Фитин - Бондаренко Александр Юльевич

Напомним, что Павел Фитин в то время окончил Центральную школу НКВД и стремительно поднимался по всем ступенькам «карьерной лестницы» обезлюдевшей разведслужбы. Наверное, в этом уже как-то ему помогал и Круглов, ставший в 1939 году заместителем наркома по кадрам.

В 1941-м, при разделе НКВД и НКГБ, Сергей Никифорович стал 1-м заместителем наркома внутренних дел, затем, в августе — октябре, побыл членом Военного совета Резервного фронта, которым сначала командовал Г. К. Жуков, а потом С. М. Будённый (в конце августа — начале сентября войска фронта успешно провели Ельнинскую операцию, в которой родилась Советская гвардия). В ряде биографий Круглова пишется, что в 1941—1942 годах он являлся членом Военного совета Западного фронта, но, как известно, эту должность с июля 1941 по декабрь 1943 года занимал Н. А. Булганин.

Круглов же возвратился в НКВД в качестве заместителя, а потом 1-го заместителя наркома и руководил выполнением ряда особых заданий... В частности, в январе 1945 года он организовывал охрану «объектов специального назначения» и обеспечение безопасности участников Крымской конференции; в апреле — мае обеспечивал охрану главы Советской делегации Молотова во время его пребывания на конференции в Сан-Франциско, посвящённой созданию Организации Объединённых Наций; в июле — августе обеспечивал безопасность Потсдамской конференции.

Из перечисленного можно понять, что с Павлом Фитиным Сергей Круглов был знаком достаточно хорошо. Зная характер Фитина, можно также предполагать, что отношения между ними были — по крайней мере — «рабочими», а может быть, и несколько теплее. При этом понятно, что никакой конкуренции между ними не было и быть не могло.

Вполне нормальные, насколько нам известно, были отношения у Фитина и с его непосредственным начальником — генералом армии Меркуловым. А дальше следует «но», с которого, очевидно, всё и началось...

7 мая 1946 года Всеволод Николаевич был снят с поста министра государственной безопасности СССР.

Страна вновь входила в «полосу репрессий». «Первым звонком» стало так называемое «шахуринское дело» — по имени наркома авиапромышленности Алексея Ивановича Шахурина, генерал-полковника инженерно-авиационной службы; по этому делу будут арестованы руководители авиационной промышленности и командование Военно-воздушных сил СССР, вплоть до командующего, маршала авиации Александра Александровича Новикова, дважды Героя Советского Союза, и начальника штаба ВВС, маршала авиации Сергея Александровича Худякова. Затем последуют «дело Еврейского антифашистского комитета», «ленинградское дело», «дело врачей» и так далее...

О том, кому и зачем это было нужно, мы сейчас говорить не будем, тема не наша — но уточним, что для выполнения подобных задач нужен был жёсткий и опытный руководитель, беззаветно преданный Сталину. Меркулов, несмотря на всю свою преданность, жёстким человеком не был, а потому выбор пал на генерал-полковника Виктора Семёновича Абакумова, опытного чекиста, руководившего во время войны самой эффективной контрразведкой, которую лично Иосиф Виссарионович окрестил «Смерш» — «Смерть шпионам!». Что интересно, хотя наград у Абакумова было немного, но все ордена, что называется, полководческие: орден Суворова двух степеней и орден Кутузова 1-й степени... Всё!

Это впоследствии уже появилась у нас «в верхах» некая туманная «всепрощающая» формулировка: «освободить от исполнения обязанностей, в связи с переходом на другую работу» — вот народ и гадает, за что ж начальника сняли? Тогда всё было несколько проще: против наркома Меркулова выдвинули несколько обвинений, и в том числе — но данная буквальная формулировка была сделана уже чуть позже, по партийной линии, — что «министр Госбезопасности т. Меркулов В. Н. скрывал от ЦК факты о крупнейших недочётах в работе Министерства и о том, что в ряде иностранных государств работа Министерства оказалась проваленной».

В принципе, тут мы можем поставить точку. Кто отвечал за работу Министерства «в ряде иностранных государств»? Фитин! Значит, и его нужно отправить вослед за бывшим начальником.

