Ветер в его сердце - Чарльз де Линт

— С чего такая встреча? — тихо спросил Томас у нее на ухо.

Сантана отстранилась и заглянула ему в глаза.

— Я так беспокоилась. Тетушка сказала, ты умер.

— Вовсе нет, — подала голос старуха. — Я сказала тебе, что он в краю мертвых. Это совсем не одно и то же.

— Ох, блин. Надеюсь, ты не рассказала это маме?

Сантана покачала головой.

— Тетушка заставила меня сварить для нее чай из специальных трав, чтобы она уснула.

— Вот как?

— Честно говоря, другого и не оставалось. Она рвала и метала, что Тетушка отправила тебя к Морагу и остальным. Что-то надо было делать.

Томас мог только догадываться о состоянии матери.

— Удивлен, что чай на нее вообще подействовал, — сказал он со вздохом.

Сестра пожала плечами и снова села на облюбованное место.

— А Ная и Уилл как? — парень тоже устроился в кресле. — Они-то в порядке?

— Спят, — кивнула Сантана и, предупреждая его вопрос, добавила: — Без всякого чая. Я тоже спала, но вдруг ни с того ни с сего проснулась. Вышла, а тут Тетушка разговаривает со своими воронами.

Одна из птиц все так же сидела на перилах, а на старом мескитовом дереве и карнегии во дворе наверняка обосновались и другие. Ворона на крыльце, склонив голову набок, внимательно смотрела на девушку, будто прислушиваясь к разговору.

Томас вздохнул. Кого он обманывает? Она наверняка и прислушивается, и понимает, о чем идет речь.

— Давай рассказывай, где был, — потребовала Сантана.

Томас провел рукой по волосам, взглянул на Тетушку и отозвался:

— Да где только не был.

— Ага, сразу все стало ясно.

И тогда Томас рассказал им все, что произошло с ним с тех самых пор, как он оказался на собрании возле Центра общины. По мере его повествования к первой вороне присоединялись другие, а когда он закончил, внимательными пернатыми слушателями были заняты все перила. Любопытно, что после всех пережитых приключений Томаса все же несколько смущал жадный интерес ворон.

Тетушка невидяще смотрела на начинающее розоветь небо. Глаза ее сверкали, рот сжался в прямую линию. Вороны, уловив ее гнев, тревожно зашевелились и в нестройном хоре защелкали клювами.

— Если эта женщина еще хоть раз сунет свой нос в Расписные земли, — заговорила наконец старуха, — я убью ее.

У Томаса мелькнула мысль, что на его лице наверняка отразилось такое же потрясение, как то, которое заострило черты его сестры.

— Тетушка! — выдохнул он.

Но старуха и не думала отказываться от угрозы:

— Она перешла все границы, поступив так с тобой.

— Слушай, я понимаю, что ты разозлилась. Мне самому она не очень-то по душе. Но как же твои заверения, будто кикими — мирное племя, не ищущее неприятностей на свою голову?

— Разве я говорю, что стану ее искать?

Пару дней назад Томас считал свою Тетушку хрупкой и слабой. Но сейчас, однако, она выглядела готовой схватиться хоть с пумой. И победить.

— Нет, — ответил он. — Просто сейчас ты кажешься гораздо… свирепее, чем я о тебе думал.

— Я не всегда была заточена в тело старухи. Когда-то я могла обогнать и победить в схватке любого псового братца.

— Ты состояла в Воинском союзе?

— Нет. Но кто сказал, что только они могут быть воинами? Когда я была молодой, их способностями обладал каждый. У них призвание, но в наших жилах течет одна кровь. Мы все были сильны.

Томас вспомнил об умершей тете Люси, ныне обитающей в ином мире. Сейчас она молодая, сильная и решительная. Вот, оказывается, какой была Тетушка, когда обе они девушками вместе росли в Расписных землях! Потрясающей — и грозной.

Да уж, с учетом подобных обстоятельств Консуэле Маре точно лучше не соваться в их края. Угрозы тетушки не похожи на шутку.

Небо за горами уже вовсю розовело, и вороны вдруг поднялись с места и с карканьем полетели прочь — все, кроме одной. Может, это была та самая птица, что сидела здесь с самого начала, а может, и нет. Парень понятия не имел.

— Так ты теперь начнешь учиться у Морагу и станешь шаманом? — поинтересовалась Сантана.

— Нет.

— Но…

— Я вовсе не говорю, что никогда не стану. Но за всю свою жизнь я видел только резервацию да Санто-дель-Вадо-Вьехо. Кругом целый мир, о котором я совершенно ничего не знаю.

— Понимаю, — кивнула девушка.

Еще бы она не понимала. Ведь они вдвоем так часто говорили об этом, растянувшись на плоских скалах позади дома и пытаясь представить, что же лежит за простором пустыни, простирающейся внизу. Томас всегда думал, что Сантана покинет резервацию одна, а он останется заботиться о семье. Пускай он и старший, а ей еще год учиться в школе. Братское чувство подсказывало ему, что сестра не должна упускать ни единой возможности, и если ради этого ему придется остаться — что ж, так тому и быть.

Но если Стив не обманывает, если он и вправду готов помочь, тогда почему бы им не отправиться в путешествие вдвоем.

— А ты когда-нибудь уезжала? — спросила Сантана у Тетушки.

— Нет, — покачала головой та. — Это Люси была странницей, моталась по нашему миру да по краям майнаво. А я как ваша мать. Меня никогда не тянуло в дорогу. Понимаете, все, что я когда-либо в жизни желала познать, находится здесь, в Расписных землях.

— Красные скалы, пыль да пустыня, — устало проговорил Томас.

— Именно, — кивнула Тетушка. — Но еще друзья, семья и община.

Ворона на перилах нахохлилась и издала звук сродни хриплому пыхтению.

— Думаю, Хорхе, эти встречаются во всех трех группах, — засмеялась старуха.

— Что он сказал? — поинтересовалась Сантана.

— Спрашивал, куда следует относить любовников.

Сантана склонила голову набок и внимательно посмотрела на Тетушку.

— Потому что… — она вдруг осеклась и скорчила гримаску. — Фу! С птицей?

— Он не был птицей, когда мы…

Девушка торопливо зажала уши руками:

— Излишние сведения!

Тетушка снова рассмеялась.

— Я же не всегда была такой старой. А Хорхе, когда он не в перьевом облачении, и до сих пор весьма привлекательный мужчина.

Ворона защелкала клювом и выпятила грудь.

— Разве что немного тщеславный, — добавила старуха.

Птица каркнула в притворном возмущении и перелетала к своим товарищам на мескитовое дерево.

Мигом посерьезнев, Тетушка повернулась к Томасу и заговорила:

— Где бы ты ни оказался, держись подальше от призрачных дорог. Как в жизни, так и в смерти. Может, Консуэла Мара и не замышляла этого, но она навлекла на тебя проклятье. И проклятье страшное — такое возлагается на оборотней. Утилизаторы пометили тебя как свою собственность; они этого никогда не забудут и не отпустят тебя.

— Да не собираюсь я даже