Золотой дождь - Джон Гришем

Лео встает; выглядит он изможденным и постаревшим.

— Ваша честь, я прилагал все усилия, чтобы добыть эти данные. Клянусь, что это правда. — Бедняга Лео, он до сих пор не оправился от потрясения. И в данную минуту я готов ему поверить. Его клиент только что продемонстрировал всем, что способен запросто утаить документы от собственного адвоката.

— Мистер Кили сейчас где-нибудь поблизости? — спрашивает его честь.

— Да, он в комнате для свидетелей, — отвечает Драммонд.

— Приведите его.

Не проходит и минуты, как судебный пристав вводит члена совета директоров «Прекрасного дара жизни» в зал.

Дот уже ерзает на стуле. Ей нужно в туалет и вдобавок — отчаянно тянет покурить.

Киплер указывает на место для свидетеля. Он сам приводит Кили к присяге, после чего спрашивает, по какой причине компания «Прекрасный дар жизни» отказывается предоставить запрошенные мной сведения.

Кили запинается, заикается, пытается свалить вину на региональные филиалы и районные отделения.

— Вы знаете, что такое невыполнение распоряжения суда? — спрашивает Киплер.

— Кажется, да, хотя и в общих чертах.

— Это очень просто. Вы виновны в невыполнении распоряжения суда, мистер Кили. Я могу наложить на вашу компанию штраф, либо приговорить вас, как исполнительного директора, к тюремному заключению. Что предпочитаете?

Я убежден, что некоторые из его коллег коротали время в федеральных «загородных клубах», однако Кили твердо знает: в Мемфисской тюрьме сидят одни уголовники. Поэтому он сдавленным голосом отвечает:

— Мне бы не хотелось идти в тюрьму, ваша честь.

— Почему-то я так и думал. Что ж, я приговариваю, чтобы компания «Прекрасный дар жизни» завтра до пяти часов вечера выплатила истцу десять тысяч долларов. Позвоните в Кливленд и распорядитесь, чтобы чек выслали экспресс-почтой. Договорились?

Кили ничего не остается, как кивнуть.

— Далее, если запрошенные сведения к девяти часам утра не поступят по факсу, вас препроводят в городскую тюрьму Мемфиса, где вы и останетесь до выполнения моего распоряжения. Каждый день вашего пребывания в тюрьме обойдется вашей компании ещё в пять тысяч долларов.

Киплер поворачивается и указывает пальцем на Драммонда.

— А вас, мистер Драммонд, я предупреждал насчет этих документов неоднократно. Такое поведение недопустимо.

Он гневно стучит молоточком и покидает судейское место.

Глава 44

В обычных обстоятельствах я, возможно, испытывал бы неловкость, стоя в костюме и в сине-серой кепчонке с изображением тигра в Мемфисском аэропорту и подпирая спиной стену зала встречающих. Но этот день выдался далеко не обычным. Уже поздно, я валюсь с ног от усталости, но адреналин в моих жилах так и хлещет. Невозможно было и мечтать о более удачном исходе первого дня судебного процесса.

Самолет из Чикаго прилетает во время, и вскоре меня опознают по моему нелепому головному убору. Женщина, лицо которой наполовину скрыто огромными темными очками, приближается ко мне, меряет меня взглядом и наконец спрашивает:

— Вы — мистер Бейлор?

— Да, это я. — Я здороваюсь за руку с Джеки Леманчик и её спутником, назвавшимся просто Карл. В руке он держит саквояж; другого багажа у парочки, судя по всему, нет. Оба заметно нервничают.

По пути к отелю, а я везу их в «Холидей Инн», расположенный в центре города, в шести кварталах от здания суда, мы разговариваем. Джеки сидит впереди, рядом со мной. Карл пристраивается на заднем сиденье и безмолвствует, но стережет её зорко, как ротвейлер. Я рассказываю ей о сегодняшних событиях. Нет, никто даже не подозревает о её приезде. Джеки колотит мелкая дрожь. Она хрупкая, щуплая и, похоже, боится даже собственной тени. Только месть — ничто иное не могло привести её сюда.

По просьбе Джеки, номер в отеле я забронировал на собственное имя. Мы втроем сидим за маленьким столиком в её номере на пятнадцатом этаже и репетируем предстоящий допрос. Все мои вопросы отпечатаны в том порядке, в котором я собираюсь их задавать.

