100 великих приключений - Николай Непомнящий

Корригэну исполнился 31 год, но внешность и ухватки у него остались мальчишечьи. Его самолёт, старый, расхлябанный моноплан типа «кёртисс-робин», с двигателем мощностью в 165 лошадиных сил, имел полтонны перегрузки за счёт добавочных баков с горючим, но зато мог лететь без посадки около 30 часов со средней скоростью 100 миль в час.

Одиннадцать лет, с того 1927 года, когда Линдберг в одиночку перелетел через Атлантику, Корригэн мечтал об одном — тоже совершить такой полёт. Он давно уже подготовился к перелёту через Атлантику и жаждал попытать счастья, но ему никак не давали разрешения. Полёты над океаном в одиночку не встречали поддержки после таинственного исчезновения лётчицы Амелии Эрхарт, случившегося около года назад. Даже для беспосадочного полёта из Калифорнии в Нью-Йорк и обратно разрешение добывалось только при помощи тщательно разработанной тактики и хитроумных уловок. Если бы у Корригэна были какие-то неполадки на пути из Лос-Анджелеса, ему наверняка не дали бы разрешения на обратный рейс. Поэтому он ещё в Лос-Анджелесе бензином запасался на двух разных аэродромах, чтобы не догадались, что он собирается в дальний рейс, а при вылете не назвал цели. Если бы полёт не удался, Корригэн просто сохранил бы свою затею в тайне. Но теперь, после удачного перелёта, он мог уже не скрывать своих планов.

За неделю, которую Корригэн пробыл в Нью-Йорке, готовя самолёт к возвращению, какой-то репортёр успел разузнать о его беспосадочном полёте из Лос-Анджелеса и постарался сделать из этого сенсацию. О Корригэне заговорили в газетах, его пригласили выступить по радио. Рут Николз, лётчица с мировой известностью, вспомнив, что Корригэн когда-то готовил к старту её самолёт, предложила ему свой парашют для обратного рейса. Корригэн её поблагодарил, но от парашюта отказался, ссылаясь на нехватку места в кабине.

— А кроме того, — добавил он, — у меня только и есть, что этот самолёт, и если он разобьётся вдребезги, то самое лучшее и мне разбиться вместе с ним.

Рассвет едва забрезжил над горизонтом, когда Корригэн вывел свой самолёт на взлётную полосу. У самой земли висела довольно густая дымка, но Корригэн всё же мог разглядеть края взлётной полосы, и разбег провёл, не сбившись в сторону. Оторвался от земли, пробежав целых 1000 ярдов. Даже на высоте 50 футов самолёт вяло и неохотно реагировал на команды рулей. Корригэн понял, что он сможет безопасно совершить поворот и выйти на свой курс лишь тогда, когда достигнет гораздо большей высоты и скорости. Поэтому, миновав Лонг-Айленд, он продолжал лететь на восток.

На высоте 500 футов земля исчезла из глаз под завесой тумана. Корригэн осторожно положил самолёт на правое крыло, собираясь совершить разворот на 180 градусов и направиться на запад. Глянув на компас, он вдруг с ужасом заметил, что компас не действует. Жидкость из него вытекла сквозь какую-то щель. Осматривая самолёт перед стартом, Корригэн, должно быть, при свете фонарика не углядел эту неисправность. К счастью, в кабине был ещё один авиакомпас — на полу, прямо у ног лётчика. Перед стартом Корригэн установил его курсовые линии на запад. Теперь оставалось только одно — продолжать манёвр, пока параллельные линии на этом втором компасе не займут соответствующие позиции. Когда это произошло, Корригэн решил, что он лёг на курс, и выпрямил самолёт. Он продолжал упорно набирать высоту. Земля по-прежнему скрывалась в тумане. Это стало ясно только много часов спустя — наверное, в спешке Корригэн неправильно прочёл показания своего компаса и летел теперь в противоположном направлении, с запада на восток, над океаном…

Корригэн не видел ничего, но многие видели его самолёт, время от времени выныривающий из тумана. Особенно внимательно следили за ним друзья, а также некоторые из работников аэродрома Флойд Беннет — те сразу заподозрили что-то неладное. Им вспомнилось, что Корригэн неоднократно добивался разрешения на трансокеанский полёт. Наверное, он только для отвода глаз говорил о возвращении в Лос-Анджелес, а сам отправился в запрещённый полёт через океан…

Самолёт быстро набрал высоту и пошёл прямо на восток. Ветер был западный, и поэтому на перелёт до Европы требовалось немногим больше горючего, чем на полёт в Лос-Анджелес. Именно это обстоятельство подкрепляло подозрения работников аэродрома, которые знали о мечте Корригэна. Но его друзья решительно отвергали эти подозрения: в самолёте Корригэна не было рации, он не знал прогноза погоды для Атлантики, не имел никаких карт, кроме карты США с нанесённой на ней линией трассы Нью-Йорк — Лос-Анджелес через Эль-Пасо. Он не взял на дорогу никакого продовольствия, кроме нескольких пакетиков инжира и пары плиток шоколада. Не взял тёплой одежды, воды, папирос. Даже паспорта с собой не взял. Кроме того, Корригэн, квалифицированный пилот и механик, отлично понимал, что его машина способна ещё кое-как летать над сушей, где в случае необходимости всегда можно выбрать место для посадки, но совершенно не годится для трансатлантического перелёта. Вообще-то он поддерживал свой самолёт в хорошем состоянии, но в Нью-Йорк прилетел с протекающим бензобаком и не снял его, опасаясь, что ремонт слишком затянется. Решил рискнуть. Уж наверняка он не пошёл бы на такой риск, если бы собирался лететь через океан. Вспомнили также, что Корригэн внимательно изучал атмосферные условия на трассе в Лос-Анджелес. А прогноз для Атлантики даже и не спрашивал. Так что если он и вправду полетел через океан, то это смахивало на попытку самоубийства…

В это время Корригэн, уже два часа находившийся в воздухе, летел над облаками на высоте 3000 футов. Он вычислил, что скорость полёта несколько превышает 100 миль в час. В разрыве туч промелькнул внизу город, который он ошибочно принял за Балтимор. На самом деле, если б тучи и туман не застилали береговую линию, он сообразил бы, что летит над Бостоном и держит курс в открытое море.

Корригэн летел между двумя плотными слоями облаков. Он ничего не видел ни внизу, ни вверху — оставалось только сидеть за штурвалом и сверять курс по компасу. Запас горючего постепенно уменьшался, и самолёт продолжал набирать высоту. Через восемь часов после старта он достиг высоты 4000 футов. Облака, проплывающие под ним, тоже поднимались всё выше и выше, и самолёт скользил по их верхушкам. Корригэн думал, что летит над равнинами Кентукки, а в действительности находился над Нью-Брансуиком, в 800 милях к северо-востоку от Нью-Йорка.

Лишь через десять часов полёта в просвете облаков снова мелькнула земля. То, что успел увидеть Корригэн, ничуть не встревожило его: в этот момент он пролетал над северным мысом Ньюфаундленда, и не было видно ни краешка океана. Не заметил он и никакого пункта, по которому смог бы сориентироваться и понять, где находится.