Золотой след (ЛП) - Эшли Кристен

Он видел, как изменилось выражение глаз матери, она выглядела в этот момент так, как когда ему было одиннадцать лет, и он сел на велосипед, приехал домой весь в крови на коленях, предплечьях и висках, она промыла все эти места, затем протерла спиртом, дуя между каждым прикладыванием ваты.

И так же, как она смотрела на него несколько месяцев назад, когда он лежал в больнице после ранения.

— Что в ней сидит? — тихо спросила Вера.

— Она до чертового ужаса боится темноты, когда меня нет рядом, — поделился Лейн.

— Такого раньше не было?

— Нет, может и было, но со мной тогда не было. Раньше она такой не была, сказала, что у нее появилось это, потому что меня не было. Она не боится, когда я рядом. Но если меня нет, и ночь, шторы не задернуты, она их не закрывает, и когда я говорю это, она на самом деле не может держать их закрытыми.

— Ты спрашивал, чего она боится?

— Да, она не ответила. Просто тряслась всем телом и даже я почувствовал этот жуткий страх, не буду вдаваться в подробности, ма, но я был в серьезных ситуациях, и в присутствии разных серьезных людей, но никогда в жизни не чувствовал нечто подобное.

Она поднесла руку ко рту и глубоко вдохнула, прежде чем опустить и спросить:

— Как ты думаешь, почему она сама не знает?

— Думаю, она боится с этим разбираться.

— Что говорят Дейв и Мерри? — спросила Вера.

— Ничего, они не хотят говорить на эту тему.

— Что?

— Они вообще не хотят говорить на эту тему, ма. Говорят, если они скажут почему, она вычеркнет их из своей жизни, как вычеркнула меня.

— Боже мой, — прошептала Вера. — Что, черт возьми...?

Лейн прервал ее.

— Не знаю. Я знаю две вещи. Она боится темноты, действительно боится, и она боится разбираться, почему она боится темноты до ужаса. Я подозреваю одно — что бы это ни было, это как-то связано с тем, почему она меня бросила.

— Она объяснила почему? — тихо спросила Вера.

— И да, и нет, — честно ответил Лейн.

Брови Веры взлетели вверх.

— Что?

— Она объяснила, но говорит, что даже сама не знает, почему она меня бросила. Знает, что было ужасно больно, она хотела вернуть меня, боролась со своим чувством и скучала по мне все восемнадцать лет. Но когда меня ранили, у нее все прорвалось.

— Бред какой-то, — заметила Вера.

— Ты серьезно? — спросил Лейн.

Спина Веры выпрямилась.

— Ты хочешь, чтобы я с ней поговорила?

О Боже.

Лейн отрицательно покачал головой и твердо заявил:

— Черт возьми, нет.

— Тогда что? — огрызнулась Вера. — Почему нет?

— Ма, ты сейчас на полном серьезе спрашиваешь? — И у его матери хватило такта выглядеть такой же виноватой, какой она была на самом деле.

— Хорошо, — сказала она. — Я не буду брать ее с собой после школы на маникюр и на разговор по душам. Я буду... верни ее, а потом... гм...

— Как насчет того, чтобы ты поработала с Дейвом, я поработаю с Мерри, один из нас, возможно, поймет, что, черт возьми, происходит, и найдет способ понять, чего она так боится, — предложил Лейн.

— Дейв мой не лучший друг, — напомнила ему мать.

— Да, и ты тоже для него. Но ты пойдешь к нему, размахивая белым флагом, принеси свои фисташковые пирожные с этой обалденной глазурью, которая ему всегда так нравилась, и, может быть, он не застрелит тебя сразу.

Вера усмехнулась, затем ее улыбка дрогнула, а глаза заблестели от слез.

— Одна большая счастливая семья, — прошептала она.

— Одна большая счастливая семья, — прошептал Лейн в ответ.

— Опять, — закончила она, пытаясь заставить себя улыбнуться сквозь слезы.

— Ты скучала по этой большой семье и по Рокки, — тихо произнес Лейн.

— Она делала тебя счастливым, — прошипела Вера.

— Бред, — ответил Лейн. — Ты скучала не поэтому, а просто скучала по ней.

Она сделала глубокий вдох, а затем заговорила:

— Знаешь, Таннер, когда-то я была по уши влюблена, — сказала она ему. — Ослеплена любовью. А потом он бросил меня так же, как она бросила тебя.

