Мой враг, моя любимая - Вергилия Коулл

Он дернулся, и я поняла, что попала в цель. На скулах Ивара заиграли желваки, от одного взгляда кровь стыла в жилах. Несмотря на такую его реакцию, я подняла подбородок и заставила себя договорить:

— Со мной делали там ужасные вещи. Но если ты волнуешься, не изнасиловал ли меня кто-то…

— Я не волнуюсь, — осевшим голосом быстро выпалил Ивар. Потом прикрыл глаза, как будто сообразил, что сморозил глупость. — То есть, я волнуюсь, конечно, охотница. О том, как ты пережила все это.

— Как я пережила? Виктор угрозами заставил притворяться лекхе, и я чуть не попала под новый закон от стерилизации. Мне пришлось идти на отчаянные меры. — Я понимала, что должна сказать ему это. — Я позировала голой для каталога. Опустилась до этого уровня ради шанса на побег. Ты можешь подумать обо мне теперь самое плохое…

Ну вот, лучше сразу расставить все точки над «и», чем ходить вокруг да около. Я сжалась в комок, ожидая ответной реакции. Ивар долго молчал, а потом положил ладонь на мою щеку и встретился взглядом.

— Я ничего не подумаю, малыш. Жаль, что ничего нельзя вернуть обратно. Ведь это я потащил тебя в тот клуб.

Ну почему в такой момент он не понимал очевидных вещей?

— Да, ничего не вернуть, но… ты спас меня! И… — я вцепилась в его запястье, как утопающий — в соломинку, — …никто не насиловал меня. Виктор хотел… но передумал.

— Я же сказал… — Ивар вдруг посмотрел на мою руку, и его лицо исказилось.

Из его груди вырвалось глухое рычание. Нижняя губа подрагивала, и казалось, он сам вот-вот превратится в разъяренного льва. Я проследила за его взглядом и увидела полуистертые фиолетовые чернила печати «ДЭЗ» на своем предплечье.

— Это…

— Я знаю, что это, охотница! — он отдернул от меня руки.

— Нет, Ивар! Я хотела сказать: это просто чернила! Они сотрутся!

Он покачал головой и сжал кулаки.

— Их вообще не должно быть на тебе! Они не должны были клеймить тебя, как собаку! Только не тебя, Кира! Только не тебя, малыш!

— Ох, Ивар… — я не знала, плакать или смеяться от того, что он переживал за мою гордость больше меня самой. Может, и плохо, что я за нее уже почти не переживала. Только не после ночевок в бараке и дезинфекционных помывок.

Волновало другое. Ивар отгородился от меня. Поставил незримую стену. Почему? Вспомнились слова его матери.

— Ты спас меня, — повторила я, — достал из самого дна ада, когда я уже сама не верила в чудо.

Он с горечью усмехнулся.

— Я не спас тебя, охотница. Я отправил тебя в этот ад собственными руками. Не смог уберечь. Считал твоего отца психом за то, что он прятал тебя в заповеднике. Но оказалось, что его тактика — самая верная. Посмотри, сколько всего случилось с тобой в последнее время.

В глубине души я понимала, что в чем-то он прав. Разве сама уже тысячу раз не умоляла небеса вернуть меня обратно к отцу? Разве не пыталась сбежать? Такой, как я, будет безопасно только в клане среди своих. И все-таки, кое в чем Ивар ошибался.

— Самое главное, что со мной случился ты, Ивар, — тихонько заметила я.

— Этого недостаточно, охотница.

Он полез в карман штанов и вынул оттуда длинную цепочку. Откинул мои волосы на одно плечо и застегнул замочек на шее.

— Моя пуля! — ахнула я.

Символ клана напомнил о том, кем являюсь. О том, что я — дочь своего отца.

— Ты убил его? — я погладила пулю кончиками пальцев. — Виктора убил?

— Нет, — в голосе Ивара прозвучала досада.

— Это хорошо. Я хочу сама это сделать, — я мстительно прищурилась. — Или мы сделаем это вместе. Как раньше.

— Виктор — не твоя забота, охотница. И вместе мы больше ничего не будем делать.

Я не поверила своим ушам. Ивар взял мое лицо в ладони, словно собирался, наконец, поцеловать. Заговорил сбивчиво и торопливо, будто боялся забыть слова или потерять мысль.

— Больше всего на свете я хочу быть с тобой, охотница. Мой подарок для тебя по-прежнему в силе. Прими свою свободу. Без ответного подарка. Мне все равно никто не нужен, кроме тебя.

Мы находились так близко друг от друга, что мне с трудом удавалось сосредоточиться на смысле его фраз.

— Я тоже хочу быть с тобой, Ивар…

— Но иногда нужно поступать не так, как хочется, а так, как будет лучше. Для тебя будет лучше дома с отцом, охотница. Ты уедешь. Я отвезу тебя сам, как договаривались. Я уже отправил через кое-кого в заповедник анонимное послание, чтобы тебя ждали.

Меня ждут дома? В который раз я разрывалась между отчаянным желанием увидеть папу и парализующим страхом больше никогда не увидеть Ивара.

— Ты же умная девочка, моя охотница, — нежно прошептал он и провел большими пальцами по моим щекам. Я почувствовала влагу. — Ты же всегда так заботилась о своем будущем. Подумай о нем сейчас. Со мной у тебя его не будет.

Ивар был прав. Во всем. Он поступил так, как я мечтала с первого дня похищения. Отпустил меня сам. Добровольно. И не просто отпустил. Он сделал это из-за любви ко мне. Я понимала, что не могу отказаться. Дни, проведенные в гетто, призрачными тенями стояли между нами. Они изменили мое восприятие мира. Но и Ивара изменили тоже. Он так и не поцеловал меня с момента встречи. Это о чем-то, но говорило.

— Тебе станет легче, если я уеду? — наконец, решилась я.

— Да, — его голос почти неуловимо, но дрогнул.

— Хорошо. Тогда я уеду.

Прислонившись виском к холодному стеклу автомобиля, я наблюдала за тем, как меняется пейзаж за окном. Ивар молчал. По лицу невозможно было прочесть, о чем его мысли, но сама я пыталась вспомнить, сколько недель прошло с тех пор, как уехала из заповедника. Пыталась — и не могла. Ивар увозил меня в день восемнадцатилетия, и теперь казалось, что тогда я была совсем ребенком. Наивным и мечтательным.

Когда лучи солнца пробивались сквозь ветви деревьев и падали на мое лицо, в стекле появлялось отражение. Чуть повернув голову, я смотрела на него и не находила больше ничего от прежней Киры. Я сделала все, от чего так берег меня папа. Переспала с врагом. Влюбилась в него. Убила человека. Забыла о том, что принадлежу к клану охотников. Перешла на сторону зла, как выразился бы мой брат Костик.

Я понимала, что отец мигом прочтет все по выражению глаз. От него ничего не укроется. Как, вообще, могла полагать, что смогу обмануть его? И он не будет снисходителен, как приемные родители Ивара, узнавшие нашу историю. Его семья так отличалась от моей! В нашем клане царила жесткая диктатура и неоспоримый авторитет старших. Мать и отец Ивара поддерживали любое его решение. Наверно, так сложилось потому, что у лекхе другие порядки?

— Останови здесь, — встрепенулась я, заметив, что мы оказались уже достаточно близко от границ заповедника. — Дальше пойду пешком.