Жертва судебной ошибки - Эжен Сю

палача, идет твердой, резкой поступью и, наконец, садится в арестантскую повозку, которая направляется к заставе St. Jakoba — обычному месту казни.

LV

Кабинет герцога де Бопертюи в отеле де Морсен. В ящиках за стеклом великолепные коллекции жесткокрылых; богатая библиотека по этому отделу естествознания; иа большом, покрытом скатертью столе там и сям расставлены ящики, затянутые металлической сеткой, в них бьются живые жуки различных видов; по стенам висят рамки с бабочками и другими насекомыми. Герцог де Бопертюи в халате сидит за столом; в одной руке у него щипчики, которыми он при-поднимает золотистое крыло какого-то жука, в другой лупа; он внимательно рассматривает в нее насекомое. Часы начинают медленно бить. Герцог, не отрывая глаз от лупы, считает:

— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять… Девять часов!!!

(Глубокий вздох облегчения.)

В кабинет входит княгиня де Морсен с кавалером де Сен-Мерри. Кавалер очень бледен и кажется глубоко огорченным; одежда его несколько в беспорядке, как у человека, проехавшего долгий путь. Княгиня серьезна и грустна. Увидав герцога с лупой и опять же с жуками, княгиня жестом указывает на него Сен-Мерри; он пожимает плечами. Услышав, что дверь отворили, герцог принимает убитый вид, встает и идет навстречу теще; появление Сен-Мерри, по-видимому, очень его удивляет.

Княгиня:

— Г-н де Сен-Мерри только что вернулся из Нонанкура. Все копчено. Моя дочь, моя бедная Диана!.. Но, по крайней мере, исполнено ее последнее желание.

(Княгиня подносит платок к глазам.)

Герцог (тоже плача):

— Увы, да! Она мне часто повторяла: «Обещайте, мой друг, что как только я испущу последний вздох, вы перевезете мое тело в Нонанкур, где я провела самое счастливое время моей жизни. И, в особенности, поклянитесь, что мое тело не будет осквернено вскрытием; ведь и без этого знают, отчего я умираю».

Княгиня (рыдая):

— Боже мой! Боже мой!

Сен-Мерри (с горечью);

— Довольно, герцог, довольно! Эти подробности раздирают душу. Пощадите несчастную княгиню.

Герцог (продолжая плакать):

— Простите, но я теряю голову при мысли об ужасной утрате. О, моя бедная, бедная жена!.. Итак, в Нонанкуре все кончено.

Сен-Мерри:

— Да. По ее желанию она погребена в часовне замка. (Вытирает слезы.) Двадцати шести лет, красавица, очаровательная! И умереть такой смертью! О, это ужасно!

Герцог:

— Я никогда в жизни не забуду услуги, которую вы оказали нам, проводив тело моей несчастной, обожаемой жены в Нонанкур. У меня бы не хватило мужества, я бы от горя умер в дороге.

Сен-Мерри (со сдержанным отчаянием):

— От горя не умирают, милостивый государь; доказательство налицо: я вернулся из этой тяжкой поездки.

Княгиня:

— Ах! Только такие друзья, как вы, способны на подобное самоотвержение.

Сен-Мерри:

— Но разве Диана не была моей… моей… крестницей? Разве я не знал ее с самого рождения? О, я не думал, что увижу ее смерть. (Рыдает.)

Княгиня:

— Мой бедный друг, успокойтесь, не падайте духом.

(Лакей в глубоком трауре, с аксельбантом из голубых и оранжевых шнуров на плече, входит с испуганным видом).

— Господин герцог! Ах, Боже мой! Сударыня! Боже мой!

Герцог:

— Что с ним? Что ему нужно?

Лакей:

— Нас всех сейчас переписали в передней; но я через маленькую лестницу прибежал предупредить герцога. Но вот они! Вот они!

(Входит доктор Бонакэ, полицейский комиссар и генеральный секретарь министерства юстиции. Два полицейских становятся у дверей, чтобы стеречь выход.)

