тоже. Уперся, как мул. И несмотря ни на что, проработал возницей весь семидесятый год, хотя со временем легче не стало. Но деньги зашиб неплохие, и к зиме вернулся в Сан-Франциско. Там накупил себе разной шикарной одежды. Купил и револьвер – «Смит-и-Вес-сон», модель «Америкен», как раз только появилась. Кстати, замечательная пушка калибра 0,44 дюйма.

Еще купил себе билет на поезд до Омахи, билет дорогой – в первом классе, за сто долларов, да ещё впридачу по два доллара в сутки за спальное место. Ведь я ехал не просто так, я возвращался, чтобы убить Кастера.

Джорджа Армстронга Кастера.

И не просто убить, а убить красиво.

ГЛАВА 20. ДИКИЙ БИЛЛ ХИКОК

Весной 1871 года добрался я до Канзас-сити, который с тех пор, как я знал его под именем «Уэстпорт» – Западный порт, заметно разросся, и, если помните, форт Ливенуорт располагался неподалёку. Не успел я прибыть в город, как узнаю, что здесь, на зимних квартирах как раз и находится Седьмой кавалерийский полк под командованием, ну, конечно же… генерала Кастера. Генерала частенько встречали в городе: у его портных, в ресторанах и в театре на спектаклях, которые он особенно обожал, о чем нетрудно было догадаться, зная его театральную натуру. С ним всегда была его супруга, о которой ходила молва, что она уж такая красавица, что просто спасу нет, как пройдет по улице, так все на нее и оглядываются, причём, и мужчины, и женщины. Ну и генерал, само собой, был тоже хорош. Джентльмен, что поведал мне вышеозначенный пассаж, был весь из себя блондин, у него были шелковые пшеничные усы, а длинные кудри доходили до плеч. Росту в нем было футов шесть; тонкий в талии, но зато широк в плечах и, судя по одежде, большой щеголь: носил он чёрный сюртук с лацканами, отделанными бархатом, расшитую сорочку, отложной воротничок, чёрный галстук-шнурок, а венчал все это великолепие высокий цилиндр.