Меркулов был назначен заместителем начальника Главного управления советского имущества за границей при Министерстве внешней торговли СССР. Это показывает, что товарищ Сталин не только не имел к нему никаких претензий, но и не утратил доверия. Вот и дали человеку «хлебное место» за кордоном, чтобы здесь не болтался, чтоб ему меньше вопросов задавали...

Понятно, что Абакумову нужно было «расчистить» наркомат от «людей Берии» и «людей Меркулова». И какая в данном случае разница, кто из них является авторитетным профессионалом, а кто так — занимает место?

Как это нередко бывает, нашлись обстоятельства, которые поспособствовали — точнее, оправдали это решение.

Известно, что ни одна спецслужба не гарантирована от провалов и предательства. В послевоенное время таких произошло несколько — о причинах можно говорить долго. Но вот конкретные факты.

Во-первых, 5 сентября 1945 года перешёл на сторону противника (измена разведчика расценивается именно так) сотрудник военной разведки, шифровальщик посольства СССР в Канаде лейтенант Игорь Гузенко. А мы некогда говорили, что шифровальщик, в качестве объекта вербовки, представляет больший интерес, нежели посол. Гузенко передал канадцам большое количество секретных материалов, в том числе и касающихся «соседей», то есть в данном случае разведки НКГБ. Разразился большой скандал, а по нашей разведывательной сети был нанесён ряд чувствительных ударов.

Во-вторых, в том же «чёрном сентябре» на сторону противника вознамерился перейти сотрудник внешней разведки вицеконсул в Стамбуле полковник Константин Волков. Изменник успел даже написать письмо своим «британским коллегам», намереваясь сообщить им — всего за 30 тысяч фунтов стерлингов — имена двух советских агентов, работавших в Foreign Office и одного в MI5. К счастью — не Волкова, конечно, — сообщение попало в руки нашего агента в MI6 Кима Филби, оперативный псевдоним «Зенхен», и потенциального Иуду аккуратно возвратили в Москву, где он вполне заслуженно пополнил список «жертв сталинских репрессий».

В-третьих, американские криптографы сумели дешифровать радиограммы, отправленные в 1944—1945 годах из Центра в нью-йоркскую резидентуру — причиной провала оказалось нарушение инструкции нашими шифровальщиками. А в результате, с учётом тогдашнего «похолодания» советско-американских отношений, власти Соединённых Штатов закрыли советские генеральные консульства в Нью-Йорке и Сан- Франциско, вследствие чего прекратили деятельность две «легальные» резидентуры.

Ну а далее всё получилось так, как писал в своём исследовании «Шпионаж по-советски» известный американский советолог Дэвид Даллин:

«Чрезвычайные военные обстоятельства неизбежно вызывали послабления в строгих правилах конспирации... Теперь военная напряжённость прошла, и настало время, когда нарушители правил должны были расплачиваться за свои прегрешения. В каждом случае крупного провала некоторые лица или даже группы лиц обвинялись в этом и подвергались наказанию, независимо от того, виновны они или нет, потому что нужен был пример на будущее. “Слабина” должна быть устранена, “предательство” — наказано»[490].

Вроде бы, по официальной версии, именно за эти проколы Фитин и был наказан... Конечно, с некоторым опозданием, но мы же не знаем точно, когда на Западе раскрутился этот «маховик» и по-настоящему напряглись отношения.

Есть ещё и такая версия, что всему виной был известный нам «Лицеист», двойной агент Оресте Берлинке.

На допросе в контрразведке МГБ СССР бывший сотрудник гестапо Зигфрид Мюллер рассказал следующее:

«Нам удалось установить, что советник советского посольства Кобулов вёл в Германии разведывательную работу. Кобулову в августе 1940 года был подставлен агент германской разведки — латыш Берлинке, который по нашему заданию длительное время снабжал его дезинформационными материалами. Берлинке говорил мне, что ему удалось войти в доверие к Кобулову, что последний рассказывал Берлинксу даже о том, что все доклады он направлял лично Сталину и Молотову...»[491]