Демоны Хазарии и девушка Деби - Меир Узиэль

Но в ночи слепцы еще более усилили бои с бесами. Всю ночь шли сражения на темных травах. Утром, когда воинство преисподней отступило и исчезли все эти порождения тьмы со своими угрозами, выражаемыми гнусными криками, Ахав был цел, голова его на месте.

Сотни исчадий ада валялись на земле. Некоторые еще трепетали, проявляя признаки жизни. Воины-слепцы потеряли лишь одного товарища.

«Что будет, если ты построишь большой и крепкий каменный мост через этот никчемный ручей?» – спросил Миха Ахава, когда они ждали повара, который привезет на телеге завтрак. С новым днем не виделось Михе, что так легко будет одолеть беса, если это вообще возможно. Победные крики во время тренировок, когда стрелы попадали одна за другой в разные дальние цели, сейчас виделись лишенными всякого смысла.

«Я не смогу вернуться в Хазарию через мост, – сказал Ахав, – пытались это делать. Бес заставляет воды кипеть и швыряет камни. По мнению инженеров, он подкапывается под столбы моста. Даже самый высокий мост рухнет».

Если бы только можно было летать, сказал себе повар, и подал всем завтрак, чтобы подкрепить перед новым сражением.

В тот день произошло несколько событий. Бес – повелитель мелких речушек, послал свои воинства захватить бочку всепоглощающих океанических вод, но не преуспел в этом деле.

Тогда он попытался залить водой низину, на которой расположились войска Ахава, но для этого он должен был высунуть голову на поверхность, и две смертоносные стрелы почти коснулись его, просвистев с западного берега. Это было слишком опасно. Покрывающие беса угри не могли больше защищать его отстрел. Бес нырнул в безопасные глубины, ворча тонким омерзительным голосом.

Теперь он и вправду испытывал страх. Он перебрал в памяти все способы, которые испробовал, чтобы изменить направление речного потока на случай, если снова попытаются его втянуть в те океанические воды. Это его немного успокоило, но ведь и это было ненадолго. Тут необходима была не просто бесовская, а дьявольская мощь, и он с тревогой размышлял над тем, что еще может прийти в голову Ахаву, который был весьма искусен в изобретении разных ловушек. Неопределенность будущего вызывала боль в животе.

Был одиннадцатый час утра, жар становился невыносимым. Ахав со своими ратниками-слепцами поминал погибших бойцов.

Ощущение счастья охватило этих ратников-болгар, ибо бой был настоящим, и погибшие были истинными героями, и плач над их могилами был из самых глубин души.

После такого сражения, они могли спокойно стариться в своих селах, быть там старостами, вести свои дружины на войну по всему миру, за исключением иудейского. Есть еще и другие страны вокруг, южные, жаркие, только и ждущие сильных властителей, жестокости их и стремления к созданию царства, чтобы явились, и вторглись, и подчинили себе долы и горы.

«Сколько стрел осталось?» – спросил Ахав Миху.

«Одиннадцать».

Ахав вздохнул.

Этот вздох услышал бес, обладавший острейшим слухом, о котором мало кто догадывался.

«Ахав» – окликнул его бес из глубины речушки, и голос его отозвался эхом.

«Бес» – Ахав и приблизился к водам.

«Есть у меня к тебе предложение» – сказал Бес.

«Ты не в том положении, чтобы предлагать мне что-либо, – сказал Ахав, – но во избежание излишней войны я предлагаю тебе вот что. Дай мне честное обещание, что я смогу вернуться с детьми, и ты не задержишь меня. В таком случае мы тебя не прикончим».

«Ахав, – сказал бес, – смешны мне твои предложения, но я все же приближусь к тебе и присяду на краешек берега, чтобы поговорить с тобой. Только и ты честно обещай мне, как ты говоришь, что ни одна стрела не будет пущена в меня. Нам следует поговорить спокойно, а не только криками».

«Обещаю» – сказал Ахав, сам удивившись тому, сумеет ли он сдержать такое обещание. Но у беса было весьма развито чувство безопасности. И подняв свою омерзительную голову над водой, он сказал:

«Пусть тот юноша с луком и стрелами приблизится сюда, держа их над головой, войдет в воду и будет окружен моими воинами-угрями, пока я не дам им сигнал его отпустить, как только ты отпустишь меня.

«Обещаю, что так и будет, если ты выберешься на землю» – сказал Ахав, соображая, что легко попасть стрелой бесу в сердце, пока еще Миха не стал заложником.

Выбрался бес на берег, окутал себя ершистым плащом, сотув голову в ожидании стрелы. Сердце его трепетало, ибо никогда ранее он себя так не обнажал, и не знал, нарушает ли этим законы неба и преисподней, но и никогда не был в таком опасном положении перед противником-человеком.

«Ладно, – сказал Ахав, – и я окутаю себя талесом, надену тфилин. Миха, ступай в воду. Ну, теперь что ты хочешь, бес?»

Ахав уселся рядом, вдыхая сырой неприятный запах глубин, идущий от беса.

«Сиди спокойно, человек, – сказал бес. – И прошу тебя не улыбаться мне. Я предпочитаю грозно насупленные брови».

У ног их текла речушка, голубая, спокойная, играющая сама с собой изгибами. Пейзаж, полный покоя и цветения, широко располагался вокруг них, и человек, проходящий эти места сегодня, и представить себе не может, что здесь происходили беседы демонов с людьми.

«Ты же знаешь, что я не могу позволить тебе вернуться. Это не в моих полномочиях».

Бес явно походил на чиновника бюро национального страхования, излучающего море симпатии к сидящему напротив должнику, но, хоть убей, не могущего отменить долг в 22 тысячи шекелей, согласно какому-то сумасшедшему закону, несмотря на то, что несправедливость и откровенный грабеж ясно проступают в строках документа, лежащего перед ними на столе. Ладно, чего там, идиотское сравнение. Случаются более страшные катастрофы, чем 22 тысячи, которые воруют у тебя.

«Не в моих полномочиях» – передразнил беса Ахав, и зло швырнул камень в воду.

Тут бес решил пожалеть себя. Так можно тянуть время.

«Назначили меня охранять границу Хазарии. Не спрашивал я – почему, да мне бы и не ответили. Обязали. И я не могу это преступить. Не раз воевал я с хазарами, которые хотят открыть границы своей тайной древней империи иудеям со всего мира, тоскующим по этому месту, где иудеи не являются рабами. Вообще-то, все это дело выглядит странным, ибо иудеи могут прийти в Хазарию со стороны восточных стран, там граница открыта. Я знаю, что иудей, для того, чтобы достичь с запада восточной границы Хазарии, должен прежде пересечь землю Обетованную, страну Израиля. Вообще всё это весьма запутано и полно странных попыток, которые Отец ваш небесный возложил на вас. Но кто я такой, чтобы это понять? Нет у меня сил. Я бы с радостью и немедленно бы отдал полномочия, вернулся бы в преисподнюю к своим дьяволятам, к семье.