Доктор Бонакэ (прямо подходит к герцогу):

— Убийца! Вы отравили вашу жену.

(Герцог бледнеет. Всеобщее изумление. Княгиня почти без чувств падает в кресло. Кавалер де Сен-Мерри поддерживает ее и подозрительно смотрит на герцога. Герцог становится мертвенно-бледным, у него дрожат ноги, и он принужден сесть на край стола.)

Бонакэ (генеральному секретарю):

— Мой друг, верите вы мне теперь?

Секретарь (с тревогой):

— Да, эта бледность, этот ужас! Ах, людское правосудие часто слепо!

Герцог (принимает уверенный вид, но голос изменяет ему, словно у него горло пересохло, и, чтобы скрыть это, он кашляет):

— Кхе, кхе! Что им от меня нужно? Что это за люди? По какому праву они вошли сюда? Кхе, кхе! Да! Что это все значит? Осмелиться назвать меня убийцей! Меня! Кхе, кхе! Черт возьми, это презабавно!

Герцог (с посиневшими губами, с искаженным лицом, разражается страшным хохотом):

— Ха, ха, ха! Забавно! Очень забавно! Вы слышите, дорогая теща? Вы слышите, кавалер?

Сен-Мерри (не спускавший с герцога глаз, подбегает к нему, схватывает его за руки и с яростью встряхивает его):

— Да, я слышу! И, видя твою мертвенную бледность, твой испуг, также говорю: убийца, убийца!

Герцог (опускает голову, как бы желая скрыться от устремленных на него взглядов, и бормочет):

— Неправда! Я вовсе не бледен!

Сен-Мерри (с гневом схватывает его за волосы, поднимает ему голову и толкает его к каминному зеркалу):

— Но посмотри на себя, чудовище!

(Герцог невольно бросает взгляд в зеркало и, пораженный выражением своего лица, бледностью, отступает на шаг, потом в изнеможении падает в кресло.)

Княгиня:

— Г-н Сен-Мерри, я сойду с ума! Это слишком ужасно! Уведите меня отсюда, уведите!

(Хочет встать, но силы изменяют ей, и она снова падает в кресло.)

Сен-Мерри:

— Умоляю вас, княгиня, останьтесь. Надо уличить убийцу.

Генеральный секретарь (герцогу, который уже несколько успел вернуть к себе хладнокровие):

— Милостивый государь, ваше очевидное замешательство порождает во мне очень важные подозрения. Правосудие обязано сейчас же в вашем присутствии произвести здесь тщательный обыск.

Герцог (прерывающимся голосом):

— Обыск? Зачем? Вероятно, затем, чтобы найти яд? Но ведь я употребляю мышьяк для замаривания насекомых.

Генеральный секретарь:

— Ваше показание будет занесено в протокол; но тем не менее мы произведем обыск.

Герцог (с притворным равнодушием):

— Сколько угодно, милостивый государь, сколько угодно! И чтобы избавить вас от труда долго искать, не угодно ли достать пузырек с мышьяком вот из этого ящика… там вот, третий в конторке.

Генеральный секретарь:

— Г-н комиссар, потрудитесь осмотреть ящик, сделать опись и наложить печати.

Комиссар, действительно, находит в ящике до половины полный пузырек с мышьяком. Доктор Бонакэ внимательно следит за обыском. К герцогу мало-помалу возвращается уверенность. Кавалер де Сен-Мерри шепотом обменивается несколькими словами с княгиней. Уже много ящиков было осмотрено, как вдруг комиссар, роясь в одном картоне, находит пузырек с каким-то сероватым веществом. При виде его Бонакэ делает движение и говорит:

— Г-н комиссар, потрудитесь спросить у герцога де Бопертюи, что находится в этом пузырьке.

Комиссар показывает пузырек герцогу.

Герцог (в сильном смущении):

— Это? Это, должно быть… должно быть… Позвольте… это мышьяк.

Бонакэ:

— Нет, это уксуснокислый морфин! Я знаю наверное.

Герцог (сдавленным голосом):

— Неправда!

Генеральный секретарь: