Паноптикум. Книга первая. Крах - Александр Гракх

— Заканчивайте, парни, — голос, прозвучавший в голове Клауса необычайно громко вследствие контузии, привел последнего в сознание. — Скоро здесь будет вся эта мразь, да и буря начинает усиливаться, так что нужно уходить под пески…

Засыпанный песком, придавленный днищем просевшего «Носорога», фон Эггерт начал понемногу дышать, пытаясь унять резкие приступы головной боли. «Голос явно принадлежит мужчине», — это была первая осознанная мысль пришедшего в себя Клауса. Но последующие мысли типа: «Что он здесь делает?» и вообще — «Кто это он?» породили в нём сковывающий страх. «Если я нахожусь в таком положении, значит, я, возможно, от кого — то скрываюсь, — начал лихорадочно рассуждать Клаус, пытаясь найти опору в реальности для принятия дальнейших решений. — Возможно, скрываюсь от них… Но кто это «они»? В голове рождались одни вопросы, а ответов на них никто не давал. Так продолжалось до тех пор, пока Клаус, испытывающий синдром потери памяти, не услышал удаляющийся рокот моторов.

Выбравшись из — под остова ещё местами дымящегося «Носорога», отряхнувшись от песка, ничего не понимающий Клаус двинулся туда, куда подсказывала ему жажда — к озеру. Закрывая глаза от начавшейся песчаной бури, спустившись по склону, он устало припал к воде, но, увидев своё отражение, немного дернул головой, обнаружив на своём лице пузыри разных размеров. Утолив жажду словно животное, Клаус начал ощупывать своё, ничего не чувствующее лицо, пытаясь во всем разобраться.

Освободившись от маски, он, вращая её в руках, озадаченно осмотрел обожженный огнем материал. Бросив личину и разбитый интегратор в воду, промыв глаза от песка, он побрёл в пыльной пелене вдоль побережья озера, пытаясь решить в голове массу постоянно возникающих головоломок…

Глава 17. Безвыходное положение

Карлос, находясь в своей секции, неспешно пил контрабандный кофе, слушая радио. Его сокамерники занимались разными бытовыми делами, расхаживая по секции взад — вперед. По радио шла какая — то передача для военнослужащих под названием «Письма с большой земли».

— А вот письмо от некой Сары из Иерихона. Сара пишет: «Здравствуй, Пит! Всегда с удовольствием слушаю твою передачу и хочу заметить, что ты — лучший ведущий на всей планете!». Спасибо, Сара, — поблагодарил растроганный радиоведущий. — Дальше она пишет: «Передаю привет своему брату, который сейчас служит в Антарктике, вернувшись в строй после ранения. Прошу поставить для него марш «Воззвание к патриотам»…

Услышав название марша, Карлос недовольно прокряхтел. За последний час это произведение, густо сдобренное барабанным боем и тяжелым звуком медных труб, звучало уже в третий раз. Одетый в тюремную робу, с ошейником на шее, Карлос бросил пустую консервную банку в помойное ведро и, взяв со стола пульт от радиоприёмника, переключил канал.

— Полковник Орокин — изменник! — вещал чей — то голос. — И это не голословное утверждение! Спектрат предоставил сенатской комиссии твердые доказательства того, что Уэйн Орокин имеет отношение к смерти Девятого Императора Мартина Храброго, славного героя Империи и…

«Они в этой стране либо трахают друг другу мозги, либо нализывают жопу своему начальству», — подумал про себя Карлос и, нажав на красную кнопку пульта, выключил радио.

Неожиданно в секцию ворвался Барибал. Тяжело дыша, он приблизился к столу, за которым сидел Гарсия, и тихо произнес:

— У нас проблемы, нужно поговорить…

Карлос, внимательно посмотрев на бригадира единственным глазом, кивнул ему, после чего последовал в соседнее помещение, представляющее собой кладовую.

— Томаса взяли… — произнес Барибал, плотно закрыв за собою дверь.

Карлос, услышав это, резко обернулся и, чуть наклонившись, посмотрел в глаза бригадиру.

— Как это произошло?

— Я не знаю подробностей… По окончании третьей смены я должен был встретить Томаса на КПП, чтобы сообщить ему следующую дату выхода в лабиринт Орфа. Но он не пришел, и я решил узнать у охраны, не проходил ли заключенный с его номером через идентификационный турникет в жилую зону. Охранник, покопавшись в компьютере, сообщил, что ДиАнжело ещё вчера поместили в одиночную камеру при административном корпусе в связи с подозрением в двойном убийстве…

— Что? Этот сопляк совершил двойное убийство? Нет, Барибал, это какая — то провокация, — задумчиво произнес Карлос, немного поразмыслив над тем, что сказал ему бригадир. — Прими все меры предосторожности, нужно на время затаиться. Обязательно встреться с Мортисом, он уж точно что-то должен знать об этом…

Барибал кивнул и последовал вслед за Карлосом, который, оказавшись в секции, обратился к заключенным, сидящим вокруг стола.

