Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях - Константин Базили

Мечеть Омара. Гравюра XIX в.

Кафедра в мечети Омара. Гравюра XIX в.

Дамаск, Алепп и Иерусалим, как первостатейные города в духовном и политическом отношениях, имеют первоклассных судей молла, назначаемых на годичный срок от султана по представлению шейх-уль-ислама. Каждый из них определяет в города своего юридического округа кадиев и накибов из туземцев, взимая с каждого сумму, соразмерную важности места. Эта продажа судейских мест производится не по злоупотреблению, но на основании закона. Судия имеет законные свои доходы, получая известные проценты с дел, с наследств, с бумаг, предъявляемых на скрепу, и пр. Это прямой налог, соответствующий косвенному налогу гербовой бумаги и назначенный на содержание судебных мест, не получающих никакого жалованья от казны. В простоте нравов аравийского кочевья, зачатка политического общества мусульман, такая система согласовалась с теориею основных начал правосудия. Теперь она способствует всяким злоупотреблениям. Кандидат набавляет цену своего взноса и по мере возможности итог присвоенных ему доходов, законных и беззаконных. Судебная власть, проистекая от султана как духовного главы ислама, совершенно независима от гражданских властей. Впрочем, египетское правление положило пределы ее злоупотреблениям тем, что, кроме дел по наследству и браку (в турецком законодательстве, как и в французском, брак есть дело чисто гражданское), почти все процессы разбирались в меджлисах, или в муниципальных советах, а молле иерусалимскому производилось от казны Мухаммеда Али жалованье, для того только, чтобы он не брал взяток с монастырей, составлявших главную его доходную статью. С восстановлением султанских властей меджлисам предписано основывать свои приговоры на духовном законе. Таким образом, заседающий в них кадий ворочает всем по своему усмотрению, а в то же время, на основании же духовного закона, свидетельство христианина против мусульман ни в коем случае не принимается. Злоупотребления, от сего проистекающие, неисчислимы.

Доходы поименованных нами судей весьма неопределительны, завися от обстоятельств времени, от важности процессов, а всего более от случаев смерти зажиточных людей. В Иерусалиме же доход моллы зависит преимущественно от процессов между монастырями. Доходы моллы Дамасского, за содержанием чиновников его ведомства, могут простираться от 20 до 30 000 рублей серебром в год. В Алеппе и в Иерусалиме вполовину менее; разве случится в Иерусалиме такой процесс между монастырями, за который поднесут молле 30 или 40 тысяч рублей в один прием. Мы уже заметили, что судии назначаются на год и ни в каком случае не могут быть вторично утверждены в той же должности. Каждый из них должен запастись в этот годичный срок достаточным капиталом, чтобы провести потом несколько лет без дела в Константинополе, в ожидании очереди между кандидатами для производства в высшую должность. Этот краткий срок и беспрестанные смены верховных судей усугубляют коренное зло турецкого законодательства.

Муфтии, которых обязанность состоит в выдаче фетв, или юридических мнений в руководство кадиям по каждому делу, назначаются всегда из туземных известных домов, которым звание это наследственно, можно сказать, присвоено.

2. Мутуалии

Взаимная ненависть двух женщин, ветреной любимицы пророка Айше и дочери его Фатьмы, супруги его любимца и сподвижника Алия, породили над смертным одром Магомета тот политический и духовный разрыв, который долго обуревал халифат, пролил много мусульманской крови и разделяет поныне народы магометанские на две секты, известные под именами сунни и шия. И та, и другая исключительно присваивают себе имя мослем — правоверных; первая господствует в Турции, вторая в Персии.

В Сирии считается до 10 тыс. семейств последователей Алиевой секты. Арабы называют их мутуалиями. Это слово, как и турецкое наименование шия, означает раскол. Сами же они именуют себя адлиэ, т. е. правосудными, в знаменование того, что они признают законным преемником Мухаммедовым Алия, отвергая первых трех халифов и называя их похитителями. Сия-то исключительная привязанность к Алию и к имамам его племени и фанатическая ненависть к его предшественникам, равно как и к халифам Моавиева дома, составляют главнейшую разницу между двумя исповеданиями, которые тем более ненависти питают одно к другому, что в догматах совершенно тождественны, а в обрядах их едва заметны различия. Суннитские богословы упрекают персидских своих собратий в чрезмерном возвеличении святости Алия, и даже в богохульстве за то, что ставят его почти на равную степень с Мухаммедом и тем дают повод народу простирать еще далее свое суеверие (ибо и заблуждения человеческие имеют свои степени) и предпочитать Алия самому Мухаммеду. Зато ежегодный траур и неистовый народный плач персиян по Хассане и Хусейне, сыновьях Алиевых, и поклонение гробам их в Кербеле поддерживают в массах ненависть к суннитам.

