Нищий Король (СИ) - "Феликс Неизвестный"

Что — звякнуло и привлекло внимание Короля.

Это опять был тесть.

На сей раз он, с мешком за спиной, стоял на маленьком пятачке между дверью и нарами.

— Вернулся, — просипел Многоземельный монарх, завидев тестя, на физиономии которого играла, всё — таже, зловещая ухмылка, а зрачки глаз стали тёмно — рубиновыми.

Король Многоземельный заметил, что несмолкаемые крики раздававшиеся из соседних камер становятся тише, но не от того, что пытки прекратились, а, будто бы, сами пытуемые, куда — то удаляются, а вместо их воплей камеру стал наполнять совершенно не пресущий подобным местам звук, и заслышав его Король пожалел о криках.

В камере заиграла музыка из балета Прокофьева «Золушка».

Король — тесть элегантно приподнял руку, встал на носочки, и, не опуская мешка, закружился в такт музыке.

— Ты, совсем, старик, рехнулся, — прошептал Король Многоземельный, но голос у него стал до того слабый, что он сам себя еле расслышал.

А музыка играла всё громче, король — тесть закружился на одной ножке, как юла и, внезапно, на самой высокой ноте, сделал высокий длинный прыжок, раскинув ноги параллельно полу, и исчез в стене, целиком, вместе с мешком!

Но отсутствовал в этот раз он совсем недолго, ибо не успела его пятка скрыться в щербатом бетоне стены, как из противоположной, уже, вынырнул вытянутый носочек и король — тесть, снова, заплясал по камере, подбрасывая, затянутые в панталоны с бантами, ноги выше головы. И с каждым движением он становился всё ближе к нарам на которых, выпучив глаза, как сумасшедший, и недвижимый, как бревно, лежал его любимый зять.

Этот манёвр не укрылся и от самого Короля Многоземельного, вызвав в нём бурю сомнений — ещё никогда тесть не подходил к нему по своей воле. Что же он затеял? Король Многоземельный сжал кулак и погрозил им танцующему тестю, на что тот, лишь, рассмеялся, оскалив клыки, и продолжил движение в сторону нар.

Король Многоземельный хотел подняться, хотел надавать старому сквалыге пощёчин, но как не старался, а перенёсшее чудовищные побои тело, отказывалось подчиняться.

Тесть, уже, стоял над ним.

Озорно подмигнув светящимся глазом, он перекинул мешок из — за плеча и, занеся его над лицом зятя, стал медленно опускать.

Король Многоземельный судорожно дёрнулся, но тщетно, мешок приближался, он уже различал контуры нитей мешковины, когда, неожиданно для себя, ощутил на груди, под тогой, что — то тёплое, практические пекущее. Он, слабым движением, сунул руку под тогу, схватил маленеький многоранный шарик и быстро вытянул его.

Хрусталик — подарок на Рождество от Святого Николая! Король Многоземельный совсем забыл про него!

Едва ладонь открылась и яркий свет хлынул из хрусталика, да такой силы, какой Король, ещё, в нём не видел. Он разогнал тьму, обжигая и слепя. У Многоземельного Величества побелело в глазах, но во всём теле стало тепло, конечностям вернулась чувствительность и он подскочил, громко ударившись макушкой о верхние нары.

В камере никого не было.

Только жирная крыса, напуганная светом, юркнула под нары. Это был лихорадочный бред.

Король провёл ладонью по лбу, он был весь в испарине, но, уже, холодный, жар спал.

В соседних камерах несмолкали крики, но голоса, уже, были другие, видмо предыдущие получили свою порцию и уступили очередь товарищам.

Тут Король пожалел о том, что в своё время отдал зайцевы часы, и, теперь, будучи отрезан от внешнего мира он, совершенно потерял возможность ориентироваться во времени, а его, как он чувствовал, прошло немало. Больше всего об этом ему подсказывал волчий голод, да и необходимость справления естественных потребностей обострилась нестерпимо. А от воспоминаний о часах, невольно, Королю на ум пришли и зайцы. Пока он тут страдает, эти неблагодарный скоты, поди, обжираются в дворцовой кухне и валяются на перинах, даже, не пытаясь освободить своего повелителя и благодетеля.

