Дневник дерзаний и тревог - Пётр Киле

 «С П. Флоренским у нас было изначально взаимное отталкивание, слишком разные мы были люди, враждебно разные. Если от Мережковского меня отталкивала двойственность, переходящая в двусмысленность, отсутствие волевого выбора, злоупотребление литературными схемами, то от Флоренского отталкивал его магизм, первоощущение заколдованности мира, вызывающее не восстание, а пассивное мление, отсутствие темы о свободе, слабое чувство Христа, его стилизация и упадочность, которую он ввел в русскую религиозную философию.

 Во Флоренском меня поражало моральное равнодушие, замена этических оценок оценками эстетическими. Флоренский был утонченный реакционер. Подлинной традиционности в нем не было. Об его книге «Столп и утверждение истины», книге блестящей, имевшей большой успех и влияние в некоторых кругах, я написал статью под названием «Стилизованное православие». За эту статью на меня очень нападали. В книге Флоренского чувствовалась меланхолия осени, падающих осенних листьев.

 Флоренский был универсальный человек, он талантливый математик, физик, филолог, оккультист, поэт, богослов, философ… Чувствовалась при большой одаренности большая слабость, бессильная борьба с сомнением, искусственная и стилизованная защита консервативного православия, лиризм, парализующий энергию, преобладание стихии религиозного мления… В своей книге он борется с самим собой, сводит счеты с собственной стихийной натурой. Он как-то сказал в минуту откровенности, что борется с собственной безграничной дионисической стихией.

Во Флоренском было что-то соблазняющее и прельщающее. В этом он походил на В. Иванова… Он был своеобразным платоником и по-своему интерпретировал Платона. Платоновские идеи приобретали у него почти сексуальный характер. Его богословствование было эротическое. Это было ново в России… От Флоренского пошла и софиология, хотя он не разработал и не развил ее так, как потом С. Булгаков. Творческая инициатива во многом принадлежала Флоренскому. Но центральной фигурой православного возрождения начала XX века был С. Булгаков».

Флоренский действительно был всеобъемлющей личностью ренессансного типа. Он напоминает мне Николая Кузанского. В характеристике Флоренского Бердяев раскрывает искания русских религиозных мыслителей, что представляет лишь одну из сторон умонастроения эпохи, при этом самую далекую от жизнестроительных идей и творений русского модерна во всех видах искусства и революционного движения интеллигенции и народных масс, что и есть Ренессанс в его собственном значении.

 В конце XX века в России в условиях распада СССР и всех основ жизни возникает сходная духовная ситуация, охватившая теперь и «культурную элиту», и народные массы, со всеобщим обращением, что многие воспринимают как «русский религиозный ренессанс». Но так ли это? И что это значит?

 Да это же умонастроение заката эпохи Возрождения  в странах Европы, что выразил во всей трагической глубине Шекспир в его драмах, с проблесками ренессансного жизнелюбия и веселья в комедиях! Именно с предчувствием конца связано новое обращение к религии как в начале, так и на исходе XX века, на этот раз охватившее и интеллигенцию, и народные массы, кстати, по своему образованию и культуре, благодаря культурной революции в СССР, ничем не отличающейся от «культурной элиты», или партийно-номенклатурной, взявшей на себя роль Герострата.

 Сегодня мы видим возрождение церкви, от которой отвернулись не только интеллигенция, но и крестьянство в начале XX века, что спровоцировала в громадной степени сама верховная власть. С этим связано и разрушение церквей или использование зданий не по прямому назначению, что ныне записывают в преступления Советской власти, наравне со сталинскими лагерями, коим нет оправдания.

С закрытием церквей дело обстоит иначе. Как и с атеизмом. Это умонастроение эпохи в условиях культурной революции, охватившей все слои населения и все народы, было ренессансным явлением, как бы это ни оценивали сегодня новоявленные ревнители духовности и веры, среди которых, кстати сказать, больше всего перевертышей, уголовников и жуликов, составивших состояние, невзирая на средства.

 Это умонастроение, когда религия и церковь не относятся к чему-то актуальному, давно охватило благополучные страны Запада. Там пришли с опозданием к тому же, что Россия, благодаря Октябрьской революции, ныне всячески оклеветанной; там церкви не разрушают, если здания не рушатся от времени, а сдают в аренду для дискотек и т.п. У нас поспешно восстанавливают церкви, возводят часовенки всюду, как новоделы нувориши, идет по сути прежде всего захват земель.

 Церковь во все века заботилась об этом пуще, чем о спасении души мирян. Но в этих условиях в России снова появились беспризорники, признак разрухи, как во время войны. А духовенство на экранах ТВ является в парче и золоте. Оно уже требует, чтобы в школах преподавали Закон Божий, как в классических гимназиях, что породит лишь новую волну нигилистов в России.

 «Религиозный ренессанс» - оксюморон. Язык выявляет подлинный смысл явления. Средневековое миросозерцание кануло в лету. Если мы сегодня наблюдаем возрождение церкви и религии, это обратное движение от Ренессанса, с размежеванием по этническим и конфессиональным признакам, что порождает отнюдь не духовность, а вражду, террор и войны, что было общим явлением в истории человечества и в Средние века, когда народы, казалось, всецело верили в бога, кого бы они ни имели в виду.

А можно ли говорить о «русском культурном ренессансе», как Бердяев, в отношении РФ на рубеже XX-XXI веков? Или мы наблюдаем разруху и упадок? Отчего же это возрождение церкви идет в унисон с пышным цветением коррупции, проституции, наркомании и преступности в неслыханных масштабах и со стремительной убылью населения, как от чумы?

Кто же уничтожает русскую культуру, народное образование, здравоохранение, армию – с благословления церкви и власти? Враг в нас самих. Моральная рефлексия, разъевшая наши души, разумеется, прежде всего властной элиты и интеллигенции, с обращением к богу и рынку, с торжеством индивидуализма и чистогана, с порождением олигархов, разрушителей государства и всех его ценностей.

Это упадок, декаданс. Такой период в странах Европы наступил на исходе эпохи Возрождения, когда особенно бесчинствовала святая инквизиция, с началом религиозных войн и с торжеством мракобесия, вплоть до века Просвещения, когда вновь просияло солнце Разума.

Так и хочется воскликнуть вслед за Пушкиным:

        Ты, солнце святое, гори!        Как эта лампада бледнеет        Пред ясным восходом зари,Так ложная мудрость мерцает и тлеет        Пред солнцем бессмертным ума.Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Жизнь после смерти