Фабрика офицеров - Ганс Кирст

В конце своего письма Хохбауэр снова упомянул о кое-каких мелочах, поделился несколькими замечаниями, не имеющими никакой связи с главным, о чем писалось в письме, затем, пожелав здоровья и благополучия родным и близким, написал: «Хайль Гитлер!» А в постскриптуме приписал следующее:

«Передай мой самый сердечный привет твоему брату, а моему уважаемому дядюшке из министерства юстиции. Полагаю, он будет рад, если ты покажешь ему это письмо. Остаюсь и впредь любящим тебя сыном».

Заклеив столь важное послание, Хохбауэр невольно подумал о том, каким образом ему и впредь принуждать своих коллег к верности себе. Мысленно он спросил самого себя о том, может ли он с Андреасом поступить точно так же, как с Амфортасом, а также о том, каким образом ему лучше всего завербовать на свою сторону Крамера.

Пока Хохбауэр размышлял обо всем этом, в комнату вошел дежурный фенрих и положил на стол пакет с книгами.

— Хохбауэр, — сказал дежурный фенрих, — капитан Федерс приказал вам сегодня под вечер отнести эти книги фрау Фрей. Капитан Федерс просил передать, что она ждет вас.

— Хорошо, — произнес Хохбауэр, делая вид, что ему это совершенно безразлично, чувствуя в то же время, как всего его распирает от гордости и удовлетворения. — Положи книги вон туда, на стол.

— Ты говоришь об этом так, как будто это самое что ни на есть обыкновенное дело, — с изумлением заметил Хохбауэру дежурный фенрих.

— Для меня лично в этом нет ничего удивительного, так как я уже не раз бывал на квартире начальника курса, более того, меня там даже чаем угощали.

Дежурный фенрих даже присвистнул от удивления, так как он умел ценить подобные вещи. А сам факт, что это приказание отдавалось через капитана Федерса, красноречиво свидетельствовал о их связи! Честь и слава этому Хохбауэру!

Сам Хохбауэр также рассматривал это поручение как своего рода поощрение. Так капля по капле вокруг него собирались знаки признания: симпатия Ратсхельма, признание Федерса и даже, быть может, благоволение самой супруги господина майора, которая пользовалась большим влиянием. А все это, вместе взятое, могло дать ему в руки завидные козыри.

— Ну так что, Амфортас, — обратился Хохбауэр к коллеге, рассматривая переданные ему книги, — смогу я получить от тебя желаемую бумагу или нет?

— Да, конечно, — устало ответил Амфортас, на которого сильно повлияло то, что сам Федерс начал благоволить к Хохбауэру. — Надеюсь, ты используешь ее с толком.

— Об этом ты можешь не беспокоиться, — ответил ему Хохбауэр, любовно поглаживая пакет с книгами.

После обеда время у фенрихов обычно проходило очень быстро, хотя Хохбауэру на этот раз казалось, что оно тянется медленно. В тот день по плану проходило тактическое занятие на ящике с песком по теме «Взвод в наступлении». Все, что нужно было знать по данной теме, опытные фенрихи схватывали, можно сказать, на лету и могли ответить в любое время безо всяких затруднений.

Сидя на занятии, Хохбауэр думал о своем: прежде всего о Фелиците Фрей и о тех возможностях, которые он мог приобрести с ее помощью. Даже Крафт, проводивший занятия, не мог помешать Хохбауэру мечтать.

Занятие на ящике с песком кончилось так же неожиданно, как и началось. Обер-лейтенант был более чем краток:

— На сегодня все! — и тут же исчез.

— Готов биться об заклад, — заметил Хохбауэр по этому поводу, — наш воспитатель не имеет ни малейшего представления о том, как должен вести себя настоящий офицер.

Однако никто спорить с Хохбауэром не собирался: ни желания, ни времени для этого ни у кого не было.

— Наш Крафт всего дважды был на квартире у майора Фрея, а я сегодня пойду туда уже в третий раз. Разве это ничего не говорит?

Окружавшие Хохбауэра фенрихи удивлялись и одновременно завидовали ему. Они смотрели на своего «предводителя», следя за каждым его движением.

После занятий, готовясь к визиту к фрау Фрей, Хохбауэр даже сменил носки, затем тщательно протер одеколоном подбородок, на котором, собственно, еще и щетина не успела отрасти. Однако он отказался взять чистый носовой платок, который ему любезно предлагал Амфортас.

— Видишь ли, мой дорогой, — начал дружелюбно Хохбауэр, — носовой платок предназначен для вытирания соплей или слез, а у меня не может быть ни того, ни другого!

Схватив пакет с книгами, Хохбауэр сначала намеревался направиться к обер-лейтенанту Крафту, чтобы доложить тому, как это и предусматривалось уставом.

