Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - Ирина Карацуба

Проект был принят Думой с небольшими октябристскими поправками, было уменьшено число обязательных гласных от духовенства и исключено требование, чтобы председатели управ были исключительно русскими.

Государственный совет приступил к обсуждению законопроекта в феврале 1911 г. Небольшая группа «прогрессистов» и часть «центра» немедленно выступили против национальных курий, знаменующих, как выразился профессор М. М. Ковалевский, «отказ от общегосударственной идеи в интересах признания требований национальностей». Столыпин рассчитывал на поддержку мощной «правой» группировки.

Но и среди правых обнаружились решительные противники проекта, поскольку понижение земельного ценза, и тем самым умаление веса польского дворянства в пользу русской «полуиителлигенции», могло служить нежелательным прецедентом, подталкивающим к демократизации земского положения 1890 г. для внутренних губерний. В защиту проекта высказалась только «партия шуровьев», группировавшаяся вокруг А. Б. Нейдгардта (брата жены Столыпина).

Столыпин решился прибегнуть к последнему методу давления на Совет. Николай II по его просьбе передал фракции правых через председателя госсовета М. Г. Акимова пожелание, чтобы правые поддержали правительственный проект. Правые возмутились и на заседании фракции составили письмо государю, в котором излагались причины неприятия правительственного проекта. Письмо передал В. Ф. Трепов, вследствие личной близости к царю получивший право испрашивать у государя аудиенцию. Трепов добился от царя разрешения фракции «голосовать по совести». Мотивы царского решения были в значительной степени внеполитическими. Николая II давно уже раздражал самоуверенный Столыпин, нужда в котором вовсе не казалась такой острой, и он рад был случаю щелкнуть зазнавшегося премьера по носу.

4 марта 1911 г. Государственный совет значительным большинством отверг статью о национальных куриях. 5 марта Столыпин явился в Царское Село с прошением об отставке. Царь идею отставки отверг, дабы не создавать «парламентского» прецедента. «Во что же обратится правительство, зависящее от меня, — заметил царь, — если из-за конфликта с Советом, а завтра с Думой будут сменяться министры». Тогда Столыпин выставил ультиматум. Он потребовал распустить обе палаты на три дня и принять закон по 87 статье, а кроме того, удалить из Государственного совета лидеров правых П. Н. Дурново и В. Ф. Трепова.

Николай II четыре дня обдумывал ответ и под давлением вдовствующей императрицы Марии Федоровны и некоторых великих князей, продолжавших верить в необходимость Столыпина, согласился на условия ультиматума. 10 марта он подписал указ о перерыве сессии законодательных палат с 12 по 14 марта и повелел Дурново и Трепову покинуть столицу и до конца года не посещать заседаний Госсовета. 14 марта закон о западном земстве был издан, хотя и в думской редакции, но в порядке чрезвычайного законодательства.

История с «западным земством» знаменовала крах «конституционного эксперимента». Гучков в знак протеста против такого откровенного насилия над законом сложил с себя полномочия председателя Государственной думы. Дума внесла запрос о закономерности действий правительства. Отвечая на запрос в Думе, Столыпин 27 апреля настаивал, что «14 марта случилось нечто, не нарушившее, а укрепившее права молодого русского представительства». Столыпин рассчитывал, что обуздание Государственного совета вызовет сочувствие в Думе, но большинство Думы решительно восстало против «нажима на закон». Думское постановление, осуждавшее действия премьера было принято небывалым большинством в 202 голоса.

Премьер оказался в тупике. Ближайший соратник П. Н. Балашов советовал ему распустить Думу и принять еще раз новый избирательный закон. Но такой диктаторский ход был возможен лишь при полной поддержке государя, а ее Столыпин лишился окончательно и бесповоротно.

Поклонники «русского Бисмарка» и по сей день уверены, что кабы не пуля террориста, Столыпин привел бы Россию к могуществу и процветанию. Петр Струве, в эмиграции ставший сильно идеализировать Столыпина, даже высказывал предположение, что доживи Столыпин до Мировой войны, он «может быть… предупредил бы войну, как он это сделал раньше, во время боснийского конфликта».

