Звоночек 3 - Михаил Маришин

— Жаль… Тогда попробуем зайти с другой стороны, коли уж речь о тяжёлых танках и самоходках зашла, — стал я выкладывать внезапно пришедшую мне в голову сумасшедшую мысль. — Надо ведь реализовывать свои преимущества там, где соперник выше головы прыгнуть не сможет? Вот! Вес танков РККА, хочешь не хочешь, но будет ограничен 50–60 тоннами в любом случае. Это крайний предел, иначе нельзя будет использовать для переброски техники стандартные железнодорожные платформы. А я в прошлом году видел, как 100-тонный бульдозер с Кировского завода в Карелию отправляли на барже. А сейчас уже и 150-тонный есть. Если сопоставить это с проектом единой водной транспортной системы СССР?

— 100-тонный танк?! Знаешь, это перебор, — опешив, развёл руками Кожанов. — Я, конечно, наркомфлот, но сухопутные линкоры — не по моей части. Наши кошки-мышки с Ворошиловым — это одно. Но надо же и о реальном противнике думать! Где сверхтяжёлые танки и где военно-морской флот? Они что, как то могут бороться с флотом противника? Это тебе не береговые пушки временно, подчёркиваю, временно в состав речной флотилии перебросить. И то, только в том случае, если оголяемый участок береговой обороны — пассивный. А сверхтяжёлый танк — это уже отдельная, специальная машина, которую на флоте не применить. Слишком дорогие, прямо скажу, игрушки, у тебя получаются. Знаешь, мне и так лишнего сухопутного хозяйства хватает. Чтоб твои пушечные понтоны, случись чего, тракторами посуху таскать, и чтоб те трактора всегда под рукой были, мне пришлось решение через ЦК проталкивать! О создании единого строительного управления гидротехнических и мелиоративных работ в бассейне Днепра и о подчинении этого управления наркомату ВМФ. Нет, правда, худа без добра, спрятал там Исакова, который прикрыл раздолбаев, вину за потерю подлодки на Черноморском флоте на себя взял. Да у меня на флотах завал, корабельный состав растёт как на дрожжах, а командовать некому, а ты со сверхтяжёлыми танками лезешь! А через три-четыре года тяжёлые крейсера в строй войдут? Кому я их поручу? Тем, кто сейчас в небоевой обстановке собственные подлодки эсминцами таранит?

— Мы уж и до тяжёлых крейсеров доросли? — спросил я, отметив про себя, что рановато для "Большого флота".

— А ты думал, туркам выходка с "Невским" с рук сойдёт? Удачно получилось, что строители новые стапельные места под тяжёлые корпуса досрочно сдают. Пятилетку в четыре года, знаешь ли! — лозунг нарком ВМФ выкрикнул, будто на митинге. — Товарищ Сталин так и сказал, что надо урок преподать, чтоб в следующий раз сговорчивее были. Заложим в конце года на Чёрном море два 35-тысячетонных корабля с ходом в 33–34 узла. По три двенадцатидюймовых башни на каждом, те, что с "Невского" снимаем и остатки с "Марии" и "Екатерины". Пусть умоются со своим "Явузом".

— А всё-таки сверхтяжёлые танки, неуязвимые для любой полевой артиллерии, это качественно новое слово в сухопутной стратегии получается. Чтоб с ними бороться как-то, адекватные средства нужны, а их по железным дорогам не перебросишь. Иначе так и будут приезжать в любую точку и просто затаптывать там всё в землю при минимальном расходе боеприпасов. Значение внутренних водных путей и каботажных перевозок резко возрастает. А кто у нас всё это в своих руках держит? — алкоголь уже успел ударить мне в голову и я заупрямился, отстаивая свою позицию. — А сколько водных путей из Европы вглубь СССР ведёт? Может, возродим времена былинные, когда богатыри на ладьях в походы ходили?

— Отстань ты со своими сказками! Богатырей он вспомнил, — отмахнулся с досадой Иван Кузьмич. — Сказал же, что связываться не буду. Еле удалось выбить второй комплект тяжёлого вооружения для бригад МП и то ещё не собрали всего, что надо. А зимой ещё опытные учения по воздушной переброске Батумской бригады с Балтики в Крым проводить. Потом Тихоокеанский флот, там бригаду создавать, это уже по два запасных комплекта на каждом театре получается. Северная флотилия, опять всё по кругу и на каждом шагу палки в колёса. Изволь объяснить, зачем это морскому флоту танков в пять раз больше, чем по штату бригадам МП положено. А если за 100-тонный танк возьмусь, сразу сожрут. Уже кое-кто говорит, что Кожанов не своим делом занимается, до флота у него руки не доходят.

— Может ты и прав, Иван Кузьмич, — вздохнул я с сожалением.

— Фантазия у тебя богатая, — сказал Кожанов, вновь разливая водку по рюмкакм. — Давай за то, чтоб она в правильном русле шла.

