Русские масоны. От Романовых до Березовского - Олег Соловьёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Три грации» обзавелись спутниками жизни до окончания института. а моя соперница успела произвести на свет и первенца. Была она хорошей, скромной миловидной женщиной, усидчивой и не без способности к гуманитарным предметам. Однако коллектив кафедры, в отличие от меня, ее почти не знал и не считал подходящей кандидатурой для приема в аспирантуру. Короче говоря, она получила но какой-то дисциплине «четверку» и не набрала нужную сумму баллов, уступив пальму первенства конкуренту. Это ее не |>асстроило, и по прошествии пары лет она все-таки туда поступила, защитила кандидатскую диссертацию, которую и опубликовала.
Очутившись среди соискателей первой ученой степени, я обнаружил в их числе всех принятых тремя годами ранее сокурсников, которые продолжали еще корпеть над своими работами. Отчасти такое положение объяснялось слабостью научного руководства со стороны ведущих специалистов кафедры. В сущности большинство аспирантов получило руководителями слишком перегруженных выполнением многих ответственных заданий академика Иванова и доцента А.А. Рощина, тогда заведующего отделом МИД по делам ООН, участника бесконечных международных конференций. Обрусевший француз по фамилии Рош, он каким-то образом попал в Наркомат но иностранным делам еще в 1936 г. и, несмотря на многочисленные чистки, всегда был в фаворе у начальства. Попутно до войны опубликовал брошюру по внешнеполитической тематике, затем вел семинарские занятия в МГИМО. Был он весьма тщеславным человеком, надменным себялюбцем, обнаружившим неспособность помогать советами своим аспирантам. Достаточно сказать, что при обсуждении на кафедре первою варианта диссертации В. Матвеева, впоследствии крупного обозревателя «Известий», Рощин присоединился к хору резких критиков работы за ее недостатки, на которые ему следовало обратить внимание задолго до обсуждения.
Последовало предложение рекомендовать его мне в качестве руководителя. Естественно, я высказался против и просил заменить профессором Ф.И. Нотовичем, имеющим всего двух аспирантов, причем особо подчеркнул научные заслуги замечательного человека. Такое выступление в период гонения на евреев произвело на присутствующих значительное впечатление. Никто из членов коллектива возражать не стал, и мое предложение было принято.
Филипп Иосифович проявил в отношении меня бесконечное терпение, мудрость и педагогическое мастерство, что в значительной степени позволило успешно защитить диссертацию о фран-ко-германских отношениях накануне Второй мировой войны уже через полтора года, к черной зависти других аспирантов. Думается, совокупность чисто субъективных обстоятельств предопределила отклонение моего заявления о приеме в КПСС, вопреки положительному отзыву комсомольской организации. Сделано это было грубо и бестактно прямо на заседании парткома института, когда его секретарь Н. Сидоров без всяких объяснений внес такое предложение, дружно одобренное остальными, которые не задали ни одного вопроса ни своему вожаку, ни мне. Я молча покинул форум партийцев и позднее не проявил никакого интереса к мотивам их решения.
Между тем складывавшееся в стране положение вызывало немалое беспокойство у мыслящих, соотечественников, особенно творческой и технической интеллигенции, где в начале 50-х годов зародились и оформились противоположные течения западнического и русофильского толка. Одни мечтали о проведении реформ на капиталистический лад под знаком демократических свобод и многопартийности, опираясь на иностранный опыт. Другие ратовали за откат к прошлому с реставрацией обновленного национал-патриархального строя, опорой на православие без царя. Большинство же видело опасность демонтажа сложившихся государственных устоев, предпочитая медленные изменения базиса и системы управления в демократическом духе.
Каковы же были реальные способы воздействия пунктирно обозначенных течений на общественное мнение и конкретно от кого такие идеи исходили? Среди вдохновителей западничества и близких им лиц назовем писателей Чуковского, Паустовского, Твардовского, академиков Сахарова, Лихачева, Заславскую, докторов наук Бурджалова, Некрича, Тарновского. Их идеалы и чаяния находили отражение на страницах популярных журналов «Новый мир», «Знамя», «Нева», в «Литературной газете». Противоположный лагерь олицетворяли т.н. писатели-почвенники и национально-ориентированные романисты Распутин, Шукшин, Некрасов, Бондарев, Проханов, Пикуль, Чивилихин, Куняев, академики Рыбаков, Шафаревич, Черепнин, доктора наук Кузьмин, Буганов, Данилов, Шишкин. Группировка располагала журналами «Наш современник», «Октябрь», «Молодая гвардия» с одноименным издательством для юношества. Наконец, к писателям и ученым «третьего пути» принадлежали Шолохов, Фадеев, Панферов, К. Симонов, JI. Леонов, В. Катаев, академики и доктора наук И.И. Минц, Н.М. Дружинин, А.Л. Сидоров, А.Д. Удальцов, И.А. Орбели, А.Л. Нарочницкий, подавляющая часть других ученых, регулярно выступающих во многих журналах и газетах, выпускавших произведения в различных издательствах.
