Прости меня за любовь - Даниэла Стил

— Ах, мама, мне так жалко дедушку! Вот бы он пожил еще немного… А теперь… ведь я даже не успела с ним попрощаться! Ладно, завтра я прилечу.

Талли машинально бросила взгляд на часы и прикинула, сколько времени может быть сейчас в Нью-Йорке. Пожалуй, на самолет Макс уже не успевала — даже на самый поздний рейс.

— Я вылечу первым же рейсом завтра, — сказала Макс, и Талли обещала заказать ей билет.

— Похороны состоятся во вторник, — добавила она.

— Бедный дедушка!.. И бедная ты… — Макс очень жалела, что не может обнять мать и хоть немного ее утешить. Талли прошла через многое, и присутствие рядом родного человека могло бы облегчить ее страдания.

— Я могу чем-нибудь помочь, ма? Я имею в виду — с похоронами?

— Нет, дорогая, я уже обо всем позаботилась. Это оказалось проще, чем я думала, — в похоронном агентстве, куда я обратилась, все очень хорошо организовано.

Некролог должен был появиться в газетах уже завтра, прощание для друзей и бывших коллег было назначено на вторую половину дня. Что касалось самих похорон, то Талли распорядилась сделать их закрытыми для посторонних. Ей не хотелось, чтобы, кроме нее и Макс, возле могилы толпились зеваки. К сожалению, она слишком поздно сообразила, что после прощания и похорон она, по традиции, должна принять коллег и друзей отца в своем доме. Так было принято, и Талли не имела ничего против — она уже решила, что объявит об этом в церкви. Другое дело, что завтра с утра ей придется обзванивать фирмы, принимающие заказы на ресторанное обслуживание на дому, но она была уверена, что никаких трудностей с этим не возникнет. Главное, что она вспомнила об этом вовремя, когда еще можно было что-то сделать.

Они с Макс поговорили еще немного. Талли рассчитывала, что дочь прибудет в Лос-Анджелес около одиннадцати утра: полеты с востока на запад давали некоторый выигрыш во времени, а значит, уже завтра они будут вместе. При мысли об этом у нее сразу стало теплее на душе — оставаться одной и постоянно думать о случившемся несчастье было слишком мучительно. Скорому приезду дочери Талли была рада даже больше, чем вчерашнему визиту Джима, хотя ей и было ясно, что без него она вряд ли сумела бы сделать все как надо.

Вечером Джим позвонил ей снова.

— Ты сказала Макс?.. — сразу спросил он. Джим думал об этом чуть не весь день и переживал за Талли и за ее дочь, которую, впрочем, видел только однажды, да и то мельком.

— Сказала, — печально откликнулась Талли.

— Ну и как она?..

— Ничего. Более или менее, хотя, конечно, ей было больно об этом услышать. Макс очень любила папу… — Талли вздохнула. — Я хотела еще раз тебя поблагодарить. Без тебя я бы не справилась.

— Справилась бы, — уверенно ответил он. — Просто со мной тебе было немного легче, так что… Звони, если тебе что-то понадобится, я постараюсь помочь. Завтра я, кстати, весь день буду на службе, а это совсем рядом с тобой. Думаю, я смогу подъехать очень быстро.

— Хорошо, я позвоню, — с признательностью сказала Талли.

Несмотря на то что она твердо решила быть крайне осмотрительной в выборе друзей, у нее не было ощущения, будто Джим пытается воспользоваться ситуацией и втереться к ней в доверие. Талли нисколько не сомневалась, что он был хорошим человеком — внимательным, отзывчивым и добрым, который вел себя как самый настоящий друг.

Макс приехала на следующий день около полудня. Они с Талли обнялись и долго плакали. Никто из них не мог представить, как они будут жить дальше без Сэма — без любящего деда и мудрого отца. У Талли даже появилось чувство, будто они с Макс потерпели кораблекрушение и были выброшены на необитаемый остров и теперь вынуждены подбирать обломки и крепко держаться друг друга, чтобы просто выжить. Единственное, на что Талли надеялась, это на то, что в ее жизни в конце концов наступит светлая полоса — и они с Макс окажутся в надежной, тихой гавани, чтобы попытаться спокойно залечить полученные раны. К Макс это, правда, относилось в несколько меньшей степени, зато сама Талли чувствовала себя моряком, которого слишком долго трепали свирепые ураганы и бури, и теперь ее сердце тосковало по клочку твердой земли, на который она могла бы встать обеими ногами, не боясь, что зыбкая почва вновь уйдет из-под ног. Ее трудное плавание продолжалось уже почти год, но, по крайней мере, скорбь, которую она сейчас испытывала, была иного рода — чистой и искренней. Ее никто не предал, не обокрал, ей никто не изменял и не лгал; она просто потеряла человека, которого на протяжении многих лет любила всей душой и всем сердцем.

И теперь ее сердце болело так, словно кто-то вонзил в него острый хирургический скальпель. Это было мучительно, но Талли оставалось только терпеть.

И она терпела, терпела, как могла.

Глава 17

Похороны Сэмюеля Льюиса Джонса получились солидными и торжественными. Талли была уверена, что отцу они бы понравились. Букеты белых лилий наполняли церковь своим тонким ароматом, внушительно поблескивал лакированный гроб из красного дерева, а надгробная речь священника, которого Талли заранее снабдила всей необходимой информацией, звучала проникновенно и трогательно.

Сама Талли тоже сказала несколько слов об отце. Все его друзья-ровесники давно умерли, поэтому рассказать о его профессиональной карьере, о выдающихся достижениях и победах, о том, каким преданным другом и нежным отцом он был, могла только она. И Талли неплохо с этим справилась, хотя несколько раз горло ее перехватывал спазм, и тогда она ненадолго замолкала. Большинство людей, пришедших проститься с Сэмом, когда-то были его клиентами, и хотя он отошел от дел уже больше десятка лет назад, они до сих пор помнили его мудрые советы, а главное — сердечное и внимательное отношение к их бедам и проблемам, какое редко встречается у современных адвокатов. Пришли на похороны и несколько знакомых Талли, в том числе Виктор Карсон, сидевший в одиночестве на одном из задних рядов, и домработница отца Амелия. Когда же Талли, держа за руку Макс, выходила из церкви, среди тех, кто пришел отдать последний долг ее отцу, она заметила и Джима, одетого в строгий черный костюм. Увидев, что она на него смотрит, Джим сдержанно кивнул ей, и Талли кивнула в ответ.

Прежде чем отправиться на кладбище, Талли пригласила всех, кто был в церкви, прийти к ней вечером домой. Джима она приглашала тоже, но он сказал, что не хотел бы навязываться ей в такой момент.

— Ты не будешь навязываться, — сказала она и добавила вполголоса: — К тому же в кои-то веки у меня дома будет нормальная, вкусная еда.

Джим улыбнулся на это, потом сказал несколько сочувственных слов Макс. Вскоре после этого Талли с дочерью отправились на кладбище, чтобы сказать Сэму последнее «прости». Мысль о том, что, когда могила будет засыпана, они уйдут и оставят его одного, была мучительной для обеих, поэтому к тому времени, когда Талли наконец вернулась домой, она выглядела бледной и несчастной. Несколько человек, однако, уже были там, и им с Макс пришлось обойти всех и поблагодарить за то, что они пришли. Постепенно людей становилось все больше, многих Талли знала не очень хорошо — это были коллеги Сэма по адвокатскому цеху, которых она видела только мельком, и все же ей было приятно думать, что столько людей любили и ценили ее отца.