Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Александр Алексеевич Другов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Возможен еще один вариант. Второй раз подсылать убийцу с пистолетом слишком тривиально. Может, они хотели инсценировать убийство в драке?
Мы оба задумываемся над возможными вариантами. Спиртное согрел о душу, отпустило нервы и даже думать о неприятностях стало как-то легче. Кажется, что они происходят не с тобой. Сигаретный дым плавает над нашими головами и тонкой плоской струей выбирается в приоткрытое окно над подоконником.
За окном мокнет под мелким дождем небольшой внутренний садик. Он с трех сторон огорожен глухими стенами дома, с четвертой на него выходят окно номера Билла и застекленная дверь из коридора первого этажа. Солнце сюда заглядывает всего на несколько часов в день, скупо освещая стриженые кусты с крошечными жесткими листьями, небольшой газон и дорожку, посыпанную мелкой кирпичной крошкой. Клену — единственному в садике дереву — пришлось вытянуться до уровня второго этажа, и его тонкий ствол привык гнуться от ветра, который треплет почти невидимую снизу крону. Серая кора клена постепенно намокает от моросящего дождя, который тонкими струйками стекает вниз.
Наблюдая за тем, как я наливаю ему и себе бурбон, Билл вздыхает:
— Наверное, ты прав. Это больше всего похоже на правду. Молодец.
— Спасибо.
— Поровну разлил. В общем, я бы сформулировал свое отношение к делу следующим образом. Ты только не обижайся. Самое разумное для тебя — это наплевать на самолюбие, уехать в Москву и уволиться с работы.
Я открываю рот, чтобы возразить, но Билл высокомерным жестом останавливает меня:
— Тебе сколько лет? Тридцать? Чуть больше? Хорошо, все равно меньше сорока. А мне почти пятьдесят. Я лучше знаю жизнь. Судя по последним событиям, тебе предстоит такая схватка, каких ты еще не видел и к которой ты элементарно морально не готов. Поверь мне, это не для тебя.
Глядя, как я протестующе мотаю головой, Билл замогильным голосом заключает, разливая по стаканам остатки спиртного:
— Поверь мне, если не последуешь моему совету, тебе очень скоро свернут шею. Я видел таких упрямых много раз.
Бурбон делает любого человека более мужественным и решительным, чем он есть на самом деле, и предостережения Билла вызывают у меня только снисходительную и отчасти высокомерную усмешку. Отставив на подоконник пустую бутылку, Билл спокойно говорит:
— Ну что ты ухмыляешься? Хорошо, если ты умнее меня, тебе и карты в руки. Скажи мне только вот что: ты понял, что сказал этот крепкий парень, с которым вы дрались? Я имею в виду, перед тем, как они убежали?
— Нет, я голландского почти не знаю, еле-еле разбираю. А что? Слушай, сейчас уже наверное поздно, мы больше выпить нигде не достанем? У Азата ничего не может быть в номере? А Лиз пьет?
Билл задумчиво смотрит на меня и медленно произносит:
— Подожди ты со своей выпивкой. Тот парень крикнул: «Не стреляй. Он здесь». Как ты думаешь, что это значит? По-моему, он имел в виду кого-то из приехавших на машине. Мне кажется, один из твоих коллег работает против тебя.
* * *
Словами не сказать, как мне плохо. Голова кружится, тошнота набегает отвратительными приливами и руки мелко дрожат. Как глуп человек, как он может не понимать, что излишества действительно губительны для организма. Говорят, водка с пивом плохо. Так вот, опыт показал, что бурбон — не решение проблемы.
Какая же это мерзость, пиво с бурбоном. Пол качается. Чем мы вчера закусывали? А чего мне сейчас не хочется? Если подумать, то ничего не хочется. Но больше всего этой гадости — копченой колбасы и маринованных овощей. Не считая, конечно, бурбона и пива.
Драка на улице. Погано, все просто погано. Надо узнать, что там с Воропаевым. И еще плохо, что я не знаю, как быть дальше. Я отшил этого типа в аэропорту. Как он представился, Эрнесто? Отшил и тем самым порвал контакт с противником. Они меня видят, а я их — нет. Это и есть самое скверное. Постоянное ожидание удара, вот что теперь будет.
И еще одно. То, что сказал Билл и что является самым скверным. Если он прав, то один из группы — имен но тот, кто пытается меня подставить. Если Билл не ослышался, если он прав, то это конец. Ничего хуже придумать нельзя. Бороться бесполезно.
Кто из них? Сибилев? Панченко? Воропаев? Больше там никого не было. Как узнать? Мама моя, как же все скверно складывается.
Может, я действительно в чем-то виноват? Почему я решил, что я чист перед собой и «конторой»? Я мог проболтаться о чем-то, сам того не зная. Или случайно совершил какой-то проступок, который имел кошмарные последствия. И мне ничего не скажут, пока не узнают всех деталей. Я сейчас играю в незаслуженно обиженного, а по мне не то что тюрьма, по мне «вышка» плачет? Может, действительно застрелиться? Тогда ни кто и плохого слова не скажет, никто ничего знать не будет. А то потом поздно будет. Привезут в Москву, снимут шнурки, пояс. Камера, допросы. Застрелиться, отвязаться ото всех раз и навсегда. Какая глупость, у меня и оружия-то нет. Не топиться же на самом деле. Черт, до чего я докатился, начал с ума сходить.
Кофе, вот что мне нужно. Чашка хорошего крепкого кофе. Черного, и сахара побольше. Дошаркав до кухни, насыпаю в турку молотый кофе и сахар, наливаю холодной воды и ставлю на плиту. По хорошему, кофе нужно молоть самому в ручной мельнице, тогда ты получаешь настоящий густой и пряный аромат. Но где я возьму сейчас мельницу? А где взять силы ее крутить? Не это сейчас важно, сейчас проблема в другом. Приготовление кофе — процесс, который требует сосредоточенности и предельной концентрации внимания. Вот пошли пузырьки, вот они начали пробивать коричневую корку всплывшего кофе на поверхности воды, вот еще через мгновение плотная пена начала подниматься,