— Итак, камераден, — ехидно заметил он коллегам, — вот мы и посмотрим, кто же имеет больше веса: преподаватель тактики или же офицер-воспитатель.

Фенрих Хохбауэр нашел обер-лейтенанта в канцелярии, где он сидел, склонившись над столом. Однако Крафт вовсе не работал, как могло показаться сначала. Он всего-навсего рассматривал бутерброд с сыром, прежде чем съесть его.

Хохбауэр застыл по стойке «смирно» и доложил:

— Прошу разрешения, господин обер-лейтенант, выйти в город. Господин капитан Федерс поручил мне отнести книги для фрау Фрей.

— Хорошо, — проговорил небрежно обер-лейтенант, не отрываясь от своего занятия.

В течение нескольких секунд Хохбауэр не мог побороть родившегося в нем удивления.

«Как же так, — думал фенрих, — отпустить в городское увольнение без проверки внешнего вида, отпустить, даже не задав ни одного каверзного вопроса, даже нисколько не постращав? Удивительно, да и только! Что бы все это могло значить? Неужели обер-лейтенант Крафт потерял ко мне всякий интерес?»

Все эти мысли сильно занимали Хохбауэра, когда он спускался с холма, приближаясь к небольшому городку. Поведение Крафта было загадочным, так как он отличался способностью неожиданно и хитро маневрировать, становиться равнодушным, уметь убеждать, осторожно избегать давления на себя со стороны других, умел хитро вести себя даже при проигранной игре. Короче говоря, он был способен на многое, вернее говоря, на все! Менее всего он был способен полностью доверять другим, что, собственно, и омрачало мысли Хохбауэра.

Однако от плохого настроения фенриха не осталось и следа, как только он увидел Фелициту Фрей: ему улыбалась дама очаровательная и зрелая, знающая себе цену и в то же время доступная.

— Милости прошу, мой дорогой, — сказала она Хохбауэру. — Очень и очень рада видеть вас.

Фенрих с юношеским пылом поклонился и, изящно наклонившись, поцеловал ей руку, млея от удовольствия. Когда Хохбауэр выпрямился и взглянул на майоршу, то заметил, что Фелицита слегка зарумянилась.

— Для меня настоящий подарок, что я могу находиться здесь, — заверил юноша, сияя от удовольствия.

— А для меня это большая радость.

Сначала разговор зашел о книгах. При этом было выпито по рюмке густой мадеры, любимого напитка майора. Однако в последнее время доставать мадеру становилось все труднее и труднее, и теперь она подавалась в этом доме лишь в исключительных случаях. И хотя Хохбауэр точно не знал, какая именно честь была ему здесь оказана, он все же чувствовал это по нежным взглядам фрау Фрей.

— Если вы желаете чашку чая, — проговорила фрау, — я охотно приготовлю его, только вам придется немного подождать. Я одна в квартире: моя племянница уехала и вернется только поздно вечером, а супруг, как обычно, занят на службе. Генерал проводит снова какие-то учения, а они, как правило, ранее полуночи не кончаются.

— Да, — робко проронил фенрих, — это так.

— Значит, вы хотите чая? — обрадованно переспросила любвеобильная фрау.

Хохбауэр посмотрел на Фелициту: он не совсем ясно ее понял и потому еще раз склонился над ней.

— Вы хотите чашку чая? — переспросила Фелицита, слегка смутившись.

— Я, многоуважаемая фрау, всегда дорожу вашим гостеприимством.

Тут они снова заговорили о книгах. Правда, на этот раз речь зашла о книгах, в которых описывались жестокие бои и блестящие победы, говорилось о германском духе, о мужской силе и женской красоте.

— Да, нечто возвышенное, если так можно сказать, императорское, бывает свойственно отнюдь не только лицам императорской семьи; бывают люди, которые просто-напросто по-императорски думают.

— Вы очень правильно сказали, милостивая государыня! — поспешил заверить супругу Фрея фенрих Хохбауэр. — И в наше время, разумеется, имеются такие исключительные лица, хотя они и не носят благородных имен.

Так они и беседовали, электризуя друг друга взглядами. Постепенно сгустившиеся сумерки отбрасывали густые тени от мебели, погружая все в приятный полумрак.

Чтобы не разрушить интимного настроения, фрау Фелицита зажгла желтую свечу, при свете которой налитая в рюмки мадера таинственно отливала золотом. Содержимое бутылки постепенно подходило к концу. Однако оба собеседника были готовы продолжать приятную беседу, правда, переменив тему. Разговор зашел о императрицах и их пажах, которыми они могли распоряжаться по собственному усмотрению.