Черт. Господи. Черт!

Лейн не думал об этом с такой точки зрения.

— Ма…

— И когда я видела, как то же самое случилось с тобой, я как будто пережила все свои чувства заново, потому что да, я полюбила Рокки, и когда она ушла, я скучала по ней. Но она не ушла, как твой отец, а каждый раз, когда я встречала ее здесь в городе, мне было больно.

Лейн уставился на мать.

Затем приказал:

— Иди сюда, ма.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Если я подойду, ты станешь моим милым мальчиком, я заплачу, а я покрасила глаза не водостойкой тушью.

— Иди сюда, ма, — повторил Лейн.

— Таннер.

— Иди сюда.

Она вздохнула, поставила стаканчик на подлокотник дивана, встала и подошла к нему. Лейн спрыгнул со стола и заключил мать в объятия.

Он знал, что она плакала, даже несмотря на то, что ее голос был приглушен его грудью, когда услышал, как она сказала:

— Знаешь, ты не обнимал меня с тех пор, как я к тебе приехала.

Лейн наклонился и поцеловал ее в макушку, а затем сказал:

— Я дерьмовый сын.

Ее голова откинулась назад, мокрые глаза уставились на него, тушь растеклась, она прошептала:

— Нет, ты никогда не был таким, дорогой. Никогда.

— Люблю тебя, ма, — прошептал он в ответ, она усмехнулась и подняла руку, дважды похлопав его по шее, прежде чем ее пальцы сомкнулись вокруг.

Затем ее улыбка стала шире, и она заявила:

— Я рада, что мы разобрались. Устраивать подлости утомительно. Особенно, когда вы на седьмом небе от счастья, мой старший внук наконец-то разобрался со своей подростковой головой, сын встречается с женщиной, которая болеет за «Колтс», помогает моему внуку делать уроки, засыпает у него на груди, а не с той, что кричит всякую чушь во всю глотку при каждой удобной возможности. Итак, я предупреждаю тебя, если ты когда-нибудь решишь воссоединиться с Габриэль, я не буду твоим секретарем. А отправлю тебя в психушку.

Лейн улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— Не думаю, что такое возможно, ма.

— Слава Богу, — выдохнула она, все еще улыбаясь, убрала руку, смахнула слезы, еще больше размазав тушь по лицу.

— Тебе стоит сходить в ванную, — предложил он, и она выпрыгнула из его объятий.

— Я так и знала! — воскликнула она, развернулась и бросилась в ванную.

Лейн посмотрел на закрытую дверь ванной, поставив мысленно зарубки. Две решенные проблемы — с матерью и Эстли. Затем он вернулся в свой кабинет, размышляя, если его мать хотела ему помочь по работе, то он может предоставить ей такую возможность. Она могла бы вести бухгалтерию. Ему нужно было обналичить чеки, отправить и оплатить счета. Он собирался потратиться на эту волокиту понедельник. Но теперь этим могла заняться Вера в пятницу.

Он не успел подойти к своему столу, когда услышал звуковой сигнал, посмотрел на монитор и увидел Райкера, поднимающегося по лестнице.

— Бл*дь, какого хрена? — прошептал он себе под нос, быстро обошел стол, вытащил девятимиллиметровый пистолет из ящика и засунул его за пояс джинсов.

Он вернулся в приемную, когда Райкер вошел в дверь.

— Йо, бро, — поздоровался Райкер.

— Райкер, — ответил Лейн, надеясь про себя, что его мать не будет торопиться выходить из ванной комнаты, а добавит еще один слой макияжа.

Райкер оглядел офис, затем снова посмотрел на Лейна.

— Тащусь от твоей берлоги, — прокомментировал он.

— Рад, что одобряешь, — ответил Лейн.

Глаза Райкера опустились на пистолет Лейна, затем вернулись к нему, и он улыбнулся своей широкой, уродливой улыбкой.

— Девятимиллиметровый? Приму за комплимент, братан.

Лейн перешел к делу.

— Ты здесь по причине...?

Без промедления Райкер вошел внутрь, обогнув Лейна, вошел в его кабинет. Лейн остался на месте, не сводя глаз с двери ванной, считая до десяти.

Он обнаружил, что это не сработало, поэтому последовал за Райкером в свой кабинет, тот уже развалился на одном из двух стульев перед столом Лейна.