Лента Мёбиуса, или Ничего кроме правды. Устный дневник женщины без претензий - Светлана Васильевна Петрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вороне где-то Бог послал кусочек сыру. Она держала его во рту и собиралась завтракать. Пробегавшая мимо лиса спросила:
– На выборы пойдёшь?
Ворона каркнула во всё воронье горло:
– Нет!
Сыр выпал, с ним, была плутовка такова.
Ворона призадумалась: А если бы я сказала «да», что бы изменилось?
Обретая смыслы
17 сентября.
Умер Юрий Афанасьев – один из самых интеллектуальных глашатаев новой России, «встающей с колен», организатор оппозиционной межрегиональной группы на съезде народных депутатов СССР. Афанасьев ушел из политики после того, как агрессивное большинство освистало Сахарова на Съезде, поэтому нынешнее поколение его не помнит, но мы заслушивались его блестящими речами. Если бы подобные люди управляли страной, она жила бы лучше, а главное чище. Правда, ходили слухи, что его просто купили, чтобы не зашёл слишком далеко. Пожертвовали землю для вуза. Был историко-архивный институт, стал Российский государственный гуманитарный университет, где Афанасьев – ректор. Не знаю, свечку не держала, но сомневаюсь. Может, земля и была, однако, думаю, от должности сопредседателя движения «Демократическая Россия», он отказался из идейных соображений.
18–30 сентября.
Тающий в сумерках день, приближение тьмы и сама тьма – провал в сутках, за который можно сделать очень много. Можно. Если иметь силу молодости, растраченную столь беспечно. Переворачиваю подушку на прохладную сторону, считаю обратно от ста, но скоро сбиваюсь и ловлю в своём внутреннем кинозале какой-нибудь эпизод минувшей жизни, нередко такой, за который стыдно. От мук совести можно избавиться, лишь погрузившись в небытие, но если есть загробная жизнь, то возмездие и там достанет. Вытаскиваю вилку телевизора из розетки, чтобы погас красный датчик – ночью он кажется глазом дьявола, он следит за мной. Неумело осеняю себя крестным знамением и клянусь быть добрее, раз уж нельзя умнее.
Особенно несговорчива бессонница в полнолуние. Вопросы, на которые днём находились разумные, успокаивающие ответы, ночью превращаются в страшилки. Луна устроилась высоко и далеко, сама с кулачок, но яркая, как лампа голубоватого «дневного» света. Она выгладит напряженной и недоброжелательной. Сна ни в одном глазу, но я упорно не пью успокоительных, потому что испытываю к наркотикам животную неприязнь. Да и кто меня гонит? К утру дрёма одержит верх, а пока можно продолжить воспоминания. К сожалению, думается ночью тоже плохо: каша из картинок, слов, обрывков мыслей, всё бестолково носится, кружится и сразу же забывается.
Но иногда ощущение такое острое, что сохраняется надолго. Вчера в странном сне я пила вино, оно хрустело на зубах и таяло, и я никак не могла напиться. Я обнимала незнакомого, но очень близкого мужчину. Задыхаясь от нежности и страсти, умоляла: «Только не отпускай, только люби!». Отпустил. И я проснулась в тот самый момент, когда, казалось бы, могла насытиться. Со стоном неудовлетворённого желания снова впала в забытьё, зная, что продолжения не будет, в лучшем случае меня опять обманут.
Проснулась на своей любимой лоджии. Отчаяние накатило, как пятибалльная волна, и накрыло с головой. Будто случилось что-то ужасное, пока не знаю что и никто не знает. Но чувствую.
Не всякая жизнь манит, а уж такая, как моя, точно не веселит. У меня для жизни есть всё: квартира, маникюрша, фруктово-овощное меню, ночные рубашки, провонявшие французским духами, нет только самой жизни. Нельзя же считать жизнью постоянное лежаче-сидячее существование, заполненное воспоминаниями о себе любимой?
Однако время ещё не пришло, работа не закончена. У каждого свои внутренние часы: соглашусь на покой, когда жизнь перестанет меня занимать. Но, возможно, это только ширма из слов, я непреднамеренно лгу, а дойдёт до дела, разверзнется бездна и красивая фраза умрёт за ненадобностью. Захочется спасения или хотя бы отсрочки.
Сегодня ночью градусник показал всего плюс 23. Для цикад это знак, что пора зачехлять музыкальные инструменты. Днём, когда солнце припекло, одна, выбившаяся из коллектива особь, стрекотнула задумчиво и смолкла на той же ноте. Теперь я услышу этих ржавых неутомимых мух 7 июля следующего года. Если доживу. Доживу, конечно.
Пришла Нина, умыла меня, переодела и начала предлагать свои кулинарные изыски: тонкий армянский лаваш смазала творогом, потом желтком, сбитым с сахаром, посыпала корицей, сложила вчетверо и обжарила на сливочном масле. Вкусно ужасно. Было бы. Лет сорок назад. В результате лаваш съели Ира с Севой, а я обошлась парой ложек домашнего творога. Напоив меня ромашковым чаем, Нина собралась на рынок.
Даю ей тысячу рублей. Нине ужасно нравится тратить деньги, заметно, с каким наслаждением она берёт в руки крупные купюры.
– Мало, – говорит она и невинно смотрит на Иру. – Кроме продуктов, нужны мешки для мусора, порошок для стирки, туалетная бумага – народу-то прибавилось. Ещё жидкость для мытья посуды.
– Ты же на той неделе покупала.
Нина злится, что у меня хорошо работает память, но возражать открыто не решается и по обыкновению фыркает.
– Я её не пью, но если хотите, стану экономить на чистоте. Только потом не ругайтесь.
– Нет уж, уволь, – пугаюсь я и достаю из кошелька ещё тысячу.
Деньги летят со скоростью света, но на мой век хватит, ещё останется. Чем дальше в лес, тем меньше жалко денег. Прошу Нину не забыть про цветы. Последняя, доступная мне чистая радость. Когда-то букеты в вазах принадлежали Дону, потом цветы приносил Кирилл, теперь я дарю их себе сама. Нина упорно выбирает подешевле: мелкие хризантемы или розы с короткими черенками и без верхних укрывных лепестков. Она считает цветы принадлежностью свадебных церемоний или погребений, а так просто – что за баловство! Я пытаюсь ей вдолбить, что нет ничего бескорыстнее и прекраснее цветов, они приносят радость. Мои менторские порывы падают в пустоту: Нина давно и жёстко сформировалась как личность. Въевшуюся привычку – покупать со скидкой, изжить трудно, и она торгуется с продавцами неистово, словно бережёт собственные средства.
Нины не будет долго. У неё разработана целая система: сначала пройти все ряды, посмотреть, что привезли, сколько у кого стоит один и тот же товар, только потом решать, что и где брать. Она не спешит, возможно, ей приятно побыть вне дома, на воздухе, среди людей. Одни хорошо знакомы, другие мало, но всё равно останавливаются побеседовать. С кошельком,
