Покорители студеных морей. Ключи от заколдованного замка - Константин Бадигин

— Я подпоручик, а ты кто? — с издевкой отозвался Талин. — Это я могу спрашивать объяснения. Звание твое подлое, имеешь ли ты право отчеством зваться?

Правитель счел разумным закончить разговор.

— Хорошо, о ваших действиях я доложу директорам компании.

— Мне наплевать, а ты, полупочтенный, отпускай мне товары по требованию, как положено. Иначе я разломаю магазин.

— Вы злоупотребляете ромом, господин подпоручик. Вряд ли мы сможем доверить вам новое судно.

— Ты смеешь делать мне замечания, купчишка несчастный! Поплатишься за это! — Подпоручик схватился за палаш, висевший у пояса.

Баранов встал из–за стола. Несмотря на малый рост вид у него был внушительный, и подпоручик, не выпуская палаша из рук, выкатился из комнаты.

Несколько дней правитель был в неустанных заботах. В кабинете все время толпились люди. К нему приходили ветераны промышленные, десять лет разделявшие с правителем все тяготы в далекой Америке, преданные ему компанейские приказчики и верные кадьякцы.

Александр Андреевич разобрался во всем. Видимыми зачинщиками были три человека: Прянишников, подпоручик Талин и иеромонах Афанасий. Через толмача Прянишникова заговорщики знали все, что творилось не только в ближайших, но и в далеких кадьякских поселениях. Они обсуждали каждый шаг байдарщиков и промышленных и всегда находили много худого. Через толмача распускались по селениям слухи о предстоящих грозных событиях.

Тайной пружиной заговора был затворник монах Герман. Он не выходил из своей кельи даже в церковь, опасаясь мирских соблазнов. Но помыслами проникал в душу каждому. Он знал все, что творилось вокруг. В этом ему помогали кадьякцы–школьники, святые отцы, а иногда и промышленные. Деятельным помощником в тайных делах был толмач Семен Прянишников. Монах Герман обладал острым, предприимчивым умом и умел настроить отца Афанасия и Прянишникова на свой лад.

Александр Андреевич думал и о выгодах, какие мог получить затворник в случае успеха заговора. Но в голову ничего не приходило. Питался отец Герман скудно. Ел вареную рыбу, пил чай. К чаю ему давался кусочек хлеба. Большего он не требовал.

Целыми днями монах читал привезенные с собой книги и много писал. Бумагу и жир на освещение компания ему выдавала безотказно.

Старцы и чиновники вместе собрались в церкви. С ними, как всегда, толмач Семен Прянишников. Это его архимандрит Иоасаф хотел сделать белым священником. Все были взволнованы.

— Баранов душит наши постановления, — говорил грузный, с набрякшими подглазниками иеромонах Афанасий. — Он сорвал присягу императору. Его люди запретили народу съезжаться к божьему храму. Он готовит промысел за бобрами, за птицами и иным зверем. Все остается как прежде.

— Мы не намерены терпеть больше, — пропел тенорком иеродьякон Нектарий. — Почему мы должны питаться гнилой юколой? Нет ни хлеба, ни молока. Мы беднее церковной мыши… Но как полагаете вы, господа чиновники?

— Мы смотрим тако, — неуверенно ответил компанейский бухгалтер Требухов, лысый, с большими седыми бакенбардами. — Дать кадьякцам волю в промыслах, как у них исстари велось. Кому захотели, тому и промысел свой продают. В сих дальних местах обретаться, терпеть нужду и не приобрести капиталу — да быть этого не может!

— Я первый буду бобров покупать, — сказал Афанасий.

— И я, — поддержал Нектарий.

— Так, так, правильно, святые отцы, — отозвался толмач Семен Прянишников. — За три–то года, ежели по–вашему, отсель с большими капиталами можно выехать… За требы бобровыми шкурами брать: повенчал — две шкуры, похоронил — опять две шкуры.

— Кто же от бобров откажется? — вступился в разговор содержатель компанейского магазина Ипполит Березкин.

Разговоров было много. Однако никто из собравшихся не мог сказать, что надо делать, как справиться с правителем Барановым.

— Святые отцы, — раздался слабенький голос монаха Феодора, — не попросить ли нам совета отца Германа?

— И то правда, тебе, отец Афанасий, идти. Пусть советует, а мы здесь подождем.

Отец Афанасий, подобрав затрепанный подол рясы, перешел двор и постучался в маленькую, как курятник, избушку.

Дверь открыл сам отец Герман. В комнате было смрадно. В плошке с китовым жиром чадил фитиль. У Афанасия с непривычки сперло в груди.

— Посоветоваться хочу, отец Герман.

— Говори. — Заметив любопытный взгляд Афанасия, затворник накрыл Евангелием лежавшую перед ним исписанную угловатыми буквами бумагу.

— Что делать? Баранов приехал и все по–своему воротит.

Отец Герман помолчал, расчесывая пальцами густую бороду.

— Надо требовать присягу императору. Баранов запретил присягу?

— Запретил.

— Так я и думал. Здесь он найдет свою погибель. Мы его наречем изменником государю.

— Баранов — правитель от компании.

— Он простой мужик. Купец. Мы, казенные люди и чиновники, власть должны иметь. А Баранов — мужик, так ему и в глаза сказать. В церкви, ежели он раньше чиновника ко кресту подойдет, отдернуть крест и стыдить. Толмач Прянишников пусть мутит кадьякцев, призывает к присяге. Тогда мы правы будем. И еще… — Бледное, курносое лицо Германа порозовело. — Не давать кадьякцам выйти на промысел. Ежели мы промысел сорвем, кто Баранова правителем оставит?

— Ох, боюсь я, отец Герман. Не подождать ли нам епископа Иоасафа?

— Иоасаф сюда не прибудет. Мы и об его делах дали знать в Санкт–Петербург. Прождете царствие небесное. Первосвященником будет у нас отец Макарий. Он никому обиды не спустит… А кадьякцы за вами пойдут, не сомневайтесь.

— Спасибо, отец Герман, пойду про твои советы скажу, обсудим с чиновниками. Не надо ли тебе чего? Может, молочка в чай али сахарцу?

— Обойдусь, иди с богом. — Герман выпустил отца Афанасия, закрыл за ним дверь, наложил запоры.

Наступил вечер. Погода по–прежнему сырая, накрапывал холодный дождь. На башнях перекликались дозорные. Тоскливо завывали собаки. Приглушенно, словно из–за стены, доносился шум морского прибоя.

В доме правителя гости. Приказчик Ванюшкин, мореход господин Подгаж, несколько старовояжных промышленных, соратников Баранова, после обеда собрались попить чайку. Говорили о том и о сем.

Вдруг распахнулась дверь и в комнату ворвались иеромонах Афанасий, переводчик Семен Прянишников и подпоручик Талин.

— Что вы здесь решаете? — закричал подпоручик.

— Да вот думаем, когда партию за птицами направить, — ответил Баранов.

— Без нас вы не смеете такие дела решать.

— Да почему же? Я здешний правитель.