Антиеврейские кампании вызвали в целом негативную реакцию советских людей и волну возмущений на Западе, что побудило еще Сталина видоизменить прежний курс с переключением акцентов на критику лидеров националистических движений далекого прошлого и возвеличением исторической миссии русских на окраинах страны. Свидетельством тому была директивная статья в печатном органе Института истории Академии наук, посвященная восхвалению речи вождя на XIX сьезде КПСС, ставшей его лебединой песнью. Грозно указующий тон передовицы указывал на принадлежность составителей к работникам отделов науки и пропаганды высшего партаппарата, несомненно, утвержденной секретариатом ЦК КПСС. К бумаге приложили руки и представители ведомства обер-палача Берии, о чем свидетельствовали ссылки на съездовские выступления казахской) делегата Ж. Ша-яхметова и особенно близкого друга и соратника мииистра госбезопасности, делегата от Азербайджана М. Багирова, который принялся вразумлять видных членов редколлегии «Вопросов истории». Журнал, дескать, не помог кадрам его республики в «борьбе с проявлениями буржуазного национализма в области истории, если не сказать обратное».
Прежде всего статья подводила якобы неутешительные итоги недавнего разноса на президиуме Академии наук но заказу свыше всего Института истории и его печатного органа в свете критики партийной прессы. Вот, мол, и делегаты съезда осудили неправильную, на их взгляд, трактовку главных особенностей и условий давнишнего присоединения к России народов Кавказа и Средней Азии в XIX в., ибо там не поставлена «во весь рост» проблема прогрессивности важных событий.
Отсюда вытекал и обобщающий вывод передовицы, что Институт истории не занимается в должной ме]>е «марксистским изучением» данной тематики. И только мельком упоминались «некоторые успехи» ученых, а ведь многие из них удостоились звания лауреатов Сталинской премии. Как известно, пресловутое «изучение» заключалось тогда в умелой перестраховке с расстановкой по тексту цитат классиков научного коммунизма и подтягивании к ним зачастую несущественных выводов. Подчас довольно пухлые, но малоинформативные издания вызывали интерес разве что у специалистов, привыкших к эзопову языку коллег. И потому они при ознакомлении с подобными сочинениями мысленно отбрасывали в сторону идеологические вкрапления, извлекая крупицы полезного из этого. Использовались и приемы «критики наоборот», когда явно абсурдные суждения объявлялись последним словом науки ради самозащиты от наскоков невежественных оппонентов.
В рассматриваемой передовице журнала находят частичное отражение и наши соображения по поводу расслоения советской интеллигенции на определенные течения, о чем свидетельствуют ссылки на съездовский доклад преемника вождя, члена политбюро ЦК КПСС Г.М. Маленкова, признавшего наличие у нас остатков буржуазной идеологии, которые не отмирают сами собой, очень живучи, Moiyr расти и против них надо вести решительную борьбу. «Мы не застрахованы также от проникновения к нам чуждых взглядов, идей и настроений извне, со стороны капиталистических государств, и изнутри, со стороны недобитых партией остатков враждебных советской власти групп. Историческая наука должна способствовать очищению сознания людей от пережитков капитализма, от предрассудков и вредных традиций старого общества». И далее отмечалось: «В ряде отраслей науки еще полностью не ликвидирована монополия отдельных групп ученых, оттирающих растущие свежие силы, ограждающих себя от критики и пытающихся решать научные вопросы административным путем. Ни одна отрасль науки не может успешно развиваться в затхлой атмосфере взаимного восхваления и замалчивания ошибок, попытки утвердить монополию отдельных групп ученых, неизбежно порождают застой и загнивание в науке»345. Правильное по сути заявление, однако, редко претворялось в реальность, служа подобием некоего демократического прикрытия господствующих порядков.