— Тем более, если ты 100-тонными танками озадачишься, Ворошилов точно у тебя речные флотилии отберёт, — сказал я, рассматривая содержимое своей посуды на свет.

Кожанов, пока я говорил, успел опрокинуть, но тут же поперхнулся, закашлялся и сипло, через силу, возмущённо спросил.

— Ты совсем очумел, такое под стопку говорить? Да с чего ты взял? Отбиралку я ему знатно пришиб, надеяться не на что.

— Раз надеется, значит, есть на что. Возможно, теперь уже мы его недооцениваем, а у наркома обороны уже свой план есть. Иначе, зачем бы он вдруг спрашивал меня, нужны ли капитаны-боцмана на плавбатареях и чем они от обычных сухопутных батарей отличаются?

— Думаешь? — уж что-что, а пренебрежение даже незначительной опасностью в список недостатков наркома ВМФ не входило, он резко сбросил с себя вальяжность победителя, став предельно серьёзным.

— Думаю, что не следует зарываться. Хватит уже, урок преподал, надо остановиться и искать точки взаимодействия. Иначе эта вражда нас до добра не доведёт. Мы тут вдвоём сидим, выдумываем, чем ещё маршалу насолить, а с другой стороны так же себе голову ломают все командиры, кто в учениях участвовал, как нам не дать в следующий раз это сделать. Стараниями твоими, Берии, всего ЦК, Красная Армия, фактически, введена в псевдовоенный режим. За недоаботки — неминуемое и весьма существенное наказание. Не справился — "убит" на полгода. А на войне люди растут быстро, никакого сравнения с мирным сонным царством. Даже откровенные лентяи. Сейчас, погоди, увидишь, как старшие командиры сами всеми силами будут от нерадивых подчинённых избавляться ещё до итоговых проверок, чтобы те их не подставили. И очень быстро станут появляться батальоны, полки, дивизии, в которых комсостав сработался и действует на результат как единый организм. Эти будут упираться изо всех сил, проявят чудеса находчивости и изобретательности, лишь бы не быть битыми. Пойми это! Время, когда мы что-то там выдумывали, а нам никто не сопротивлялся, прошло. В будущем уже только взаимно будет. И голов у армейцев просто больше, чтобы нам пакости делать. Ведь ты не стал вводить на флоте чехарду с курсами? А батальоны-то твои уже в бригады выросли, какими бы хорошими и грамотными кадры не были, они размазываются. Ещё пару бригад на ТОФ и на Север, да подхлёстнутые армейцы подтянутся, глядишь и сравняетесь. И тогда уже отборных бойцов вперёд не выставишь, будут сравнивать флот в целом и армию в целом. И не факт, что сравнение в твою пользу получится.

Кожанов встал с дивана, чуть пошатываясь в такт мерному ходу состава, не от водки, а по старой, въевшейся морской привычке, вышел в спальное помещение и вернулся оттуда с курительным прибором. Сев на место он насыпал табачок в тубку и бросил кисет на стол.

— Угощайся, — предложил он хмуро и вдруг, ещё не закурив, встал, перегнувшись через стол, и спросил. — Уж не задумал ли ты, дорогой мой друг, переметнуться? Больно чудны мне твои речи. Мы о чём с тобой сговаривались? Что Ворошилова надо свалить! Иначе он нас по одному сожрёт! А теперь? Какие "точки взаимодействия" между нами могут быть? Или он, или мы!

— Не скрою, маршал предлагал мне перейти в его хозяйство. Обещал карьеру и должность зампотеха всей РККА в конце концов, — взяв кисет, я улыбнулся глядя как напрягся мой собеседник.

— И?

— И я отказался, — набивая трубку ответил я. — Я на дурака похож? Да я там в ремонтах погрязну, даже если меня целенаправленно давить не будут. Нет уж, мне простор для действия нужен, а звёзды маршальские, в таком разе, мне ничего, кроме увеличения объёма забот не несут.

— Размечтался он о маршальских звёздах. Подумай, дослужился бы ты хоть до комбрига, если бы со мной поссорился и, вдобавок, с Берией до последней крайности? Думаешь, он бы переходу твоему в наркомат обороны рад был бы? В общем, правильно поступил, — выдохнув, подвёл итог Иван Кузьмич. — Но какого, прости, лешего, ты тогда тут распинаешься о "точках взаимодействия"?

— Мне кажется, что ты, дорогой Иван Кузьмич, находишься в состоянии эйфории и не вполне отдаёшь себе отчёт в окружающей реальности, — я поднёс огонёк спички к трубке и стал её раскуривать, давая наркомфлоту время обдумать и принять сказанное.

— Допустим, что так, — согласился Кожанов. — Тогда, может, ты откроешь мне, так сказать, глаза? А то, представляешь, ну у кого и совета-то спросить! Сижу, понимаешь, в наркомате и ничего вокруг себя не понимаю! Сделай милость!