Истории, рассказанные у камина (сборник) - Артур Дойл

Дядя мой лежал, раскинув ноги, и та, что короче, была от нас дальше. Вокруг его ступни лежала дюжина маленьких сверкающих предметов, которые переливались и искрились в желтом свете, идущем из коридора через открытую дверь. Капитан взял лампу и поднес ее к дяде. Огромная деревянная подошва на его башмаке при падении раскололась, и стало видно, что внутри нее была пустота, в которой он прятал свои драгоценности. Теперь же драгоценные камни высыпались на тропинку. Мне было видно три просто огромных камня и еще, думаю, не меньше сорока камней размером поменьше. Моряки бросились на землю и принялись ползать вокруг дяди, жадно собирая камни, когда мой друг с серьгами дернул меня за рукав.

– Это твой шанс, приятель, – шепнул он. – Пока не поздно, делай ноги.

Надо сказать, что совет этот был очень своевременный, и я тут же им воспользовался. Несколько осторожных шагов в сторону – и я незаметно вышел из круга света. Оказавшись в тени, я пустился наутек. Я бежал, спотыкался и падал, поднимался, продолжал бежать и снова падал. Тот, кто не испытывал подобного, даже не догадывается, как трудно бежать с завязанными руками по неровной местности. Я бежал и бежал, пока силы не покинули меня окончательно, и от нехватки дыхания я уже был не в силах переставлять ноги. Однако оказалось, что нужды в такой спешке не было, потому что прошел я достаточно большое расстояние, но, когда все-таки остановился, чтобы отдышаться, и посмотрел назад, я увидел, что темные фигуры все еще копошатся в свете фонаря, который превратился в маленькую точку на фоне бесконечной темноты. Потом и эта точка неожиданно исчезла, и огромные окружающие меня со всех сторон торфяные болота погрузились в кромешный мрак.

Руки мои были связаны так крепко, что я потратил полчаса времени и лишился половины зуба, прежде чем мне удалось освободиться. Я собирался выйти к ферме Перселла, но под этим смоляным небом совершенно невозможно было определить, где север, а где юг. Я, не понимая, куда иду, много часов бродил между овечьими стадами, которые с шумом разбегались передо мной в стороны. Но наконец восток озарился сероватым светом, который обрисовал на горизонте невысокие призрачные холмы, и я понял, что нахожусь недалеко от фермы Перселла и, к своему удивлению, заметил впереди себя человека, идущего в том же направлении. Сначала я стал осторожно догонять его, чтобы рассмотреть получше, но уже через пару минут по согнутой спине и шаткой походке понял, что это Енох, старый слуга, и как же рад я был видеть его живым! Эти бандиты его избили, забрали плащ и шляпу, а он всю ночь, как и я, бродил по болотам в поисках помощи. Когда я рассказал ему о смерти его хозяина, верный слуга расплакался. Он сидел среди камней, сотрясаясь всем телом от икоты и по-стариковски хриплых сухих всхлипов.

– Это люди с «Черного могола», – сказал он. – Да, да, я знал, что живым они бы его не отпустили.

– А что это за люди? – спросил я.

– Ну что ж, вы ведь ему родственником были, – сказал он. – А самого его уже нет… Да, да, все кончено. Теперь я могу вам рассказать, кому ж еще, как не вам… Другое дело, если бы хозяин был жив, старый Енох без приказа и слова бы не сказал. Но вы же, как-никак, племянник ему и приехали, чтобы помочь… Да-да, мистер Джон, вы должны все знать.

Все было так, сэр. Дядя ваш держал бакалейный магазин в Степни, но кроме этого у него и другое дело имелось. Он не только продавал, но и покупал, а когда покупал, не спрашивал, откуда у продавцов их товар. Да и зачем ему было это знать? Его ведь это не касалось, не правда ли? Если человек приходил к нему с камушком или серебряным подносом, какое ему было дело до того, где он их взял? И что тут такого, по-моему, это очень даже разумно, и вообще, хорошо бы, закон такой был, чтобы все так делали. В общем, в Степни нам жилось неплохо.

И вот однажды стало известно, что в море затонул теплоход из Южной Африки. По крайней мере, считалось, что он затонул, и Ллойд выплатил страховку{364}. А на пароходе этом везли очень дорогие бриллианты. Вскоре в лондонский порт пришел бриг «Черный могол». С бумагами у него все было в порядке, и по ним он плыл из Порт-Элизабет{365} с грузом шкур. Капитан этого брига, Элиас его звали, пришел к хозяину, и что, вы думаете, он хотел продать? Господи, сжалься надо мной, грешником, у него был пакет с бриллиантами, точно такими же, как были на том затонувшем южноафриканском пароходе. Как они к нему попали? Не знаю. И хозяин не знал. И не собирался этого выяснять. Капитан этот хотел зачем-то припрятать на время эти бриллианты и поручил их дядюшке вашему. Ну, вроде как в банк вещи на хранение сдают. Со временем хозяин привык к этим камням и полюбил их, и ему стало уже не все равно, в каких водах промышляет «Черный могол» и как его капитан заполучил эти бриллианты. Поэтому, когда капитан вернулся за ними, хозяин сказал, что камни эти будут в большей сохранности, если останутся в его руках. Не подумайте, что считаю, будто он поступил правильно, но именно так хозяин сказал капитану Элиасу в маленькой прихожей черного хода нашего дома в Степни. Тогда-то и пострадали его ребра и нога.

Капитана за это судили и отправили на каторгу, а хозяин, когда выздоровел, подумал, что ближайшие пятнадцать лет может жить спокойно. И все же, опасаясь моряков с «Черного могола», он решил уехать из Лондона. Но прошло пять лет, капитан вышел на свободу и с остатками своей старой команды стал разыскивать его. Нужно было обратиться в полицию, говорите вы? Ну, тут две стороны. Хозяин полицию любил не больше, чем Элиас. В конце концов они выследили хозяина и, как вы сами видели, перехитрили его. Он-то думал, что чем в большую глушь заберется, тем ему безопаснее будет, а вышло как раз наоборот. Да, может, кому он и перешел дорогу, но мне он был хорошим хозяином, уж не знаю, найду ли я такого другого.

И в заключение еще одно слово. Было замечено, что неизвестный катер, который курсировал вдоль берегов, в то утро ушел в Ирландское море, и предполагается, что именно на нем уплыли Элиас и его люди. Как бы то ни было, с тех пор о них ничего не было слышно. Как выявило дознание, дядя мой последние годы вел убогую, почти нищенскую жизнь и практически ничего после себя не оставил. Похоже, ему достаточно было просто знать, что в его власти находятся бесценные сокровища, которые он скрывал таким необычным образом, и, насколько нам удалось выяснить, ни один из своих бриллиантов он никогда даже не пытался продать. Итак, даже смерть не помогла ему избавиться от дурной репутации, заработанной на своем веку, и семья, которую он опорочил не только своим образом жизни, но даже обстоятельствами собственной гибели, наконец навсегда выбросила из памяти всякие воспоминания о колченогом бакалейщике из Степни.