Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян

1. И.М. Майский 18 июня 1941 г. прислал в Москву срочную телеграмму, в которой сообщал, что нападение Германии на СССР произойдет в середине июня?! Как такой исключительно образованный человек, как Посол СССР в Великобритании Иван Михайлович Майский (Ляховецкий), не смог отличить 18 июня от середины июня, то есть от 15 июня, — до сих пор непонятно. Но факт остается фактом — такую телеграмму он действительно прислал в Москву. Кстати говоря, небезынтересно отметить, что в известной публикации «Документы внешней политики СССР» именно этой телеграммы Майского нет, что, очевидно, не случайно. И вот что прикажете думать по этому поводу? Как Сталин мог доверять таким информациям? Тут ведь просто на дурь или описку не спишешь — этот посол действительно был очень образованным человеком. Тогда что же надо думать?..

2. Ну а посол Богомолов и вовсе отколол совершенно непонятный финт. 19 июня он прислал в Москву телеграмму следующего содержания: «Сейчас здесь все журналисты болтают о всеобщей мобилизации в СССР, о том, что Германия предъявила нам ультиматум об отделении Украины и передаче ее под протекторат Германии и прочее. Слухи эти идут не только от англичан и американцев, но и из немецких кругов. По-видимому, немцы, пользуясь этой агитацией, и готовят решительную атаку на Англию»{518}. 19 июня уже и круглому дураку было очевидно, что ни о какой атаке Германии на Англию и речи быть не может. Едва ли не все силы Германия сосредоточила против СССР. Уже были очевидны переброски ударных частей, прежде всего авиации, из Франции в районы, прилегающие к германо-советской границе. О какой же атаке на Англию могла идти речь? Ведь военный атташе Суслопаров докладывал Богомолову о той информации, которую он добывал по своим каналам. Как у Богомолова повернулась рука накатать такое послание в Москву — вообще невозможно понять. Ведь это даже не уровень посла, а просто какой-то базарной бабы — «сейчас здесь все журналисты болтают…»?! Вот уж источник так источник сведений для телеграммы за подписью посла! Ведь знал же и понимал, что это дезинформация, исходящая от крайне заинтересованных в вооруженном столкновении между Германией и СССР англичан и американцев, и тем не менее послал такой бред в Москву. Очевидно, решил подыграть Сообщению ТАСС от 13/14 июня. И как это Молотов терпел такого м…кав своей епархии?! Кстати говоря, и телеграммы Богомолова в известной публикации «Документы внешней политики СССР» также нет. Неужели кто-либо и в этом случае поверит в случайность?..

Говоря о результативности советских разведывательных служб в установлении точной даты нападения Германии на Советский Союз, следует принять во внимание также и следующее:

1. 27 мая 1941 г. чехословацкая военная разведка, считавшаяся одной из самых сильных в Европе, получила достоверные данные о том, что нападение на Советский Союз произойдет 22 июня. Информация поступила от ценнейшего агента чехословацкой военной разведки в абвере А-54 — Пауля Тюммеля. Эту информацию руководитель чехословацкой военной разведки генерал Франтишек Моравец передал британской разведке МИ-6. Обе разведки издавна тесно сотрудничали, не говоря уже о том, что президент и правительство Чехословакии в эмиграции пребывали в Лондоне, как и само руководство разведки Чехословакии{519}. В то же время следует помнить, что с 16 мая 1935 г. между чехословацкой военной и советской разведками действовало секретное соглашение об обмене разведывательной информацией по Германии. Соответственно руководство чехословацкой разведки либо самостоятельно, либо через своего президента, Э. Бенеша, передало эти данные советскому представителю в Лондоне для последующей передачи в Москву Сталину, которому Бенеш был многим обязан. К тому же не следует забывать, что в непосредственном окружении самого президента Чехословакии в эмиграции Э. Бенеша находились агенты советской внешней разведки Яромир Смутный и Людмила Каспарикова. Информация ушла в Москву и по этим каналам. Не говоря уже о том, что информация из МИ-6 также шла в Москву полноводной рекой благодаря усилиям великолепной «кембриджской пятерке» блестящих агентов советской внешней разведки. И поступавшая от чехословацкой разведки информация оказывалась втянутой в водоворот этих сообщений.