Если она и красива, то тщательно это скрывает. Волосы коротко подстрижены и довольно скверно выкрашены в какой-то несуразный темно-рыжий цвет. Питер Корса, адвокат Джеки, сказал, что она проходила какое-то лечение, но выпытывать подробности я не собираюсь. Глаза у неё красные и грустные, не подкрашенные. Джеки тридцать один год, у неё двое малолетних детишек, она разведена и, судя по внешности и поведению, трудно поверить, что в «Прекрасном даре жизни» она только тем и занималась, что кочевала из одной постели в другую.

Карл подчеркнуто внимателен. То по руке её потреплет, то ответ подправит. Джеки хочет завтра же утром как можно раньше принести показания, чтобы улететь ближайшим рейсом.

Я покидаю их в полночь.

Во вторник в девять утра судья Киплер уже готов объявить заседание открытым, но в последнее мгновение просит пристава ненадолго попридержать присяжных в их комнате. Затем спрашивает Драммонда, получил ли тот затребованные сведения из Кливленда. Лично я за пять тысяч баксов в день готов даже немного потерпеть.

— Да, ваша честь, их прислали час назад, — отвечает Драммонд, не скрывая облегчения. И тут же вручает мне стопку документов в дюйм толщиной и даже улыбается, передавая второй экземпляр Киплеру.

— Сколько времени понадобится вам мистер Бейлор, чтобы ознакомиться с ними? — спрашивает его честь.

— За тридцать минут уложусь, — бодро отвечаю я.

— Прекрасно. Тогда присяжных мы пригласим в половине десятого.

Мы с Деком уединяемся в небольшой конурке в конце коридора и изучаем документы. Как я и предполагал, это полная тарабарщина, расшифровать которую практически невозможно. Что ж, они у меня попляшут!

В половине десятого в зал входят присяжные, и судья Киплер тепло их приветствует. Все в порядке, больных нет, попыток воздействовать на членов жюри не было.

— Продолжайте, мистер Бейлор, — предлагает судья, открывая второй день процесса.

— Мы бы хотели снова пригласить Эверетта Лафкина, — говорю я.

Лафкина вызывают из комнаты для свидетелей, и он занимает уже привычное место. После вчерашнего позора ему никто не поверит. Драммонд, наверное, пытал его до самой полуночи. Выглядит вице-президент довольно помятым. Я вручаю ему заверенную копию документов, поступивших из руководимого им отдела, и спрашиваю, узнает ли он их.

— Да, это компьютерная распечатка официальных статистических данных из отдела заявлений.

— Данные взяты из компьютеров компании «Прекрасный дар жизни»?

— Да.

— Когда?

— Вчера вечером.

— И вы, как вице-президент, отвечаете за них?

— Да, наверное.

— Очень хорошо. Ответьте теперь, мистер Лафкин, сколько всего полисов по страхованию здоровья выдала компания «Прекрасный дар жизни» в 1991 году?

После некоторого замешательства Лафкин начинает шуршать страницами распечатки. Мы терпеливо ждем. В зале стоит тишина, нарушает которую только шелест бумаги.

«Вывалить документы всем скопом» — излюбленный тактический ход страховых компаний и их адвокатов. Они выжидают до последней минуты, а потом выгружают на порог конторы адвоката истца четыре контейнера, битком набитых всевозможной документацией. Мне удалось этого избежать исключительно благодаря покровительству Тайрона Киплера.

Я лишь пробую на зубок то, что другим приходится разжевывать, глотать и переваривать. И на что, интересно знать, рассчитывали эти недоумки, вручив мне семьдесят страниц этой галиматьи?

— Трудно сказать, — отвечает наконец Лафкин; голос его звучит еле слышно. — Нужно время, чтобы разобраться.

— У вас было целых два месяца, — сурово напоминает Киплер; микрофон превосходно передает его голосовые модуляции. Его честь вне себя от возмущения. — Отвечайте на вопрос. — На адвокатов из «Трень-Брень» больно смотреть.

— Меня интересуют три вопроса, мистер Лафкин, — говорю я. — Общее количество полисов по страхованию здоровья, количество заявлений на оплату страховки и количество отказов в выплате страховых премий. Только за 1991 год. Прошу вас.

Вновь шелест страниц. Затем:

— Если я правильно припоминаю, то в этом году у нас было около девяноста семи тысяч полисов.

— Вы не можете свериться с документами и уточнить?

Совершенно очевидно, что Лафкин не может. Он притворяется, что слишком поглощен изучением чисел и не слышит вопрос.

— Вы и в самом деле занимаете пост вице-президента по заявлениям? — поддразниваю я.

— Да! — рычит Лафкин.

— Тогда позвольте мне спросить у вас вот что. Насколько вы можете судить, затребованные мной сведения в этих распечатках имеются. Да?

— Да.

— Так что вопрос только в том, чтобы их отыскать.