Франчиска - Николае Бребан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как после перевода Фане Попеску, так и сейчас, после изгнания Викторицы (и на этот раз еще острее), Купша чувствовал себя победителем. То ощущение собственной силы, которое родилось так поздно и так неожиданно, еще более властно охватило все его существо. Его наполняла гордость. Мало-помалу вместе с гордостью зародилось и презрение к тем, кого он все время считал своими врагами.
Среди врагов, которых Купша одолевал одного за другим, он числил, вполне понятно, и Карамиху и Килиана. Но если своего учителя, Карамиху, он презирал, то Килиан как личность был для него загадкой, и потому Купша старался держаться от него подальше.
Прошло около месяца, как Викторицу перевели из бригады Скарлата. Купша закончил технические курсы, сдал экзамены и стал действительно полноправным рабочим.
Миновало еще несколько месяцев. Купша получил постоянную прописку в Бухаресте. Сумма, которую он посылал домой, становилась все солиднее.
В результате всего этого сознание собственной силы настолько переполнило его, что он стал думать: «Для меня нет ничего невозможного, нет ничего, что бы я не одолел». Даже работа сварщика перестала удовлетворять Купшу, стала казаться ему ниже его возможностей и сил, которые таились в нем и которые он сам пробудил к жизни.
Дело было зимой. Как-то раз, покончив с рамами, вместо того чтобы подняться в раздевалку, вымыться и переодеться, Купша в нерешительности задержался в цехе. Сначала он побродил по своему цеху, потом перешел в другой, в третий и так обошел почти весь завод. Он шагал вдоль темных от угольной копоти и чугунной пыли стен, между штабелями ослепительно блестящих деталей, через формовочную площадку литейного цеха, между рядами станков самых различных видов. Он прошел через шумный, наполненный искрами кузнечный цех, где механические молоты с такой силой обрушивались на бетонные основания, что все вокруг содрогалось и гудело, а полураздетые рабочие с суровыми лицами, спасаясь от жара, пышущего из печей, подставляли под пенистые водяные струи голову, шеи, плечи. Их глаза, сухо поблескивающие на серых лицах, изборожденных ручейками пота, казались увеличительными стеклами, через которые они пристально рассматривали, как изгибается и мнется металл. Миновал он и квадратное помещение инструментального цеха, где рабочие, одетые необычайно чисто и даже щеголевато, неторопливо двигались вокруг сверкающих никелем станков.
Купша старался быть незаметным. Он шел, повторяя в некотором роде тот путь, который полгода назад проделал с Килианом по цехам завода.
Но тогда он шел не по своей воле, тогда он был испуган и растерян, его все время подавляли своей мощью гигантские механизмы, собранные на таком небольшом пространстве. Шагая по цехам вместе с Килианом, он все время старался сопоставлять увиденное со знакомыми ему вещами, пытался прикинуть, например, сколько живородящей силы и со скольких гектаров земли спрятано в небольшом станке с одной-единственной рукояткой, или сколько поршней, заставляющих двигаться соки снизу вверх по стеблю пшеницы, и из скольких миллионов соломинок нужно их взять, чтобы они составили такую же силу, какая вращает небольшую фрезу, уверенно впивающуюся в неподатливый металл. Или сколько вихрей мчится с огромной скоростью в воздухе этого узкого помещения, ограниченного со всех сторон закопченными стенами небольшой мастерской, где делают свое дело всего несколько рабочих, не обращая внимания на гигантские бури, спрятанные под тонкими металлическими капотами.
Килиан насильно вел его по цехам, а Купша с необычайной остротой переживал новизну окружающей его обстановки, ощущая собственное ничтожество и испытывая необычайную робость от такого количества людей, уверенно двигавшихся среди машин, словно они были хозяевами и повелителями. Порою Купша совершенно забывал о себе — настолько поглощало его все, что делалось вокруг, он смотрел во все глаза на не виданный никогда механический мир.
Не прошло и полугода — и вот уже Купша шел по цехам, ощущая себя человеком, и видел все заново.
Во-первых, он заметил, что тысячи рабочих, которые были на заводе, делятся на две категории: одни работают в бригадах, другие — самостоятельно.
Купша немедленно сделал вывод, что его гордости и достоинству, которые с такой силой воспрянули в нем, куда более соответствовал бы самостоятельный участок работы. Он хотел быть свободным, хотел стать хозяином самому себе. Пробыв так долго в полной зависимости от чужой воли, в таком абсолютном подчинении, что его жизненным принципом стали угодливость и преклонение, теперь он хотел ощутить как можно реальней свою собственную силу, которая вдруг поднялась в нем.
Купша шел и наблюдал, насколько различен труд рабочих. Но мысли о том, какую же выбрать профессию, у него не было. Он только соображал, какое место могло бы обеспечить ему полную свободу, чтобы он мог проявить свою силу и побольше заработать.
Подбирая себе такую работу, которую он мог бы выполнять в одиночку, Купша остановился на профессии слесаря. После долгих блужданий по всему заводу он забрел в небольшую мастерскую, находившуюся по соседству с инструментальным цехом, на которой была вывеска «Аппаратная жел.-дор.». Привлекала она Купшу своей тишиной и блестящими станками. В эту мастерскую он заходил когда-то вместе с Килианом, когда молодой рабочий, такой худой, что казался больным туберкулезом, демонстрировал свой эксперимент перед целой толпой рабочих, мастеров и инженеров, но Купша не узнал эту мастерскую.
Мастерская помещалась в длинном здании, разделенном перегородкой на два узких помещения. В первом из них с левой стороны стояли верстаки, за которыми работала молодежная бригада, а во втором, где стоял огромный стеллаж для сборки и находился испытательный стенд, трудились восемь слесарей. Около одного из них, чье рабочее место было последним в ряду, и остановился Купша.
Купша был настолько самонадеян, настолько полон сознания собственной силы, что, выбирая для себя рабочее место, он даже не взглянул на слесаря, учеником которого ему пришлось бы стать. Заранее уверенный, что он все сможет, Купша выбирал только подходящую машину. А станок, стоявший последним в ряду, действительно привлекал внимание своей аккуратностью. Это был немецкий станок, на котором обрабатывались детали средней величины. Коробку скоростей прикрывала отполированная крышка, на ней пониже различных ручек выпуклыми никелированными буквами было обозначено название завода — «Шерер». Позади этого станка стоял фрезерный станок, на котором работал усатый рабочий, одетый в городской костюм, а еще дальше, у самой стены расположились три маленьких фрезерных станочка для обработки мелких бронзовых деталей, которыми управляли девушки, работая в две смены.
Купша остановился у этого станка и сказал про себя: «Здесь я