В отношении сведений чехословацкой военной разведки следует сказать также следующее. Едва только ее руководство оказалось в эмиграции в Лондоне, а произошло это 14 марта 1939 г., то есть накануне полной оккупации Чехословакии Третьим рейхом, то спустя всего два дня оно вступило в контакт с советским военным атташе в Лондоне и стало передавать информацию по Германии{520}. А руководитель чехословацкой военной разведки Ф. Моравец стал фигурировать в документах советской военной разведки под псевдонимом Барон. Некоторые историки советской военной разведки полагают, что Ф. Моравец был завербован ею. Однако это вряд ли. И без того доброжелательно идущего на сотрудничество как на антифашистской основе, так и на основе межгосударственного соглашения руководителя чехословацкой военной разведки не было нужды вербовать. Он и так передавал едва ли не всю информацию, которую добывала чехословацкая военная разведка, располагавшая обширной агентурной сетью на всей оккупированной нацистами территории Европы.

Другое дело, что в переписке между резидентурой и Центром вместо упоминания имени руководителя этой спецслужбы в целях конспирации употреблялся присвоенный ему псевдоним. Это нормальная практика деятельности любой разведки. Тем более с лицами столь высокого ранга.

Как уже отмечалось выше, информация чехословацкой военной разведки всегда докладывалась наркому обороны СССР С.К. Тимошенко, который по этому поводу вспоминал: «Донесения нашего военного атташе в Лондоне я получал всегда сразу же, как только они поступали. Были там и данные, которые передавала нам чехословацкая разведывательная служба. Без всякого преувеличения должен сказать, что некоторые из них казались невероятными и даже провокационными. Однако наша проверка этих сообщений и время показали, что в большинстве случаев речь шла о правдивой и удивительно точной информации»{521}.

Проще говоря, едва только материалы из лондонской резидентуры ГРУ поступали в Москву, то информация чехословацкой военной разведки наряду с другими данными сразу же направлялась Тимошенко (и Жукову явно тоже). Так что еще в конце мая или самое позднее в первых же числах июня благодаря информации чехословацкой военной разведки Тимошенко и Жуков уже знали, что нападение произойдет 22 июня. В этом не приходится сомневаться хотя бы по той простой причине, что с самого начала лондонского периода сотрудничества между Ф. Моравцем и резидентами ГРУ по обоюдному согласию было установлено, что встречи будут происходить 1, 10 и 30-го числа каждого месяца. Информация о 22 июня как о точной дате нападения на СССР поступила Ф.Моравцу 27 мая 1941 г. Следовательно, либо 30 мая, либо 1 июня он передал эту информацию советскому резиденту. А быть может, и того ранее — ввиду чрезвычайной актуальности такой информации. Ну, а то, что знал Тимошенко, знал и Жуков. Как, впрочем, и в первую очередь, об этом знал Сталин.

2. Наряду с чехословацкой военной разведкой активную разведывательную деятельность против Третьего рейха вела также и польская военная разведка. Это была не менее сильная спецслужба, чем чехословацкая. Польская военная разведка имела отличные агентурные позиции на оккупированной немцами части Польши, а также в других странах Европы, благодаря чему была прекрасно осведомлена о плане гитлеровской Германии по нападению на Советский Союз. Информацию об этом она, так же как и чехи, передавала британской разведке МИ-6. Польская военная разведка уже 2 июня пришла к окончательному выводу о том, что нападение на СССР произойдет 22 июня 1941 г.{522}

Специальное уточнение. А до этого глава польского эмигрантского правительства в Лондоне В. Сикорский в письме от 23 мая 1941 г. на имя У. Черчилля со ссылкой на их беседу 20 мая о вероятности скорой войны Германии против СССР сообщил адресату, что, по имеющейся у него информации, подготовка Германии к этой войне достигла заключительной фазы{523}. И эта информация также попала в руки советской разведки благодаря имевшейся в составе польского правительства агентуре.

Несмотря на то что до начала войны Советский Союз не сотрудничал с польским правительством в эмиграции, тем не менее внутри этого правительства у советской внешней разведки были сильные агентурные позиции. Прежде всего, это министр польского эмигрантского правительства в Лондоне Генрих, а также Садовник, который являлся одним из наиболее информированных членов правительства{524}. Оба поставляли очень серьезную информацию. Так что информация о дате нападения прошла как минимум по одному из этих каналов.