Богатая и сильная - Вера Кауи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под номером 137 значилась черная плоская дверь с блестящим медным молоточком и табличкой с надписью: ХОКС. Над ними был маленький дверной глазок.
Когда Элизабет протянула руку к двери, Дэв спросил:
«Все в порядке?» Она кивнула и громко постучала.
Через некоторое время за дверью раздались тяжелые шаги. Затем наступила тишина, и они поняли, что их изучают в глазок. Послышался лязг задвижек и цепочек, и дверь наконец распахнулась, явив их взгляду грузную старую леди с седыми кудряшками и в ядовито-красном платье. Свисавшие с ушей миниатюрные люстры были под стать фальшивому бриллиантовому ожерелью. Она подозрительно изучала их светло-карими глазами, пока не перевела взгляд на Элизабет, которая стояла в центре тройки. И тут же ее несколько озадаченное лицо озарилось сияющей улыбкой. Протянув к ней полные руки, она радостно воскликнула с сочным лондонским акцентом:
— Я тотчас тебя признала! Ну вылитая покойница-мать… И после стольких лет пришла проведать старую тетушку Хокс!
Она заключила ее в благоухавшие пачулями объятия, затем, отступив на шаг, снова принялась ее разглядывать.
— Ну вылитая мать! Ты ведь была совсем крошкой, когда тебя забрали, а теперь совсем взрослая! Столько же было твоей бедной матери — Боже, упокой ее душу… — Достав из квадратного выреза белоснежный платочек, она промокнула им глаза и громко высморкалась. — Когда позвонили из департамента, меня чуть удар не хватил. Подумать только, сколько лет пролетело! Но входите же, входите… в ногах правды нет.
Она широко распахнула дверь. Когда она посмотрела на Дэва, в ее глазах зажегся живой интерес.
— Твой муж?
— Нет, приятель, — смущенно ответила Элизабет.
— Пусть входит… Поглядим на него поближе. А вы, выходит, приятельница? — спросила она Касс, которой оставалось только молча кивнуть головой. — Заходите, заходите. У меня чайник давно на плите.
— Только после вас, — Дэв одарил миссис Хокс такой улыбкой, что та смущенно зарделась. Миновав тесную квадратную прихожую, они оказались в просторной гостиной с окнами на обе стороны и дверью на кухню. Она была заставлена тяжелой эдвардианской мебелью, среди которой возвышался гигантский буфет с бесчисленными вазочками, картинками, чашками и статуэтками. Посередине комнаты, несмотря на ранний час, стоял накрытый для торжественного чаепития стол.
Взяв с электрического камина очки, миссис Хокс снова принялась разглядывать Элизабет, точно должна была удостовериться в увиденном.
— Подумать только, — размышляла она вслух. — После стольких лет! Но я рада тебя видеть… Я часто вспоминала о тебе и твоей бедной матери. Сиди, сиди!
Еще успеешь находиться. Я только заварю чай. — Она вперевалку прошла на кухню, но и оттуда доносился ее голос. — Ко мне не часто заходят гости. Не то что на старой улице, хотя ты, верно, не помнишь. Но раз уж ты ко мне зашла, после стольких-то лет, значит, хоть что-нибудь да осталось в памяти. Тот человек из департамента сказал, что ты жила за границей.
Элизабет прокашлялась и хрипло сказала: «Да», затем, подумав, что, быть может, миссис Хокс ее не слышит, повторила: «Да».
— Я думала, ты исчезла с лица земли, когда мисс Келлер увела тебя с собой.
Элизабет уселась на краешек зеленого плюшевого кресла с наброшенной на спинку бежевой шелковой салфеткой. Касс с ошарашенным видом опустилась на такой же диван, а Дэв остался стоять, с любопытством разглядывая набитую вещами комнату.
На стенах с ярко-розовыми обоями висели грязно-бурые изображения жеманных эдвардианских нимф.
В углу располагалась этажерка с комнатными цветами в зеленых глазированных горшках, у двери — горка с остатками того, что некогда считалось «лучшим» фарфором, такая же посуда стояла на столе, от одного взгляда на который Касс выпрямилась и сделала стойку. Блестящий красный нейлоновый ковер, почти такой же яркий, как платье миссис Хокс, гармонировал с искусственными занавесками, висевшим поверх других, из ноттингемских кружев.
Голос миссис Хокс доносился сквозь шум льющейся воды.
— После того, как тебя забрали, я ничего о тебе не слышала… хотя я просила мисс Келлер сообщить нам…
Но мы так и не дождались никаких известий, ну ни словечка..
Она вернулась в комнату с чайником, на котором восседала кукла в виде китаянки в большой узорчатой шляпе.
— Давайте-ка попьем чайку, — предложила миссис Хокс, — из моего праздничного сервиза на праздничной скатерти… Ее вышила для меня твоя мать. Редкая была мастерица.
— Можно мне взглянуть? — тут же спросила Касс.
Миссис Хокс метнула на нее острый взгляд.
— Вы американка?
— Да.
— Смотрите на здоровье, — фыркнула миссис Хокс, — но эта скатерть не продается.
Касс подошла к столу, подняла угол густо вышитого Дамаска и, внимательно разглядывая тонкую работу, сказала:
— Да, никакого сомнения. Это вышивала Хелен.
Миссис Хокс остолбенела.
— Вы знали ее мать?
— Да. Очень хорошо.
— Ну надо же! И ни одна душа не приходила ее проведать — конечно, если не считать мисс Келлер.
— Мы… потеряли связь, — нашлась Касс.
— Слава Богу, вы установили связь со мной! — счастливо воскликнула миссис Хокс, обращаясь к Элизабет. — Ведь ты рассталась с нами совсем крошкой.
В жизни не забуду того дня, — мрачно прибавила она. — Когда мисс Келлер прямо с порога сказала мне, что твоя бедная мать попала под автобус, у меня все внутри оборвалось. А ты… бедная крошка! Как же ты убивалась!
Никак не могла успокоиться, когда твоя мама не пришла домой с мисс Келлер, как обычно. Никогда, ни до, ни после, я не видела ребенка в таком отчаянии. Господи, как же ты кричала и плакала… Никто не мог тебя успокоить. Понимаешь, вы были неразлучны, ты и твоя мама. Ты обожала ее, а она — тебя, вот так-то… она всегда называла тебя «мое сокровище». — Платочек вновь был извлечен на свет. — Она была настоящая леди. Как только Хокс ее увидел, он сразу мне сказал: «Вот настоящая леди, которая попала в беду». Она ведь привыкла совсем к другому, и ей туго приходилось. Но ни слова упрека… Такая молодая и уже вдова. Муж не вернулся с войны… вернее, погиб сразу же после. — Платочек был возвращен на обширную грудь. — Ну что ж, прошу к столу.
— Вы столько всего наготовили, — сказал Дав, отодвигая стулья сначала для Касс, а потом для Элизабет. — Мы доставили вам кучу хлопот.
— Какие там хлопоты! Ко мне теперь уже никто не заходит… с тех пор, как умер Хокс.
— Когда это случилось? — участливо спросил Дэв, передавая Касс чашку крепчайшего чая цвета бычьей крови. Касс поглядела на нее с таким ужасом, что Дэву пришлось отвернуться.