Живые в Эпоху мёртвых. Старик - Александр Иванин

Территория перед бараком была плотно оцеплена людьми Солодова. Надежда Миши на возможность слинять по-тихому из ангара таяла на глазах. Тену вполне уважительно помогли выбраться из машины. Он не был связан, но во сто крат хуже кандалов его держало напряженное внимание его конвоиров. У Тена не было ни малейшего шанса вырваться от них.

Все приехавшие прошли между искореженными створками ворот. Внутри ангара воняло смертью. Запаха разложения еще не чувствовалось, но пахло именно смертью. Смерть пахнет по-разному. Запах в ангаре больше напоминал окопную вонь после рукопашной схватки. Пахло кровью, жженым порохом, горячим железом, блевотиной и испражнениями. Трупы были аккуратно сложены возле самого входа. Заметив Иваницкого, двое милиционеров из накопителя подкатили четырехколесную складскую тележку, на которой лежали трупы Юнуса и его телохранителей.

Иваницкий не хуже патологоанатома или эксперта-криминалиста объяснил, как они были убиты и что после этого было сделано с трупами. Потом он пригласил гостей пройти дальше в ангар.

Звуки пожарной сирены застали всех врасплох. Казалось, одновременно вздрогнули все. Вояки включили рации и стали выяснять, в чем дело. В этот самый момент грохнул взрыв и повалил едкий дым внутри самого ангара. Рефлекторно все попадали на землю или укрылись за чем придется. Кто-то побежал сразу к выходу.

Миша присел на корточки. Едкий дым сразу липкими щупальцами полез в глаза, рот и нос. Тена дернули за ноги, и он упал. Опомниться ему не дали — тащили волоком через какую-то канаву, аккуратно перехватывая его руки и ноги. Миша опомнился, только когда его вытащили на свежий воздух с другой стороны ангара.

На поле около внешней стены его уже поджидал коричневый Mercedes Gelandewagen от именитого ателье Brabus. Миша Тен скорчился в приступе мучительной рвоты около большой, уляпанной грязью машины. Ему помогли умыться прямо из пластиковой канистры и на руках подняли на сиденье внедорожника. Модернизированный военный джип рванул прямо через поле вдоль рваной колеи гусеничной машины. В лес они заехали на полсотни метров левее, чем прорывались машины с дагестанцами. Там шла вполне нормальная, отсыпанная щебнем дорога, не нужно было ломиться через лес и кустарник.

Тем временем из задымленного ангара выбегали люди. Они кашляли и терли глаза. Из ангара валил густой черный дым, как будто там горела целая гора старых покрышек. Черная ватная пелена выплюнула из себя Иваницкого, который одновременно тащил и люто избивал две темные фигуры. Он их пинал, бил своим лбом, сталкивал головами. Свирепость и сила Володи поражали. Двоих мужчин он мотал из стороны в сторону, как щенят. Двое корейцев уже были без сознания. Вся одежда на следователе была изрезана в клочья. От смерти его спас только легкий кевларовый бронежилет под одеждой и наручи из плотного пластика. Все же несколько ран он получил. Кровь капала на землю. Оказалось, что он вытащил из ангара двух корейцев, но среди них не было Миши Тена. Этот уродец умудрился сбежать.

Двоих пленных корейцев тут же разоружили, раздели до трусов и связали нейлоновым тросом по рукам и ногам. Иваницкому оказали первую помощь. Ран оказалось много, но они были поверхностными.

Быстро разобрались, что среди гарнизона накопителя и прибывших военных нет раненых и погибших, все живы, но наглотались дыма от сработавшей в ангаре дымовой шашки. Тен, как и следовало ожидать, испарился.

Пойманных корейцев положили в багажник джипа следователей, туда же на переднее сиденье уселся Иваницкий. Щуплого парнишку за рулем сменил Кирильцев, а Дима Попов устроился на заднем сиденье.

Морохин задумчиво посмотрел вслед отъезжающей машине:

— Силен следователь-то. Не приведи господь с таким влобовую сойтись.

Все с пониманием закивали.

Комендатура оказалась единственным зданием на территории накопителя, которое было с подвалом. Корейцев затащили именно туда, где была мастерская или слесарный цех. Иваницкий внимательно посмотрел в глаза каждому пленному. Один из пойманных задрал голову вверх и с ненавистью смотрел прямо в глаза своим мучителям. Второй — наоборот, плотно закрыл глаза и слегка шевелил губами, было похоже, что он молится. Иваницкий нахмурился. Нужно было понять, кто из них может говорить по-русски.

— Ну что, бедолаги, кто из вас хочет стать на путь правды и рассказать мне все честно, как на духу?

Ни один из бедолаг не выразил своего желания стать на указанную Иваницким верную дорогу сотрудничества. Иваницкий заглянул внутрь каждого из них особым взглядом. Он смотрел через себя самого. Тогда ему становилась понятна суть человека, его подноготная. Внимательно изучив своих визави, он остановился именно на том, который смело смотрел ему в глаза. Именно с ним следовало работать по-настоящему. Иваницкий не мог ошибиться — теперь он исполнял долг, боролся со всякой мерзостью и спасал человечество.

Он положил руку на плечо молящегося корейца и сказал:

— Ты нам поможешь.

На нем распустили нейлоновый шнур, но кореец не смог подняться, его тело затекло от тугих пут. На коже остались глубокие лиловые рифленые борозды. Корейца подняли с пола и уложили на слесарный верстак мастерской для удобства работы. Попов включил лампу в конусовидном алюминиевом плафоне с ручкой.

Иваницкий распустил ножом шнур на втором корейце. Его руки и ноги распухли. Кореец тоже не мог самостоятельно двигаться — не хватало еще, чтобы он умер.

Работа закипела. Корейца потрошили на верстаке с особым тщанием, проявляя известную сноровку, чтобы клиент не потерял сознания или не умер от болевого шока, еще очень важно было не нанести ему смертельной раны, перехватив неловким движением лезвия крупный сосуд или нервный узел. Кирильцев работал основательно и степенно, он относился к работе с полной отдачей, как к важному и ответственному делу. Попов все время дико ржал, улюлюкал и глумился над материалом. В работе он находил особое удовольствие. Трещали распускаемые ткани живой плоти, хрустели дробимые кости, шипела заливаемая рассолом кровь в ранах. Кореец орал, визжал, лопотал на корейском и пытался говорить на русском языке. Тех обрывочных путаных слов с сильным акцентом не хватало для построения общей картины происшедшего. Но Иваницкому этого было и не нужно. Он ждал, когда созреет второй кореец.

Наконец второй заговорил по-русски, что он расскажет все, что попросят. Экзекуцию его товарища прекратили и усадили проникшегося важностью момента отважного корейца на пол рядом с верстаком прямо в лужу натекшей крови.

Пока Володя разговаривал с чуждым правде элементом, Женя и Дима латали растерзанное тело первого корейца. Промывали и зашивали наживую раны.