Король выругался, слез с нар и заходил по камере, освещая все её углы в поисках санузла.

Поиски результатов не дали.

Августейший вспомнил о жестяном ведре стоявшем под нарами, но от одной мысли воспользоваться подобным устройством его передёрнуло.

В двери что — то клацнуло и Король резко обернулся — это открылось окошко для подачи пищи, так называемая «кормушка». Король быстро, насколько это позволяли ему отбитые конечности, засеменил к двери.

В окошко сперва заглянул чей — то глаз и увидев перед собой круглый, как бочка живот Его Величества, обмотанный тогой, произнёс:

— А! Оклыгал! — и тут же в грубо — матерной форме добавил — Немедленно убрать постороннее освещение в камере!

— Да не видно ж ничего! — крикнул через дверь Король.

— После отключения в камере освещения пользоваться своими приборами запрещается! — не желал ничего слушать голос снаружи — Убрать! Или свести тебя в пыточную?!

В пыточную Король не хотел, потому быстро спрятал хрусталик в складках тоги.

— Жрать сегодня будешь? — спросили из — за двери.

— Буду! — коротко ответил августейший, решив, что он потом надаёт пощёчин этому холопу за непочтительное обращение с высочайшей особой, а, пока, нужно его не вспугнуть.

В маленькое окошко заехала низкая алюминевая миска заполненная слипшейся белой массой рисовой сечки.

— Фи! — заворотил носом Король — Это же рис — пища бедняков!

— Не хочешь — не надо! — в окошко проникла рука и, схватив миску, потащила её наружу.

— А!!! — завопил Король и вцепился в исчезавшую в окошке тару.

Пару секунд миска ходила назад — вперёд, но в итоге победил голод.

Король вырвал миску, но не сохранил равновесия и упал на задницу, что вызвало у него массу не самых приятных ощущений. Не будем забывать, что именно королевский зад принял на себя большую часть побоев и это давало знать при малейшем соприкосновении пятой точки с любой поверхностью.

Но страдать было некогда.

Король нащупал миску, жадно схватил её, но она оказалась пуста, он лихорадочно пошарил по полу, и вот он! Слипшийся рис цельным куском валялся на грязном полу камеры, монарх поднял его и, громко матерясь, принялся откусывать от него большие куски.

— Ты, там! — крикнул Король баладёру, уже не боясь лишиться пайка — Беги опрометью, холопская твоя морда, к моему тестю — королю, да узнай, долго ли будет продолжаться это непотребство! Выполняй! И что бы мигом — одна нога там, другая — здесь!

— Вот ты как запел! — баландёру не понравилась указательная манера общения Его Величества — Компота не получишь!

— Какой ещё компот? — чавкал Король — Знаю я ваш компот, берут там всякую разную муть, чушь всякую собирают про меня, если это касается меня, про моих знакомых людей, и про людей, о которых я вообще никогда не слышал. Про какие — то места, где я бывал. Про какие — то места, о которых я даже никогда не слышал. Собирают там какие — то бумажки, фотографии, одежду. Потом создают такой продукт и предъявляют его. А сюжеты эти все снимают за большие деньги, полученные от иностранных спонсоров, что бы показать, что власть плохая, одни они — хорошие!

Баландёр мало, что понял из излившегося на него потока сознания и только попросил:

— Миску — то верни.

— Та на, подавись! — Король пошарил рукой, ища миску, но, вдруг, ему под руку попалось, что — то круглое и тяжёлое, он подобрал находку и поднёс к скупому, вливавшемуся через окно «кормушки» свету.

Это оказался полновесный золотой.

Откуда он здесь? Король призадумался, боясь признаться самому себе в собственных догадках.

Да мало ли? Может это охранники обронили, когда охаживали его. Король вертел золотой, наслаждаясь его тяжестью, идеальностью окружности с маленькой щербинкой, а главное властью которую он несёт в себе, властью над теми, кто и заработал этот золотой, изумляясь силе, которую он даёт своему владельцу, силе понукать жалкими людишками, возможности плевать им в лицо, давать им пощёчины! При чём, даже, лишившись золотого, эти прекрасные привычки, всё — равно, остаются с тобой…