— Все запрещенное отгоните на первый этаж к хромому Феоклу. Расставьте сигнальщиков на этажах и в кварталах… Возможно, нам в скором времени нанесут визит…

Томаса, изрядно избитого, вели по коридорам административного корпуса. Охрана, идущая позади него, поторапливала заключенного ударами дубинок. Из носа Томаса текли ручейки крови, капая с подбородка на рваную оранжевую робу. Впереди шел главный надзиратель, изредка и со злобой в глазах оборачиваясь в сторону ДиАнжело. Завернув за угол, они оказались у кабинета, на двери которого висела табличка «ДИРЕКТОР». Постучавшись, Рыло приоткрыл дверь и, получив разрешение войти, небрежно втолкнул Томаса внутрь.

Кабинет Феликса Грува, полностью обитый дорогими породами древесины, представлял собой небольшое, хорошо освещённое помещение. Посередине стоял дубовый стол, на поверхности которого были раскиданы бумаги, а в углу, в лучах подсветки находился бюст Императора Брэндона Льюиса. На стенах висели какие — то похвальные грамоты и благодарности, удостоверенные императорской печатью, а сам хозяин кабинета, расположившись возле зеркала, тщательно разглядывал свою лощеную физиономию, обстригая небольшими ножничками волосы в носу.

— А, — произнес Феликс, стоя спиной к Томасу, — пришел возмутитель спокойствия в нашем маленьком подземном государстве…

Обернувшись, он бросил ножницы в стол и уселся в кресло.

— Так, Томас ДиАнжело… — Грув раскрыл тюремное досье на осужденного и перелистнул несколько страниц. — Здесь говорится, что вы являетесь сыном покойного викария Эритеи, Дэвида ДиАнжело. Это правда?

Томас шмыгнул носом и, приподняв голову, ответил:

— Да, я сын Дэвида ДиАнжело…

— А я ведь знал вашего отца… — ответил начальник тюрьмы, опустив взгляд в раскрытое перед ним досье. — Разумный, кстати, был человек. Как ты думаешь, Томас, если бы твой отец был бы жив, что он бы сказал, узнав, что его единственный сын скатился до карманника, а заматерев в тюрьме, еще и превратился в безжалостного убийцу?

Томас молчал. Эмоции, связанные с последними событиями, отступили на второй план. Теперь приходило осознание того, что нужно расплачиваться за свои поступки. Нет, ДиАнжело и не думал выторговать у администрации снисхождение, рассказав о планируемом побеге, к которому он имел непосредственное отношение. Так, может быть, и поступил бы прежний Томас, но Томас, стоящий сейчас в кабинете Феликса Грува, презирал бы себя за это всю оставшуюся жизнь. После того случая в лабиринте Орфа, ДиАнжело, не из — за страха перед Карлосом, искренне зауважал одноглазого рослого мутанта за проявленную тогда отвагу, спасшую ему жизнь.

— Отвечай, когда тебя спрашивает начальник тюрьмы! — вскричал Рыло, замахиваясь на него дубинкой.

Но Томас даже не моргнул. Повернув голову, он посмотрел на носовую пазуху главного надзирателя, заклеенную лейкопластырем.

— Ну, рассказывай, чем же тебе не угодил Эсмонд Мортис? — Феликс, посмотрев на Рыло, поднял руку в останавливающем жесте.

— Эсмонд Мортис виновен в смерти моих родных — мачехи и трех сестер…

— Это правда? — начальник тюрьмы вопросительно посмотрел на главного надзирателя, цеплявшего дубинку на пояс.

Тот пожал плечами, всем своим видом показывая, что впервые об этом слышит. Перелистнув несколько страниц, Грув нахмурил брови.

— Когда это произошло? — спустя мгновение произнес он.

— Чуть больше года тому назад, — ответил Томас, шмыгнув носом.

Феликс удивленно поднял голову:

— Но Эсмонд уже более двух лет в моём учреждении…

— Второй труп — это исполнитель, работавший на Мортиса… — перебил Грува ДиАнжело.

Захлопнув дело, начальник тюремного комплекса откинулся в кресле.

— Впрочем, неважно, Томас, говоришь ты правду или лжёшь. Возможно, это что-то ваше личное, а может, и нет… Может, это как — то связано с «Седьмой печатью»? — Феликс внимательно посмотрел на Томаса и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Как бы то ни было, ты упускаешь одно, Томас. Это моё учреждение и мне здесь решать, кому умирать, а кому здравствовать. Эсмонд Мортис был моим человеком, вот в чем суть. И чтобы другим было неповадно, тебя подвесят на цепях, как ту мертвую ворону, которая отпугивает от огорода своих сородичей… Уведите его на стену…