Но Столыпин сделался «политическим трупом» задолго до выстрела Дмитрия Богрова в Киевском оперном театре. Вскоре после «парламентского кризиса», вызванного законом о западном земстве, царь отправил в Нижний Новгород Распутина. Целью поездки были «смотрины» тамошнего губернатора Хвостова на должность председателя Совета министров.

Для успеха затеянных реформ Столыпин требовал «20 лет покоя внутреннего и внешнего». Но сам же, действуя насильственно-бюрократическими приемами, разрушил возможность «внутреннего покоя». Насильственная земельная реформа подготовила почву для гражданской войны в деревне. Произвольная национальная политика убедила национальные окраины, что при столыпинском конституционном режиме «политическая свобода господствующей народности может совмещаться с полным отрицанием прав народностей недержавных», и в конечном итоге привела к взрывному росту националистических центробежных сил, разорвавших в 1917 г. империю.

Катастрофы можно было бы избежать, если бы в 1907 г. честолюбивый и энергичный российский премьер-министр не решился облагодетельствовать страну реформами вопреки ясно выраженной воле большинства страны.

Pallot, J. Land Reform in Russia, 1906–1917: Peasant Responses to Stolypin's Project, of Rural Transformation. Oxford, 1999.

Аврех А.Я. П. А. Столыпин и судьбы реформ в России. М.: Политиздат, 1991.

Корелин А. П. Петр Аркадьевич Столыпин // Российские реформаторы XIX — начала XX в. М., 1995.

Леонтович В. В. История либерализма в России: 1762–1914. М., 1995.

Степанов С. А. Загадки убийства Столыпина. М., 1995.

Хоскинг, Дж. Россия: народи империя (1552–1917). Смоленск, 2001.

Шацилло К.Ф, «Нам нужна великая Россия». М., 1991.

Экономическая история России XIX–XX вв.: Современный взгляд. М., 2000.

1917

Война и революции

3 августа 1917 г. в Москве на заседании съезда Всероссийского союза торговли и промышленности, объединявшего виднейших представителей большого бизнеса России, его председатель, банкир и меценат П. П. Рябушинский, резко критиковал «нерешительную политику» Временного правительства и вождей демократии, в которых видел виновников хозяйственной разрухи. Вывод же звучал вполне по-марксистски: «…Настоящая революция была революцией буржуазной… Те лица, которые управляют государством, должны буржуазно мыслить и буржуазно действовать». Министры-«капиталисты» и социалисты во главе с «главноуговаривающим» революции Александром Керенским таковыми уже не воспринимались. Нужна была иная фигура для действия — установления твердой власти и наведения порядка. Генерал-диктатор.

Полководец на белом коне не раз эффектно завершал эпоху революционного кавардака, как дядя и племянник Бонапарты в образцово-буржуазной Франции или генералы и полковники в менее образцовой, но более веселой Латинской Америке с ее красочными «пронунсиамьенто». В России 1917 г. роль «завершителя» революции предназначалась только что назначенному главнокомандующему — Лавру Корнилову.

Л. Г. Корнилов родился в 1870 г. в Семипалатинской области в семье чиновника. В 1898 г. окончил Академию генерального штаба, затем служил в Туркестанском военном округе, участвовал в русско-японской войне, был военным агентом в Китае, после чего находился на разных командных должностях на Дальнем Востоке, где дослужился до звания генерал-майора. С началом первой мировой войны командовал на фронте дивизией, попал в плен; после бегства из австрийского лагеря в 1916 г. стал национальным героем, получил под командование корпус и чин генерал-лейтенанта. После Февральской революции Корнилов некоторое время командовал Петроградским военным округом и во время апрельской демонстрации пытался расстрелять рабочих и солдат артиллерийским огнем. Был переведен на должность командующего 8-й армией, отличился во время наступления в июне 1917 г., а после его провала приказал расстреливать бегущих солдат. 30 июня Керенский произвел Корнилова в генералы от инфантерии, 8 июля назначил командующим Юго-Западным фронтом, а 18 июля — главнокомандующим.

Новый главнокомандующий и его Ставка к началу августа подготовили доклад правительству, в котором требовали немедленно ввести смертную казнь в тылу, распустить солдатские комитеты, а их членов, допустивших «противозаконные» действия, предать суду, ограничить функции фронтовых комиссаров, провести в запасных полках аресты «зачинщиков» беспорядков, расформировать все большевизированные части, а солдат передать в «исправительные» лагеря.