Алая нить - Франсин Риверс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Лучше жить в углу на кровле, нежели со сварливою женою в пространном доме»[63].
Ей было стыдно и тяжело, но, как это ни странно, после того как она заглянула в себя, она ощутила неожиданное умиротворение. Ей припомнился чердак, мать, открытое окно и свежий воздух, льющийся в помещение, пока мать вытирала пыль, прибиралась и отделяла зерна от плевел.
«О, Господи Иисусе, сделай это для меня. Пожалуйста. Ты знаешь меня лучше, чем я себя. Открой все тайники моей души и позволь Духу Святому наполнить меня. В моем доме Тебя всегда ждут. Приходи ко мне, в мою кухню и гостиную. Броди сколько хочешь по всему дому. Будь со мной в спальне и в ванной. Пройди через все чуланы. Пройди везде, начиная с подвала и кончая чердаком. Я принадлежу Тебе, Отец. Оставайся со мной навсегда. Иисус, пожалуйста, уничтожь все внутри меня, что не служит во славу Тебе. Сделай меня Своим чадом.
О, Господь, Ты — мой Бог. Я ищу Тебя. Душа моя зовет и жаждет Тебя. Мое тело так же страстно желает Тебя, как иссохшая земля дождя. Твоя любовь лучше жизни».
— Может, ты снова влюбилась? — тихо спросил Алекс той ночью, после того как они проговорили почти целых два часа.
Сьерра откинулась на диванную подушку и, не открывая глаз, улыбнулась:
— Да.
Но не в Алекса. Она никогда не переставала любить его. Она любила Иисуса.
—*—Мы нашли нашего дорогого Коксэниса мертвым на берегу реки. Господи, кто мог убить такого кроткого человека, который не делал людям ничего, кроме добра? Каванот думает, что Коксэнис был смертельно ранен и пытался добраться сюда за помощью. Мысль о его страданиях наполняет меня скорбью.
О Боже, хоть бы мы нашли его раньше. Каванот сказал, что рана была смертельная, и мы все равно не спасли бы его. Но мы, по крайней мере, смогли бы облегчить его страдания в последние несколько часов на этой земле. Мы бы могли обнять его и молиться за него.
Каванот принес Коксэниса к дому. Мы обмыли его, завернули в одеяло и похоронили рядом с Джеймсом.
Господи, какое горе. Пожалуйста, не вини Коксэниса из-за того, что я не сумела рассказать ему о Тебе. Каждый раз, когда он приходил к нам, я искренне пыталась сделать это, но язык жестов оставляет так много недосказанного. Он не понимал меня, а я не знала, как ему объяснить. И теперь он потерян навсегда.
Отец, позволь мне говорить от его имени. Коксэнис был добрым, щедрым и послушным Твоей воле. Он услышал Твой голос в тот день, когда мы совсем обессилели от голода. Он пришел к нам и дал нам мяса. Показал пищу, которую Ты взрастил вокруг нас. Он научил Джошуа, как построить для нас хижину, чтобы нам было тепло и сухо и чтобы мы выжили в холодные зимние месяцы. Он был нашим первым и самим дорогим другом, и хотя он не ведал ничего о Тебе, Господи, я всем сердцем верю, что он воистину был Твоим чадом. Никогда еще не встречала я человека более скромного и любящего.
Пожалуйста, Господи, будь милосердным и возьми Коксэниса в Твое Царство.
Сегодня мы с Бет собрали цветы и отнесли их, чтобы возложить на небольшой холмик, где лежат Джеймс и Коксэнис. Но когда мы пришли туда, то обнаружили могилу Коксэниса пустой. Крест, который мы сделали для него, лежал на свежевскопанной земле, а на нем индейская подарочная корзинка. Это самая красивая вещь, какую я когда-либо видела, она украшена вплетенными в нее красными, желтыми, зелеными перьями и маленькими бусинками. А по краям отделана крохотными пучками черных перьев перепелки.
Я поставила корзиночку на каминную полку и, смотря на нее, буду всегда вспоминать нашего любимого друга и его соплеменников.
Вчера Каванот принес провизию из поселения на реке. Бет и я прогулялись в сторону деревушки, где жил Коксэнис, чтобы отнести яблочный пирог его жене и детям, но когда мы достигли деревушки, там никого не оказалось. Ни один костер не горел, ни один ребенок не играл, ни над одной крышей не курился дымок. И ни одна женщина не сидела с каменной ступкой и не измельчала желуди. Деревушка была покинута и пустынна.
Каванот сказал, что индейцы переехали туда, где есть пища. Он считает, что эту деревушку они используют как зимнее пристанище, тогда как весну и лето должны проводить в каком-нибудь другом месте. Монисто, которыми индейцы украшают себя, сделаны из ракушек. Так что я полагаю, они каждый год проводят лето рядом с океаном, и возможно, они сейчас там.
Джошуа сообщил нам, что племя Коксэниса употребляет в пищу рыбу, желуди, перец, конский каштан и смесь из жареных семечек и зерна, размолотых в каменной ступе и просеянных через сито. Они называли это пиноли. Теперь, когда наступила весна, все вокруг цветет и зеленеет. Здесь, должно быть, растут сотни различных растений, которые можно употреблять в пищу, но мы пока не открыли их для себя. А с наступлением лета созреют ягоды и яблоки. Они, наверное, намного вкуснее, чем те высушенные, которые я предварительно вымачивала, чтобы испечь пирог.
Я надеюсь, мы снова увидим племя Коксэниса с наступлением осени, но сердце мое почему-то подсказывает мне, что этому не суждено случиться.
Господи, пожалуйста, будь с ними, защити их от зла и сохрани их.
26
— Мама, красные розы! — зазвенел голос Каролины у входной двери. — Иди сюда, посмотри!
Сьерра спустилась по лестнице, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела это великолепие.
— На стол в гостиной, мэм? — спросил курьер, молодой человек в спортивной футболке, с черными длинными волосами и с серьгой в ухе.
— Да, туда.
Парень поставил цветочную композицию на стол, развязно ухмыльнулся:
— Либо кое-кто воспылал страстью, либо он в большой беде.
Сьерра рассмеялась. «Воспылал» — старинное слово, произнесенное молодым человеком, прозвучало очень забавно.
— Задержитесь на минутку, — сказала она и дала ему на чай десятидолларовую купюру. Между ветками папоротника и гипсофилы она нашла открытку с посланием: «С Днем святого Валентина. Я люблю тебя. Алекс».
Двадцать четыре алые розы в хрустальной вазе.
Она позвонила ему:
— Спасибо за розы.
— Что скажешь, если мы вечерком пойдем с детьми погулять? Обед и кино?
Она улыбнулась:
— С удовольствием.
— А как насчет того, чтобы посадить их в первый ряд, а самим устроиться в уголке сзади и пообниматься, как в былые времена?
Она рассмеялась:
— А как насчет того, чтобы мы сели в середину и все вместе?
Вечер прошел замечательно. Разумеется, Клэнтон и Каролина умоляли позволить им сесть поближе к первым рядам, но Сьерра и Алекс сели в середину. Сначала Алекс не касался ее. Они сидели рядышком, уставившись на большой экран с диснеевскими озорными персонажами, оба взволнованные, как на первом свидании. В какой-то момент фильма Алекс взял ее руку. И поскольку Сьерра не отдернула ее, он наконец расслабился.