Из всех областей Оттоманской империи только в Сирии и в Месопотамии находятся последователи персидского раскола. Месопотамия, Багдад и Моссул долго принадлежали персидским шахам, и в ту эпоху Алиева секта была там владычествующею. В Сирии же неизвестно: заброшено ли сюда небольшое племя мутуалиев в позднейшие времена, среди исповедания ему враждебного, или составляет оно остаток сектаторов, обуревавших этот край в эпоху Моавии и его преемников. Может быть, краю этому, испытанному всеми расколами — от синагоги, раздвоенной в цветущие ее времена, и до современных нам ваххабитов, — предоставлена провидением льгота сберечь и увековечить в своих горах, будто в приюте веротерпимости, все остатки ересей, древних и новых, иудейских, христианских и магометанских.

Тщательно сберегая религиозную свою народность, сирийские мутуалии чуждаются мусульман и их духовных властителей. По неимению в Сирии училищ для духовного и юридического образования своего племени, некоторое число мутуалиев получают ученые степени по каноническому праву у своих единоверцев в Кербеле и занимают потом места имамов и кадиев в своих обществах. Кадии, по ходатайству народа, подтверждаются правительственными властями, дабы их приговоры по делам между единоверцами имели законную силу Приверженность к религии, свойственная всем восточным племенам и особенно племенам, покоренным иноверной власти, проявляется в народном быте мутуалиев тем, что нет примера жалоб от них ни в гражданские власти, ни в мусульманский суд на решения своего духовного суда.

Впрочем, мутуалии часто бывают принуждены скрывать свою религию, особенно там, где опасно раздражать господствующее исповедание. В Дамаске имеют они свою мечеть и занимают отдельный квартал по соседству с христианами; но изуверство мусульманской черни заставляет их выдавать себя в народе за суннитов.

Блистательная эпоха мутуалиев в Сирии была при знаменитом Дагер-эль-Омаре. Затем настали для них времена бедственные. Испытанные свирепым преследованием Джаззара, мутуалии ослабели и перестали играть деятельную роль в волнениях сирийских племен. В настоящее время они не составляют уже самостоятельного племени, подобно другим ливанским их соседям. Они разделены на маленькие общества; но сохраняют во внутреннем своем управлении много следов своего народного аристократического устройства и тщательнее всех других сирийских племен оберегаются от вмешательства турок во внутренние их дела.

Из показанного нами числа мутуалиев около 1000 семейств обитают в Дамаске; вдвое столько в стране Баальбекской и в округе Джибейля. Затем остальные 7000 семейств составляют массу народонаселения южных отраслей Ливана, между Сайдою и Суром, и горы Сафетской. Городок Сур населен также сим племенем.

Баальбекские мутуалии состоят под управлением древнего дома их племени, эмиров Харфуш, ослабленных от своих семейных козней. Ливанские округи мутуалиев, Набатия и Блед-Бшарри, состоят также под управлением двух шейхов, Хуссейн-Сельмана и Хамед-эль-Бека, внуков знаменитого Насиф-Нассара. Им вверяются от правительства эти округи на праве отступном. Хотя и не предоставлено сим шейхам никаких особенных прав, однако влияние их, основанное на внутреннем народном элементе и на ненависти мутуалиев к мусульманским властям, так сильно, что вопреки новых законов империи они тайно от правительства произносят даже смертные приговоры, особенно по делам, касающимся семейной части, соблюдая при этом, однако, согласие родственников провинившейся девицы и супруги.

С некоторого времени проявляются признаки семейной вражды между двумя отраслями потомства Насиф-Нассара. Благодаря этому наследственному недугу всех сирийских аристократических домов правительство, вероятно, не замедлит подорвать совершенно их влияние и заменить шейхов муселимами на общем основании.